Глава 18

Сегодняшний день

Я смотрю в угол комнаты, где в тени прячется ничто. Не ничто. Огромная боль в моей заднице. Буквально.

Плотно сжав губы, чтобы скрыть свое разочарование, я опускаю взгляд на свои руки, лежащие поверх скрещенных ног. Последние двадцать минут мы сидели в тишине, и каждая проходящая минута представляет угрозу для моей сестры.

Ублюдок даже не извинился за наказание, которое я приняла от его имени.

В любую секунду Медуза может ворваться в эту дверь и сопроводить меня вниз, к разочарованному доктору Эрикссону. И все потому, что этот мерзкий придурок не хочет мне подыгрывать.

— Я знаю, что ты можешь говорить под этой маской. Все говорят, что ваши рты зашиты, но я знаю, что это чушь собачья. Так что говори .

Следует его молчание, разжигающее гнев, который уже горит внутри меня.

Еще одно доказательство того, что этот человек убил Дина не из-за меня. Он убил его не из ревности. Он увидел возможность отыграться и воспользовался ею.

Но чтобы проверить эту теорию, мне нужно его немного подтолкнуть.

 — Я не знаю, почему они просто не назначили меня к Титусу. Откидывая голову назад, я прислоняю макушку к стене, отводя глаза в сторону, высматривая любые признаки нападения. 

— Он был намного более ... приветливым. И он говорил. И он был нежным.

Звук сдвигания - верный признак того, что мои слова доходят до него. То ли его бесит их смысл, то ли просто звук моего голоса раздражает его, я не могу сказать, но я продолжаю в том же духе. 

— Мне нравилось, когда он гладил мои волосы и прикасался ко мне.

Какой-то предмет вылетает из тени, и что-то мокрое шлепается мне на лицо, прежде чем соскользнуть на пол. Я касаюсь места, мои пальцы пробегают по мягким кусочкам, которые пахнут как перезрелый инжир. Поднимая предмет с пола, я подтверждаю это, и я стискиваю зубы, отбрасывая его обратно в тень. 

— Почему ты такой мудак?

Я поднимаюсь на ноги, гнев захлестывает меня волной чистого адреналина. 

— Меня избили из-за тебя! Я не могла лежать на спине два дня! Из-за тебя! И за что? Потому что ты решил оторвать голову придурку, который напал на меня? Он напал на меня! Я не просила об этом! Слова вырываются из моего рта на яростной ноте давно иссякшего терпения, и я указываю на него пальцем. 

— Ты должен быть моим Чемпионом! Мой защитник! Ты был никем иным, как жестоким и бессердечным!

В паузе я пытаюсь отдышаться, но мой темперамент слишком велик, чтобы остановиться. 

— И из-за тебя моя сестра будет наказана! Ей будет больно, и я ничего не смогу сделать, чтобы спасти ее от этой боли! Слезы прерывают мой голос, добавляя еще больше разочарования к моей и без того кипящей ярости. 

— Она милая! И она невиновна! И она, блядь, не заслуживает наказания за такого ублюдка, как ты!

Мое тело задыхается от рыданий, которые разрывают мою грудь, и я падаю на колени, готовая принять последствия того, что набросилась на него таким образом. Приготовилась к тому, что Медуза утащит меня из комнаты. К тому, что в комнату войдет Легион с оружием. Или к тому, что Валдис прижмет меня к стене и вышибет из меня весь воздух.

Однако ничего не происходит. Секунды идут, и единственным звуком в комнате остается мое хныканье. Я думаю о Брайани, привязанной к этой бочке, вынужденной смотреть мне в глаза, когда каждый удар хлыста ранит ее невинную плоть. Мои дрожащие руки скрываются за очередной завесой слез, и я сморгиваю их.

— Сколько ей лет? Глубокий, насыщенный баритон ударяет мне в челюсть, как первая капля меда на языке.

Боль пронзает мой лоб, когда я сильно хмурюсь, разглядывая тени. 

— Слишком молода для тебя.

— Я спрашивал не для себя.

Вытирая влагу со щек, я расправляю плечи, моя гордость борется с интригой его голоса. Сначала я не решаюсь ответить, желая дать ему почувствовать вкус его собственного ублюдка. Чтобы позволить ему испытать унижение оттого, что его игнорируют. Вместо этого я отвечаю:

— Четырнадцать.

— А тебе?

Что-то трепещет у меня в груди, когда он спрашивает обо мне. 

— Восемнадцать. Прочищая горло, я сажусь обратно на бетон и скрещиваю ноги. 

— Сколько тебе лет?

— Я больше ничего не помню.

Мне стыдно признаться, что мне нравится звук его голоса. В нем звучит глубокий и успокаивающий характер, который напоминает мне о ночах, когда мой отец лежал рядом со мной, успокаивая меня после того, как я просыпалась от кошмаров. Мудрый и расчетливый. Он определенно старше меня.

— Ты была права. Я убил Дина ради удовольствия.

Сглатывая осторожно, чтобы не проглотить вслух, я не утруждаю себя ответом на то, что подозревала с самого начала.

— Но мне не понравилось наблюдать за твоим наказанием.

— Ты мог бы одурачить меня.

— Я не их оружие. Я отказываюсь убивать по их команде.

Насколько я понимаю и возможно, даже восхищаюсь его неповиновением, теперь я почувствовала последствия, и я боюсь того, что это значит для моей сестры. 

— Мне повезло.

Самое странное в разговоре с тенями - это никогда не знать, как слова влияют на них. Я понятия не имею, значит ли для него что-нибудь мысль о том, чтобы наблюдать, как я страдаю от его наказания.

Я перебираю бусины своего браслета, пытаясь вспомнить истории о рейдах Легиона. Страх и устрашение на лицах старейшин, когда они говорили об убитых женщинах и детях.

Я понимаю его неповиновение.

— Когда ты видела ее в последний раз? Твою сестру?

— Чуть меньше четырех лет назад. Я украла немного хлеба, чтобы поделиться с друзьями, и охранник который поймал меня, собирался отрезать мне за это руку. Брайани прыгнула ему на спину и напала на него. Смешок, который вырывается у меня, представляет собой сбивающую с толку смесь грусти и смеха. 

— Она была ранена в живот. Они утащили ее, и с тех пор я ее не видела .

— Значит, она мертва. Его слова холодным шипом пронзают мою грудь, и я поднимаю взгляд в пустоту, мое сердце ускоряет свой ритм.

— Что ты мне сказал?

— Она мертва. Когда их утаскивают, они не возвращаются. Единственные, кто выживает, - это те, кого превратили в альф. Только самцы.

Мое лицо подергивается, гнев медленно, но верно поднимается на поверхность. 

— Ты этого не знаешь.

— Я знаю.

Я смахиваю раздражающий щит слез, застилающий мои глаза, и поднимаюсь на ноги, пятясь, чтобы не натворить чего-нибудь глупого, например, напасть на Альфу. 

— Ты лжешь! Ты этого не знаешь! Паника, бурлящая в моей груди, перехватывает дыхание, сводя каждый вдох к затрудненному дыханию.

В луче света из коридора он упирается ладонью в пол, и когда он наклоняется вперед, моим глазам предстает покрытое шрамами и ссадинами мужское лицо. Он с серыми глазами и темными коротко подстриженными волосами, от которого веет смутным знакомством.

Бушует. Крики. Смех. Царапает мне лицо. Драка. Серые глаза смотрят на меня, когда охранники уводят его.

— Ты тот мальчик. Ты сражался с другим ...

— Кадэм.

Широко раскрыв глаза, я отвожу от него взгляд, воспоминания о том дне просачиваются с ясностью. 

— А Титус?

— Мой друг. Тот, кто также сражался с Кадмом, прежде чем их обоих утащили.

— Они привели тебя сюда ... и ...

— Превратил нас в животных.

Прикрывая рот рукой, я пытаюсь заставить себя успокоиться, чтобы не задыхаться и не упасть в обморок. Он очень мало похож на маленького и тощего мальчика, которого они унесли в тот день. Остается только невинность в его глазах, и я подозреваю, именно поэтому они заставляют его носить шлем. На него больно смотреть. Чтобы увидеть сквозь железную оболочку мальчика, который вмешался, чтобы помочь глупой девчонке.

Он потирает серебряную ленту, все еще прикрепленную к его горлу. 

— Полагаю, я должен поблагодарить тебя за то, что ты сняла мне шлем.

Дверь щелкает, и лучи света прорезают темноту, пока я не могу разглядеть больше его лица. Больше шрамов. Годы наказания, которое он перенес за то, что заступился за меня.

— На сегодня это все. Пойдем со мной, девочка.

— Они причинили тебе боль. Вам всем троим. Из-за меня. Шагнув к нему, я протягиваю руку, чтобы коснуться одного из его шрамов, особенно глубокой раны на горле, под повязкой, и он отшатывается. 

— Мне так жаль. Дотягиваясь снова, мои пальцы просто касаются неровной поверхности, протянувшейся поперек его горла, и на этот раз он позволяет это.

— Девушка! Сейчас! Голос Медузы - предупредительный выстрел, прежде чем ее шаги приближаются ко мне сзади, и когда она наклоняется, чтобы схватить мою рубашку, я поднимаю руку Валдиса и прижимаю ее к ее шее.

Она замирает с широко раскрытыми глазами, полными страха, пока мы все трое медленно поднимаемся на ноги.

Удерживая его руку у ее горла, я использую его силу, чтобы прижать ее к стене. В любой момент Легион ворвется, чтобы спасти ее, так что мое время ограничено. 

— Ты убила ее?

— Я уже говорил тебе. Твоя сестра жива.

Мне даже не нужно подсказывать Валдису, поскольку я чувствую, как напрягаются его мышцы под моей рукой, сжимающей ее горло. 

— Это. Ты. Убила. Мою. сестру?

— Нет.

Он сжимает сильнее, пока ее рот не приоткрывается, а язык не свисает с постепенно темнеющих губ.

— Ты убила ее! Я кричу сквозь слезы, гнев внутри меня вырывается на поверхность.

— Да, - хрипит она. 

— Да. Она мертва.

Ее слова - это нож, который пронзает мое сердце, и на мгновение я не могу дышать. Мои уши наполняются приливом крови, которая так сильно стучит у меня в голове, что мир немеет. Отпуская Валдиса, я отшатываюсь назад, каждый мускул в моем теле больше не подчиняется мне. Мне холодно, я парализована и все глубже проваливаюсь в черноту.

К тому времени, как прибывают солдаты Легиона, я ничего не чувствую. Воздух вокруг меня слишком густой, чтобы дышать, обжигая мои легкие с каждым вдохом.

Я позволяю им утащить меня.