17

ЗАК

Новость о неожиданном свидании вслепую нарушила мой график.

В обычный день я был бы на полпути к процессу отбора кандидатов для враждебного поглощения.

Эйлин Янг только что спасла компанию за счет моего настроения.

Дверной звонок прозвенел ровно в три часа.

По крайней мере, она пришла вовремя.

Я ценил пунктуальность. Она показывала характер. Ну, во всяком случае, самый минимум.

Я подошел к окну, откладывая недоеденный обед. Возле моего фонтана припарковался белый Бентли, сверкающий после недавней мойки.

Отличный выбор. Ничего слишком оскорбительного или вульгарного. Никаких ярко-розовых Range Rover или неоново-зеленых Lamborghini.

Засунув руки в передние карманы, я вышел из офиса и спустился по лестнице, чтобы поприветствовать свою пару вслепую.

Если честно, это вряд ли можно было назвать свиданием вслепую. Не тогда, когда я проскочил через жалкий слой охраны, чтобы добраться до досье Эйлин из агентства знакомств.

Эйлин Янг.

Тридцать три года.

Действительно, невролог с Манхэттена.

Три диплома двух Лиг плюща. Многократная работа в организации "Врачи без границ". Автор популярного пособия по изучению А. П. Био.

В прошлом году она использовала свои гонорары, чтобы выплатить 12-миллионную ипотеку за квартиру в Верхнем Ист-Сайде.

Казалось, мама нашла для себя идеальную девушку. Что, конечно же, означало, что она нашла идеальную девушку для меня.

Теперь мне оставалось только не облажаться.

Легче сказать, чем сделать.

Когда дело касалось людей, я больше умел облажаться, чем преуспеть. Женщины, в частности, считали все мое существование личным оскорблением.

Я никогда не обращал на них внимания.

А когда обращал, то обычно в форме жестокой честности сообщал им, что нахожу их разговор таким же скучным, как сортировка песчинок по размеру.

Ты буквально умеешь расщеплять атомы, Зак.

Конечно, ты можешь сделать так, чтобы эта девушка перестала тебя ненавидеть.

Я прошелся по коридору и спустился по лестнице, отметив, что сегодня дом выглядит особенно чистым.

Я был немного разочарован тем, что Фэрроу так и не попробовала ничего плохого. Мне казалось, что мы сразимся с ней, как только она приедет.

Возможно, она припасла для меня что-то на потом.

Ни одна часть меня не верила, что она ляжет и примет это. Примет меня как своего босса и будет вести себя хорошо.

Когда я открыл входную дверь, передо мной предстала идеальная женщина моей матери. Высокая и стройная, с блестящими темными локонами до плеч, в шалфейно-зеленом костюме от Burberry.

У нее были волосы с пробором посередине, заправленным за уши, в стрижке, которую можно было сделать только с помощью линейки.

Ее лицо украшало нейтральное выражение, а осанка была гордой и прямой.

— Добрый день. — Голос ее звучал почти роботизированно. Не обязательно плохой для человека, который не любил homo sapiens. — Закари?

К сожалению.

Я слегка поклонился, отошел в сторону и жестом пригласил ее войти.

— Эйлин.

Все мои внутренности сжались при мысли о том, что она может попытаться обнять или поцеловать меня.

К счастью, она прошла внутрь с практической легкостью, не потрудившись взглянуть в мою сторону, когда ставила свою черную сумку Ferragamo на шкафчик.

Она сняла туфли на каблуках, аккуратно сложила туфли Malone Souliers и поставила их рядом с дверью.

Вокруг ее горла обвился шарф Hermès, призванный укрыть нежную кожу от солнца.

Она развязала его, завязав шелк в модный браслет на запястье.

Я поджал губы, подавляя гримасу. Как будто моя мать лично ее воспитывала.

— Я не отниму у тебя много времени. — Слова прозвучали с практической легкостью, как будто их произносили десятки раз. Сколько свиданий вслепую пришлось пережить Эйлин, чтобы достичь такого уровня роботизированности? — Если ты можешь одолжить мне ожерелье, я уже иду. Я сообщу нашим матерям, что мы поговорили и пришли к выводу, что наши планы на будущее не совпадают. Однако я была бы признательна за ожерелье. Сегодня вечером состоится благотворительный вечер в честь святого Иуды, и твоя мама будет задавать вопросы, если я его не надену.

Я хотел только одного: отправить ее в веселый путь и уйти из моей жизни с этим ожерельем.

Но я дал обещание жениться на выбранной мамой невесте, а Эйлин была полным набором. Пиньята с хорошими манерами и превосходным воспитанием.

— Не хочешь сначала осмотреть дом? — спросил я сквозь стиснутые зубы. — В конце концов, ты же проделала весь этот путь.

Мы стояли в восьми футах друг от друга, и никто из нас не хотел преодолевать это расстояние.

— О, правда. Я не хочу навязываться.

Перевод: пожалуйста, не заставляй меня страдать еще секунду.

— Ты не навязываешься. — Мои губы едва шевелились, пока я говорил. — Фондовый рынок закрывается через пятьдесят минут, а я уже отработал сегодня.

Она уставилась на меня так, словно я только что заявил, что каждый вечер купаюсь в кошачьей моче, чтобы расслабиться.

— Ты заканчиваешь рабочий день в четыре?

— Я работаю все часы дня, — уточнил я. — И по ночам. — На случай, если ты когда-нибудь захочешь попросить у меня хоть немного времени в качестве жены.

— Ты всегда такой расслабленный? — Она нахмурилась, но потом разгладила свое выражение лица.

Я не стоил того, чтобы морщиться.

— Только сегодня. — Я заставил себя улыбнуться, и во рту у меня взорвался кислый вкус. — Ну что? Не хочешь присоединиться ко мне?

Эйлин слегка напряглась, выдох пролетел мимо ее губ, слишком поспешный.

Очевидно, она надеялась, что я не стану спрашивать.

— Я приму экскурсию, спасибо.

Она не хотела быть здесь так же, как и я не хотел, чтобы она была здесь. Тот факт, что мне не придется оттаскивать ее от себя, странно успокаивал.

Быстро кивнув, я повернул голову в сторону восточного крыла.

Мы прогуливались на значительном расстоянии друг от друга, и я рассказывал скучные анекдоты и факты о каждой комнате и предметах искусства, украшавших ее.

Эйлин кивала в нужные моменты, делая вид, что ей не все равно, но я часто ловил ее на том, что она проверяет свои тонкие кожаные Cartier.

Я мог бы сделать хуже, чем жениться на человеке, который не хотел бы находиться со мной в одной комнате. На самом деле, я предпочитал это альтернативе.

Отбиваться от нуждающейся жены казалось новым кругом ада.

Когда мы шли в столовую, я заметил Фэрроу. Как же я хотел предоставить ей свободу в первый день.

Она стояла на коленях в коридоре и оттирала стойкое пятно грязи с фарфоровой плитки.

Я уже привык видеть ее в таком состоянии - потная, с птичьим гнездом на голове, одежда в пятнах от обесцвеченных пигментов.

Она выглядела жалко. Продукт бедности и истощения. Полная противоположность мне и моей благовоспитанной гостье.

И, как я понял впервые, она была так чертовски красива, что у меня перехватило дыхание.

С ее резкими чертами лица, золотистыми волосами и искрящимися голубыми глазами. А отросшая челка - немного волнистая и неуправляемая - делала ее похожей на крутую девушку с двойного разворота Vogue.

Эта мысль поразила меня.

Я никогда не восхищался людьми.

И уж точно никогда не восхищался ими за что-то столь временное, как их красота.

Это хорошо. Это нормально.

Пока ты помнишь, что она - средство достижения цели, а не реальная трехмерная личность, ты можешь восхищаться ее внешностью.

Чтобы доказать свою правоту, я обошел ее стороной, словно она была лужицей блевотины, и с усмешкой посмотрел на нее, пока вел Эйлин по коридору.

— Ты пропустила место.

Фэрроу подняла на меня глаза, несомненно, мысленно укоряя меня.

— Извините, босс, но вы - постоянный гость.

Вот она.

При ее словах Эйлин издала тоненький вздох и повернулась, чтобы посмотреть между нами.

Я остановился на перекрестке между столовой и гостевым крылом, не сводя глаз с моей новой экономки.

— Мистер Сан для тебя.

Фэрроу прислонилась к стене и сдула прядь волос с глаз, оценивая нас с Эйлин.

Ни одна ее часть не выглядела пристыженной или расстроенной тем, что ее увидели в таком виде. У наших ног. Натирая пол до блеска.

Она наклонила подбородок и оскалилась в зубастой ухмылке, направленной на Эйлин.

— Он сказал тебе, что он отстой в Го?

Из ее уст это прозвучало так, как и предполагала мама: "Го" было кодом для чего-то другого, а она только что обвинила меня в том, что я плох в постели.

Эйлин вскинула брови к линии роста волос, ее тонкие пальцы поцеловали ключицу.

— Ты позволишь ей говорить с тобой в таком тоне?

— Надеюсь, что нет. — Фэрроу взяла тряпку и продолжила оттирать. — Я мечтаю, чтобы он меня уволил.

Удивительно, но мне захотелось поучаствовать в ее влажных мечтах.

На самом деле мне трудно было представить, чего бы я хотел больше, чем смотреть на нее с раздвинутыми ногами, обнаженную, показывающую мне, какая она мокрая.

Я официально сошел с ума. Я плыл глубоко в мутные, неизведанные воды с этими чужими мыслями и неконтролируемыми желаниями.

С тряпки на мой босой палец попало пятнышко грязной воды, которую она тщательно вытирала. Мое веко дернулось.

Она взмахнула ресницами, одарив нас ангельской улыбкой.

— Не говоря уже о том, что он покушался на меня. Потому что это он тоже сделал. Он говорил тебе, что ему нравятся метательные ножи?

Я собирался убить ее.

Но сначала я собирался ее трахнуть.

Потому что - и это было важно - по неизвестной причине она казалась единственной женщиной, с которой я мог даже подумать о близости.

На самом деле, как я обнаружил, я не переставал думать о ее лице. Ее теле. Ее насмешливой улыбке. О том, как она двигалась по трассе. Как Тинкер Белл, если бы она была ассасином.

Такая смертоносная и такая мягкая одновременно.

Эйлин сделала шаг назад и повернула голову ко мне.

— У тебя есть метательный нож?

— Несколько старинных клинков. — Я бросил на Фэрроу яростный взгляд. — Это часть моей художественной коллекции.