Я провел пальцем по переносице.

— А как они узнали?

Я несколько раз смотрел этот матч на YouTube после того, как Том предоставил мне полную биографию Фэрроу. В ее налитых кровью глазах читалось явное горе.

Диктор даже отметил недавнюю кончину отца Фэр. Любое ее выступление - хорошее или плохое - должно было быть правдоподобным.

Но я все еще не понимал, как мне удалось разгадать этот недостающий кусочек головоломки. Как поймали Фэрроу.

— Вера. — Фэрроу фыркнула. — А как иначе?

Я собираюсь убить эту женщину.

Медленно. Болезненно. С энтузиазмом.

— Я успела на похороны отца как нельзя вовремя. — Дрожащий вздох вырвался из груди Фэр. — Как раз в тот момент, когда его гроб начали опускать в землю. Я бросилась на него и крепко обняла, плача на нем.

Горькая усмешка подкралась к ее горлу.

— Это была большая сцена. И последний раз, когда я плакала. — Она сделала паузу, глубоко задумавшись. — До этого момента. До тебя.

Жестокие мысли лезли в голову.

Бесполезные, нереальные мысли.

Позволь мне стать твоим убежищем, Фэрроу Баллантайн.

Позволь мне искупить тебя, как ты искупила меня.

Я взял ее руку в свою и крепко сжал.

— Что сделала Вера?

— Устроила грандиозную сцену, конечно же. Она вырвала меня прямо из гроба на землю. Ее родственникам пришлось отскребать ее от меня. Потом она начала кричать на меня. Что я не имела права там появляться. Что меня туда не приглашали.

На губах Фэрроу заиграла небольшая ухмылка.

— Я ответила, как всегда. Так я и оказалась на другом конце света. Ей надоели мои "непокорные" выходки. Я всегда не позволяла Вере, Регине и Табби издеваться надо мной.

Лента гордости обвилась вокруг моей груди. Раньше меня раздражало, что Фэрроу отказывалась терпеть дерьмо, особенно от меня. Но я стал с нетерпением ждать ее нахальства и стремился к нему каждый день.

Ты в полном дерьме.

Словно услышав мои мысли, Фэрроу вздохнула.

— Табби визжала так громко, что у меня лопнули барабанные перепонки. «Но как она вообще сюда попала, мама?» А Регина отказалась от выступления. «Ты же сказала, что опустошила ее банковский счет». Ее слышало достаточно людей, чтобы толпа задыхалась.

— И что же произошло?

— Вера оттащила меня за дерево и сказала, что поговорила с мамой Лауры. Что она призналась во взятке. Должно быть, они упустили это из виду, потому что считали ее моей фактической матерью. Они точно не думали, что Вера побежит с этой информацией в Олимпийский комитет.

— А что было потом?

— Они оштрафовали меня. В одночасье моя репутация среди чиновников развалилась на куски. Команда США исключила меня из отборочных соревнований. Единственная причина, по которой ситуация не обострилась, - это Андраш. Все его почитают.

— Он никогда не выигрывал медалей. — Я провел рукой по челюсти, вспоминая досье, которое я читал на него. — У нас никогда не было фехтовальщика, который выиграл бы олимпийское золото.

— Он грубоват. У него характер, как у пробки. Только мне удается держаться с ним. Впрочем, это неважно. В сообществе ходит городская легенда, что для медали достаточно провести с ним одно занятие. Это правда. Последние четыре медалистки среди женщин тренировались с Андрашем. Они просто не брали его в качестве тренера, потому что он яростный засранец.

— А Вера? Она просто согласилась с тем, чтобы все было под шумок?

— Вера согласилась не бегать в прессу, если я останусь в своей полосе и сделаю всю ее грязную работу.

Остальные части головоломки встали на свои места.

Почему Фэрроу стала Золушкой 2.0.

Почему она все еще занималась фехтованием, надеясь принять участие в Олимпийских играх.

И почему она провела утро в слезах, когда ее шанс был официально упущен.

— Я никогда не смогу заниматься этим профессионально. — Фэр покачала головой, вскочила на ноги и подошла к окну. — Этой мечты больше нет. Она мертва. Как и мой отец.

— Почему Вера слила его?

Фэр обняла себя за плечи, глядя на розовые кусты.

— Вера узнала, что у меня есть частный детектив и стадо адвокатов, которые рыщут вокруг. Она нашла Тома, который рылся в ее мусоре посреди ночи.

Ублюдок.

— Откуда ты знаешь?

— Она написала мне сообщение.

Чувство вины пронзило меня.

Я привел Тома в ее жизнь. Я убил ее мечту о фехтовании.

Плечи Фэрроу поникли, и она крепче обняла себя.

— Я даже не уверена, что Андраш продолжит со мной работать. Я была его шансом на олимпийское золото.

— Он уже связался с тобой?

Я взял ее телефон, пролистывая неприятные статьи. У этой истории были ноги, она набирала обороты по мере того, как мы разговаривали. О ней писали во всех новостных изданиях. Она была в тренде на всех платформах социальных сетей.

Не было ни единого шанса, что Андраш не видел этого. Если только он не взял длительный отпуск на Марсе.

Осьми покачала головой и повернулась ко мне лицом. По ее щекам текли настоящие слезы.

Ярость кипела в моих пятках, накаляя меня с ног до головы.

— Фэрроу, перестань плакать, — прорычал я.

Приказ размазался по стенам, как липкая смола.

Я не привык к такому. К... чувствам.

А с Фэрроу я чувствовал.

Все время, черт возьми.

Как ужасно неудобно. Я ненавидел это.

К моему ужасу, рыдания Фэр становились все громче.

Ее вопли впивались когтями в мою грудь, разрывая плоть в клочья.

— Ты не понимаешь. — Она упала на колени, наклонив голову, чтобы я не мог видеть ее лица. — Всю жизнь у меня не было ничего особенного. Ни семьи. Ни дома. У меня была одна вещь - мечта. Цель. Олимпийская трасса.

Ее тело вибрировало от рыданий.

— Я посвятила все свое существо этому моменту. Я мечтала об этом каждую ночь. Желала его каждое утро. Прочитала все книги, изучила все техники... — Она обхватила руками колени, уткнувшись в них лицом. — Без этой цели я больше не знаю, кто я.

Я подошел к ней и тоже опустился на ковер, обняв ее за плечи. Я даже не заметил, что теперь легко прикасаюсь к ней. Что я позволил ей лечь ко мне на колени - не для того, чтобы помочь себе, а чтобы помочь ей.

И мне захотелось прикасаться к ней снова. Часто.

— Послушай меня, Фэрроу. — Я подтолкнул ее подбородок кончиком пальца. — Фехтование - лишь один из многих слоев в тебе. Ты не сводишься к одной мечте. Ты боец. Бизнесвумен. Дочь. Моралист.

Ее глаза прижались ко мне, блестя от слез, как два отполированных сапфира.

Я закатил глаза.

— В какой-то степени приличный игрок в Го.

Она фыркнула, на ее губах заиграла крошечная ухмылка.

— Фехтование никогда не определяло тебя, Осьми. — Я смахнул слезы большим пальцем. — Оно дало тебе дом, когда ты в нем нуждалась.

Но теперь у тебя его нет.

У тебя есть мой.

Господи. Откуда это взялось?

Я прогнал эту мысль, как только она появилась, и схватил Фэрроу за плечи.

— Ты больше не беспомощный ребенок. Ты способная. Компетентна. Умопомрачительно умна. Скоро ты уничтожишь Веру. И она это знает. Сдать тебя прессе? Это проявление слабости. Она первая моргнула, Осьми.

Фэрроу упала на спину, схватившись за живот. Я нахмурился, гадая, что в моих словах показалось ей смешным.

Произошло нечто странное. Воздух из вентиляционного отверстия пощекотал мне ухо, и по шее пробежал холодок.

Это было... холодно?

Я не чувствовал холода уже много лет.

Я вообще ничего не чувствовал много лет. Это ощущение холода в то время, как Фэрроу испытывает все эмоции под солнцем, казалось мне кульминацией моего существования.

Фэрроу начала икать, но смогла остановиться на секунду, чтобы сказать:

— Кто бы мог подумать, что именно ты будешь выступать с ободряющей речью? — Она вцепилась в свою толстовку, ее плечи тряслись. — Серьезно, я уже несколько часов жду, когда Ари проснется.

Я поджал губы, не обращая внимания.

Но она все равно не могла перестать смеяться.

Я направился к двери, не торопясь, давая ей возможность остановить меня.

Она так и сделала.

— Подожди. — Снова хихиканье. — Тебе когда-нибудь говорили, что ты можешь быть настоящим джентльменом, когда захочешь?

— Боже, нет. — Я повернулся, подняв на нее бровь. — И не говори остальным. Это больше не повторится.

— Зак?

— Да, Осьми?

— Расскажи мне что-нибудь интересное об осьминоге.

Мне не пришлось долго думать. Я хранил эти забавные факты в своем мозгу специально для нее, потому что знал, что ей они нравятся.

— Осьминоги - настолько умные, мозговитые существа, что, лишенные умственной стимуляции, они настолько расстраиваются, что прибегают к аутофагии и поедают свои собственные придатки.

Она моргнула и уставилась на меня, наклонив голову.

— Я спрошу еще раз - не могла бы я быть котенком?

— Нет.

— Почему?

— Потому что ты эффектная, умная и не такая, как все. Не клише.

Она поджала нижнюю губу, по щекам пополз восхитительный розовый цвет. Ее дыхание стало тяжелее.

Мы вступали на путь, который должен был закончиться полным разрушением.

— Зак? — снова спросила она.

— Да, Осьми? — ответил я.

— Что будет дальше?

— Для моего следующего поступка... — Я схватил ее за руку и помог подняться. — Я сожгу весь мир ради тебя.