Глава 16

Сегодняшний день

— Ты позволяла ему прикасаться к тебе? Глаза доктора Эрикссона сверлят мои, пока я лежу, склонившись над круглым деревянным бочонком, мои обнаженные груди прижаты к твердому и неумолимому дереву.

— Нет, - отвечаю я сквозь слезы. Ожоги пересекают мою спину, повреждения лишь частично заглушены потребностью моего тела прогнать боль. 

— Он ... подошел ко мне. На кухне.

— И ты не сказал ему, что была частью проекта "Альфа"?

— Я сказала. Я шмыгаю носом и сглатываю, закрывая глаза, когда то что должно быть кровью, стекает по моей обнаженной грудной клетке.

— И?

— Он все равно заставил меня прикоснуться к нему.

— Ложь, - говорит он сквозь стиснутые зубы. 

— Ложь! Устремив взгляд вверх, он резко кивает.

— Нет! Моим словам не удается остановить обжигающее пламя, которое ударяет мне в спину, и я крепко хватаюсь за деревянный бочонок подо мной, напрягаясь, когда агония расходится по позвоночнику, словно иглы, вонзающиеся в кость. Я вскрикиваю, слезы капают мне на руку, все мое тело дрожит.

Доктор Эрикссон выходит из поля зрения, и я замечаю Валдиса, которого по обе стороны от него окружают два офицера Легиона, и Медузу, оба сидят на стульях напротив меня. Зрители моего унижения.

Легкий подъем и опускание груди Валдиса говорит мне, что на него не повлияла моя порка. Возможно, даже наслаждается этим, и я благодарна за шлем, так что мне не нужно видеть его самодовольную физиономию.

— Из-за тебя мы потеряли очень многообещающего солдата. Из-за тебя мы потеряли подопытную женщину. По-видимому, Валдис отпустил Дину, и внезапно мне ее больше не так жалко. 

— И из-за твоей беспечности и любопытства наш Альфа был отвлечен. Ты понимаешь всю серьезность этого? Сколько людей могло пострадать в его отсутствие?

Я не могу отвести глаз от Валдиса, и вид того, что я расцениваю как безразличие к моему наказанию, распутывает что-то темное у меня внутри. 

— Возможно, ему не следовало быть таким глупым, - выпаливаю я, прежде чем могу остановить себя.

Еще один сильный удар по моему позвоночнику, от которого стучат зубы, и сквозь слезы я улавливаю, как пальцы Валдиса сжимают подлокотник кресла.

— Я не заставляла его убивать Дина. Ему нравилось убивать его, - выплевываю я.

Удар, такой горячий, что кажется холодным, облизывает мою плоть, и я скриплю зубами, зажмурив глаза от слез, ожидая, когда от удара они онемеют.

Когда я снова открываю глаза, я вижу как Валдис ерзает на стуле.

— Валдис обучен убивать, когда это необходимо. Это все равно что сказать, что мне нравится наказывать тебя.

Мой взгляд скользит к доктору, и если бы мои глаза могли выплеснуть весь яд, струящийся по мне прямо сейчас, он был бы покойником. 

— А ты нет?

— Конечно, нет. Со вздохом он переплетает пальцы и качает головой.

Офицер Легиона, который последний час меня избивал, берет меня за руки, и я вздрагиваю от соприкосновения, наблюдая, как он снимает с меня бинты. Слишком слабая, чтобы двигаться, я позволяю рукам упасть по обе стороны от меня, оставаясь лежать на деревянном бочонке, чувствуя, как кровь пульсирует в кончиках моих пальцев.

Доктор Эрикссон шаркает к Валдису, и даже сидя, зверь стоит выше его. 

— Возможно, вы хотели бы отнести свою самку в лазарет, чтобы они могли осмотреть ее раны.

Его женщина. От мысли об этом у меня сводит живот сильнее, чем от порки, которой я подверглась из-за него.

Упираясь ладонями в бедра, Валдис поднимается на ноги, заставляя четырех гвардейцев Легиона тоже вскочить.

Нависая над доктором, он лишь на мгновение поворачивается ко мне, прежде чем пройти мимо него. Выходит из комнаты, а офицеры Легиона следуют за ним.

Пока я лежу на боку, Роз гладит меня по волосам и шепчет песню, сворачиваясь калачиком рядом со мной, сохраняя расстояние между моей окровавленной спиной и своим телом. Я хорошо знаю эту песню. Эту песню иногда пела моя мать, еще до Драги, когда музыка была повсюду. Мама однажды сказала мне, что люди слушают музыку в своих машинах с помощью маленьких устройств, которые она называла мобильными телефонами, и которые они повсюду носят с собой, и я представляю, как воздух наполняется всевозможной музыкой, дрейфующей в потоках, как лепестки, подхваченные ветром.

— Мне жаль, что это случилось с тобой. Роз кладет голову мне на затылок, и еще больше слез льется по моим щекам. Именно Роз вывезла меня из реанимации после того, как медсестры залечили более глубокие раны у меня на спине. Дышать больно, при каждом вдохе мои порезы растягиваются.

Я закрываю глаза, и все, что я вижу, это Валдиса, сидящего напротив меня. Одним ударом он мог бы вырубить каждого из этих офицеров Легиона, так же легко, как оловянные кружки, выстроившиеся вдоль столешницы. Вместо этого он сидел бесстрастный.

Без изменений.

Неподвижный.

Требуется два дня, чтобы боль утихла настолько, что я могу самостоятельно встать с постели. Два дня размышлений. Два дня слез. Два дня мечтала погрузиться в глубокий сон и никогда не просыпаться. Я сижу напротив доктора Эрикссона, слегка наклонившись вперед, чтобы не тереться спиной о стул.

Он пододвигает ко мне какой-то предмет через свой стол, и я смотрю на кольцо из разноцветных бусин. 

— Подарок от твоей сестры.

Я хмурюсь, услышав это, поначалу не решаясь принять это от него.

Он мотает головой в сторону браслета. 

— Тогда продолжай. Надень это.

Осторожно, чтобы не потревожить свои раны, я протягиваю руку и беру браслет с его стола, надевая его на свое запястье рядом с другим.

— Госпожа Элспет рассказала ей о твоем наказании. Она подумала, что подарок от твоей сестры мог бы немного поднять тебе настроение.

Я не утруждаю себя тем, чтобы посмотреть на Медузу рядом со мной, потому что знаю, что это ложь. Брайани, вероятно, понятия не имеет, что меня выпороли, а если и знает, то уж точно не приняла бы доводы в пользу этого. Я все еще не могу, но все равно благодарю ее за браслет.

— Могу я увидеть ее? Мою сестру?

— Конечно, нет. Она очень занята уходом за пациентами.

Ей четырнадцать. Я сомневаюсь, что ее участие в уходе за ними - это нечто большее, чем уборка за ними и предложение время от времени помыть их губкой. 

— Всего минуту или две. Не более того.

— Извини, но это невозможно. И, кроме того, мы не можем прямо сейчас добавить другие переменные. Вы уже поставили под угрозу эксперимент с солдатом. Или вы уже забыли?

— Нет. Тогда, может быть, просто видео? С ней?

Его взгляд скользит к Медузе и обратно ко мне. 

— Я подумаю об этом. Тем временем, я хочу, чтобы ты усерднее работала над Валдис. Его проявление агрессии было трагичным, но это прогресс. Он проявляет признаки ревности, что очень многообещающе для тебя .

— Многообещающий для меня? Как все это может быть многообещающим для меня?

— Нужно ли тебе напоминать? Чем больше он привязывается, тем меньше вероятность, что ты будешь наказана.

Слезы наполняют мои глаза, когда слабый смех срывается с моих губ. 

— Он не привязывается. Зачем ему это? Ты уничтожил его! Ты уничтожил ту малую толику человечности, которая в нем оставалась! Вы не видели видео? Как легко и безжалостно он убил того солдата?

— Для тебя!

— Он сделал это не для меня! Он сделал это потому, что его научили получать удовольствие от убийства! Ты!

Холодный, жесткий шлепок обжигает мою щеку, и я прикладываю руку к покалывающей плоти там.

— Следи за своим тоном, девочка, - огрызается Медуза.

— Ваша сестра - очень приятная молодая женщина. Она много работает. Не жалуется. У нее есть несколько друзей, с которыми она очень сблизилась. Его описание Брайани вызывает еще больше слез на моих глазах, и мое сердце болит от того, как сильно я скучаю по ней. 

— Я бы не хотел, чтобы что-то случилось с таким прекрасным работником.

Скрытый в его словах подтекст пронзает мое сознание, когда я смотрю на него в ответ. 

— Что ты говоришь?

— Я говорю, что послушание следует по тонкой цепочке. Чтобы добраться до Валдиса, возможно, сначала нам нужно убедиться в твоей лояльности.

— Пожалуйста, не причиняй ей вреда.

— Обещай мне, что ты будешь стараться с Валдисом. Что ты приложишь больше усилий.

Опускаю взгляд в знак поражения, я киваю. 

— Я так и сделаю. Я клянусь в этом.