Глава 8

ГЕНРИ

Всё ещё находясь в центре Таймс-сквер, мы спускаемся по красной лестнице и переходим улицу. Луна исчезает в магазине одежды, пока я жду повторения рекламы. Хочу записать это и показать своей семье, прежде чем выложить в интернет.

Это безумие – видеть себя на этом огромном рекламном щите. Не могу дождаться, когда отправлю это. Ответы приходят сразу же, даже от мамы и папы. Они все взволнованы, счастливы и горды. Я публикую это в своих историях.

Когда я отрываю взгляд от телефона, мир замедляется. Луна направляется ко мне, распуская волосы. Розовые волны струятся на ветру, каскадом ниспадая ей на плечи. Она оборачивается, чтобы посмотреть назад, как будто улыбка, расплывшаяся по моему лицу, могла быть адресована кому-то другому, а затем останавливается рядом со мной.

– Снова показывают?

– Да.

На её лице появляется улыбка, когда она протягивает мне вязаную шапочку.

– Взяла это для нас. Чертовски холодно.

Тепло наполняет меня повсюду. Улыбаясь, как идиот, я пропускаю пушистый материал между пальцами.

– Но это единственный цвет, который у них был, – извиняется она, прежде чем натянуть на голову такую же серую вязаную шапочку.

Милый – неподходящее слово. Что может быть более очаровательным?

Я смотрю, не в силах остановиться. Луна переминается с ноги на ногу.

– Тебе...не нравятся шапочки?

– Нравятся.

По правде говоря, я склонен с самого начала понимать, к чему клонят люди. Луна застала меня врасплох. Не говоря уже о том, что я не могу вспомнить, когда в последний раз кто-то, не являющийся моим родственником, с кем я не работал, делал мне подарок.

– Спасибо, – шепчу я, затем прочищаю горло и натягиваю вязаную шапочку на голову. Это мгновенно помогает. – Эй, хочешь сделать селфи?

Зеленые глаза осматривают окрестности.

– Ты уверен?

– Конечно, я уверен, – я легонько дергаю за один из её розовых локонов. – Иди сюда.

Обвивая руками её талию, я прижимаю Луну к себе, её спина прижимается к моей груди. Всё время, пока она пытается повернуть телефон так, чтобы запечатлеть как можно больше нас, я улыбаюсь. Самое приятное, что она тоже улыбается.

Я понимаю, что мы только что встретились. Дело в том, что это не то, что я чувствую.

Луна делает несколько снимков, затем показывает мне фотографии. На одном фото мы смеемся, выглядя очень уютно друг с другом. На другом я прижимаюсь носом к её подбородку, и она краснеет. И на моём любимом, наши глаза закрыты, наши щеки прижаты друг к другу, и она обхватывает моё лицо ладонями. Мягкие улыбки на наших лицах рассказывают всю историю.

Когда я спрашиваю, могу ли отправить фотографии себе, она позволяет мне взять свой телефон.

– Теперь перейдем к другой вещи, которую я собирался тебе показать.

Я подмигиваю, и теперь она густо краснеет, когда я притягиваю её к себе. Прежде чем я успеваю продолжить дразнить её, я замечаю их.

– Не возражаешь, если мы возьмем такси? – спрашиваю я, уводя её подальше от папарацци через улицу. Она их не видит.

Поскольку у Луны осталось всего около часа до возвращения в аэропорт имени Джона Кеннеди, мы едем на метро в сторону Нью-Йоркского университета за суши. Когда мы добираемся туда, оказывается, что заведение закрыто на ремонт.

– Всё в порядке, – она усмехается и тянет меня в другую сторону. – Мы можем попробовать что-нибудь ещё.

– Дай угадаю...пицца?

– Вообще-то, я бы с удовольствием съел бургер “In-N-Out”. Как насчет королевского тако или такое Коги?

– Еда, которая доступна только в Лос-Анджелесе? – я смеюсь.

– Причины первая, вторая и третья, почему Лос-Анджелес должен быть твоим любимым городом, – она ухмыляется. Её смех раздается, когда я пытаюсь поцеловать её, но она отворачивается и идет впереди меня. – Чего бы тебе хотелось?

Тебя, чуть не говорю я.

– Я что-нибудь найду, – подмигиваю я.

Пока я разговариваю по телефону, подыскивая поблизости хорошее место с тако, Луна ведет нас мимо ряда зданий и таунхаусов. Пользуясь каждой драгоценной минутой, мы всё время разговариваем.

Когда я спрашиваю о её семье, она рассказывает, что потеряла обоих родителей, когда ей было одиннадцать. Её бабушка по отцовской линии приехала из Мексики, чтобы заботиться о ней и её братьях и сестре. Луна замолкает после того, как упоминает, что они никогда не встречались с семьей её мамы в Бразилии. Мы идем в тишине.

– Ты в порядке? – спрашиваю я, зная, что задаю глупый вопрос.

– Да, – она прочищает горло, поднимая на меня глаза. Кажется, они говорят: «Пожалуйста, больше ни о чем меня не спрашивай». Вот почему, когда она меняет тему, я обнимаю её за плечи и отвечаю.

Мы спорим о том, какая выпечка вкуснее. Для нее – сладкий хлеб "кончас". Для меня – круассаны с маслом "Паризьен". Потом она спрашивает о моей работе.

– Тебе нравится? – спрашивает Луна, изучая меня. – Играть?

– Нравится ли мне? – на моём лице расплывается улыбка.

Не припомню, чтобы меня спрашивали об этом раньше. Вопросы, которые я обычно слышу, касаются льгот. Денег. Славы. С кем я встречаюсь. Никто не рассматривает другую сторону. Потеря приватности. Назойливые поклонники. Папарацци. Это может быть утомительно.

Однако возможность играть приносит невероятное удовлетворение. Награды. Оно того стоит.

– Нравится.

– Какая роль была твоей любимой?

– Мне нравятся все. Я серьёзно, – добавляю я со смешком, когда она скептически прищуривается. – А вот детектив Прескотт в "Титанах воздушного корабля" – это было забавно. Это была роль второго плана. Эпоха стимпанка. Весь опыт—

Я ловлю, что она улыбается мне. Чувственный изгиб её губ зажигает огонь. Под моей кожей. В моих штанах. Везде.

Её взгляд находит мой.

– Весь этот опыт...

Но это не имеет значения. Я притягиваю её в свои объятия, стирая всё расстояние между нами. В нетерпении я провожу ладонями вверх по её талии.

Луна не двигается с места, и в городе остаёмся только мы. За прохладным ветерком следует пара велосипедистов.

Отступая назад, Луна берет меня за руку.

– Пойдём дальше, – говорит она, и наш разговор не прекращается. Как будто мы уже делали это раньше.

Она спрашивает, чем бы я занимался, если бы не был актером. Я говорю ей, что, поскольку я не могу быть футболистом, я бы с удовольствием стал продюсером.

– Я бы поделился историями, которые ещё не были рассказаны. Теми, о которых нужно знать и говорить.

Она останавливается, чтобы посмотреть на меня. Что-то мелькает в её чертах, но она прячет это прежде, чем я успеваю понять, что именно. К тому времени, как мы останавливаемся под аркой в парке Вашингтон-сквер, я раскрываю о себе больше, чем обычно. Быть рядом с ней легко. И она мне нравится. Мне нравится всё, что я знаю о ней. Я ловлю себя на том, что хочу услышать всё, чем она готова поделиться. Всё о её жизни, её семье и происхождении, информацию, которая только подпитывают моё увлечение ею.

Луна изучает мраморные узоры над нами.

– Я всегда хотела увидеть это вблизи. Это так красиво, – бормочет она.

– Это точно, – соглашаюсь я, обводя взглядом нежные очертания её лица.

Луна улыбается, и её пухлые губы требуют моего внимания. Полного. Каждую частичку. Вожделение, которое так долго кипело, с ревом пробуждается к жизни.

– Тебе обязательно уезжать сегодня вечером? – желание, голод очевидны в моем голосе.

– Да, я...что?

Я качаю головой.

– Не обращай на меня внимания, я не могу нормально мыслить.

Она собирается что-то сказать, когда звучит её будильник. Наши два часа почти истекли. Нет, мне нужно больше времени. Я хватаю её за талию. Хочу прижаться к ней, чувствовать её так, как не мог раньше.

Луна облизывает губы. Её взгляд останавливается на мне сразу после того, как она выключает будильник на своем телефоне.

– Мне, наверное, пора идти, – говорит она, но не делает ни малейшего движения, чтобы уйти.

– Луна...

– Поцелуешь меня?

Жар разливается по её чертам, когда я обхватываю ладонями её лицо. Она прекрасна. Её соблазнительный рот приветствует мой.

Луна отрывается, чтобы поцеловать меня в подбородок, в те части шеи, которые видны над рубашкой. У меня вырывается приглушенный стон. Я снова ищу и нахожу её губы. Проходят минуты. Часы. Времени недостаточно. Порыв холодного воздуха проносится мимо нас. Напоминание. Предупреждение.

Я не хочу, чтобы она уходила. Я не хочу, чтобы это заканчивалось. Когда она замолкает, она нежно прижимается своим лбом к моему.

– Я хотела сделать это всю ночь, – шепчет она. – Это всё, о чём я думала.

– Не уходи.

Мне не следовало этого говорить.

– Генри ...

– Останься со мной, – мои слова ласкают её губы. Она сказала, что дело не только во мне. – Я бы забронировал билет и полетел с тобой, но у меня завтра работа. Это то, что я не могу пропустить.

– Генри, – выдыхает она. – Я тоже работаю завтра, – я вижу, как она сглатывает. – Но, может быть...

Я прижимаю её ближе.

– Может, ты останешься?

Лёгкая улыбка начинает обретать форму, но момент испорчен вспышкой света с другой стороны фонтана. Затем ещё одна вспышка. И ещё одна.

Глупо. Я должен был быть в курсе того, что нас окружает.

– Пошли, – бормочу я.

Её рука в моей, и мы спешим по улице. Нам нужно такси. Немедленно.

– Генри, сюда! – крикнул голос.

– Кто эта новая подружка, Генри?

Чёрт.

Их всего десять, может быть, чуть больше, но они неумолимы. Я могу использовать своё тело, чтобы защитить Луну от худшего. Я думаю. Надеюсь.

– Генри! Всего одна фотография!

Она напрягается в моих руках. Я чертовски беспомощен перед серией ярких вспышек, направленных на неё. Я никогда не чувствовал себя более беспомощным.

Когда один парень подходит к ней слишком близко, я чуть не срываюсь.

– Назад, мать твою! – рычу я.

Мы убегаем в безопасное уединение припаркованного такси. Камеры продолжают нацеливаться на нас.

– Бруклин, – рявкаю я, и таксист вливается в поток машин. Почти обезумев, я поворачиваюсь к Луне. – Я сожалею об этом. Они повсюду, – когда я тянусь к её руке, она выскальзывает из моей хватки. – Я должен был быть внимательнее. Мне жаль.