Я потерялась в жалости к себе, когда Алекс широкими шагами направился к дому, грозовая туча нависала над его лицом.

— Что ты здесь делаешь?

— Забавная история, твой лучший друг Джастин высадил меня здесь, а потом уехал. Теперь я застряла здесь.

Я развела руками с совершенно деланным выражением лица.

— Какого черта он это сделал? — он ошеломлен.

— Именно мой вопрос, — я закатила глаза, прежде чем сделала долгий низкий вдох. — Ты можешь подбросить меня до города? Единственная служба такси отказалась ехать к тебе домой, и единственный человек, у которого есть мой номер, — это мужчина, который высадил меня здесь. Здесь нет Lyft или Uber. Просто два местных таксиста, которые сказали, что они — взбираются на эту гору не для того, чтобы получить пулю в зад, что оставило больше вопросов, чем ответов о моем утреннем водителе, если честно.

— Где ты остановишься? — в конце концов спросил он, обходя меня и отпирая свою дверь.

— Я что-нибудь придумаю, — покорно вздохнула я, проводя рукой по усталому лицу.

— Ты не придумаешь. По крайней мере, не сейчас, — он стянул с головы кепку и потер глаза. — Давай, ты будешь спать здесь.

Он прошел мимо меня и схватил мою сумку.

Я горда, но не глупа. Я не хотела спать на улице, где медведи могли бы полакомиться моими мускулистыми бедрами, поэтому я последовала за ним внутрь.

Он шагнул к другой таинственной двери, которая звала меня, как сирена, прямо рядом с ванной.

— Ты будешь спать на кровати.

— Я не буду.

Он продолжил идти. Это довольно короткое расстояние для такой долгой прогулки, поэтому я предположила, что он тянул время, которое это должно занять.

— Алекс, подожди. Я не буду спать на твоей кровати. Мне нравится твой диван.

— Будешь, — он перебил меня и исчез в комнате поменьше. Я с любопытством последовала за ним.

Итак, это спальня. Утром, когда я бросила быстрый взгляд и схватила футболку, я даже не оглянулась (да, ни разу), но теперь, когда меня официально пригласили (или около того), это совсем другая история. Я беззастенчиво оглядывалась по сторонам, отмечая, что комната выдержана в том же стиле дизайна и расставила те же акценты, что и остальная часть дома — те же темные цвета, тот же простой и уютный стиль. Огромный, мягкий на вид ковер под кроватью королевских размеров с коричневым изголовьем из массива дерева. Две прикроватные тумбочки в тон с красивыми лампами пастельных тонов наверху. Комод с тремя выдвижными ящиками у двери, с которым я уже знакома.

— Вот, — сказал он, указывая на кровать.

— Послушай, я не пытаюсь быть упрямой, — он приподнял бровь при моих словах. — На самом деле нет. Ты огромный парень, и ты никак не поместишься на том диване, где я уже провела совершенно расслабляющую ночь.

— Я могу поместиться в ограниченном пространстве.

Когда до него дошло осознание того, что он только что сказал, его щеки порозовели. Что ж, его здоровые щеки розовели.

— Держу пари, что сможешь, — не смогла удержаться от шутки на его счет.

Он одарил меня полуулыбкой, которая полностью преобразила его лицо, прежде чем бросил мою сумку на пол. Для разнообразия, будучи умной девушкой, я припрятала в свою сумку тем утром пару смен одежды, потому что Алекс был прав — я не хотела целый день таскать свой чемодан по городу.

— Ты будешь спать здесь, — сказал он, как пещерный человек. И затем ушел. Минуту спустя он вернулся со стопкой светло-серой ткани в руках. — Я принес чистые простыни.

— Нет! — я вскрикнула, и мои щеки мгновенно залились краской.

Как я могла объяснить ему, что хотела бы спать, купаясь в его запахе? Что воздух в его машине вызвал у меня реакцию Павлова, и у меня текли слюнки всю дорогу до города этим утром? И даже когда он вел себя как придурок. Мое тело и мой разум, похоже, не могли прийти к согласию относительно того, что являлось здравым смыслом с точки зрения химии тела, которой мы должны подчиняться.

— Я имею в виду, ты не обязан. Я поменяю их завтра утром для тебя.

Я пыталась улыбнуться, чтобы скрыть свое смущение, но у меня ничего не получилось.

— Что бы ни сделало тебя счастливой.

— Ага, — ответила я, потому что не знала, что сказать, чтобы стереть мою глупость.

Прежде чем уйти, он тихо сказал:

— От чего бы ты ни бежала, я могу помочь.

Не желая показывать выражение абсолютной уязвимости, которое мгновенно появилось на моем лице, я отвернулась и порылась в своей сумке, чтобы убедиться, что ничего не пропало.

— Ты не знаешь, отчего я убегаю, — пробормотала я.

— Ты не знаешь, на что я способен.

Я перестала рыться в своей сумке и повернулась, чтобы посмотреть на него.

— Хорошо, — прошептала я.

Он одарил меня лишь слабой улыбкой, но этого достаточно, чтобы мое сердце учащенно забилось.