Глава 22

ЛУНА

– Я люблю тебя.

Мне кажется, я ослышалась, но я знаю, что это не так. Это заставляет моё сердце петь и замирать одновременно. Внешне я никак внешне не реагирую, и Генри больше ничего не говорит.

Три коротких слова.

Слова, брошенные так небрежно, так часто, но это так много значило бы здесь — особенно здесь — в разделенном между нами пространстве. У меня голова идет кругом.

Может ли он вообще,...

Нет. Если он действительно сказал...что...это ничего не значит.

Во время секса все любят друг друга. Я стараюсь напоминать себе об этом.

Генри просто был захвачен моментом.

Однако на долю секунды, когда всё его тело напрягается и он перестает дышать, я в ужасе от того, что он скажет это снова. В ужасе от того, как сильно я хочу это услышать. Может быть, громче, отчетливее, чтобы не было ошибки в том, что произошло. Но этого не происходит, и я заставляю себя снова расслабиться. Даже пошутила, сказав ему, что земля содрогнулась и я подумала, что вернулась в Лос-Анджелес.

Он смеется с явным облегчением, и тогда я понимаю, что он действительно сказал то, чего не хотел.

Хорошо.

Это хорошо.

Я улыбаюсь Генри и не обращаю внимания на то, как моё сердце бешено колотится в груди.

После того, как я принимаю душ и надеваю серую толстовку и носки, которые оставил для меня Генри, я спускаюсь на кухню. Поскольку в его дорожной сумке был только один комплект чистой одежды, он отдал мне верхнюю, а сам взял нижнюю. Я могла бы легко надеть свою блузку и юбку-карандаш, но его одежда намного удобнее.

Кухня просторная и хорошо освещенная. Белые стены, белые шкафы, много места на стойке и островок посередине с четырьмя стульями по одну сторону.

У плиты Генри взбивает яичницу, одновременно готовя вафли для меня и блинчики для него. Я молча зачарованно наблюдаю за низко сидящими его серыми спортивными штанами. Я не тороплюсь, любуясь гладкими, четко очерченными линиями его тела, пока он двигается по кухне. Тот, кто сказал, что парни выглядят сексуально в серых спортивных штанах, был абсолютно прав. Хотя я почти уверена, что Генри хорош во всём.

Я продолжаю прокручивать в голове то, что он сказал. Как он замер, когда слова слетели с его губ. Я говорю себе, что это не имеет значения. Ничего не изменилось. Я не ищу...этого. И теперь я знаю, что он тоже не ищет. Это хорошо.

Почему же тогда мне не по себе?

Я отбрасываю эти мысли, когда слышу, как Генри напевает под музыку.

– Могу я помочь? – спрашиваю я, подходя. Он улыбается мне через плечо.

– Можешь составить мне компанию.

Я останавливаюсь прямо за ним, обвивая руками его обнаженную талию. Покрывая поцелуями его лопатки, мои руки исследуют его тело. Он вызывает привыкание, и мне нравится прикасаться к нему.

– Луна... – он снова прижимается ко мне.

– Да, Генри? – шепчу я, когда моя правая рука исчезает за поясом его брюк.

Я не ожидала, что он будет стонать так громко.

– Ты сказала...что проголодалась, – ему удается произнести достаточно связные слова, несмотря на скользящие движения моей руки.

– Я голодна.

Этого достаточно, чтобы Генри выключил плиту и уделил мне всё своё внимание. Полчаса спустя мы оба сидим на диване в кабинете, наши тела покрыты капельками пота, и мы чувствуем себя невыносимо расслабленными. Так продолжается до тех пор, пока мы не улавливаем запах чего-то горящего. Затем нам приходится открыть все окна, чтобы проветрить кухню от дыма, потому что ни один из нас не потрудился выключить вафельницу.

Сидя за кухонным столом и завтракая в полночь, пока на заднем плане играет музыка, мы с Генри оба сдерживаем улыбки. Тепло окутывает меня, и я проклинаю себя за то, что была так нелепо увлечена им. Всё, что он делает, я нахожу восхитительным. То, как он хмурит брови, когда говорит о своих предстоящих проектах. Когда уголок его рта приподнимается, когда он пытается уследить за моими запутанными рассуждениями о книгах. Я говорю ему, что мечтаю об огромной библиотеке с раздвижной лестницей.

– Библиотеке?

– Большой, – говорю я и смотрю, как он спрыгивает со стойки и встает у меня между ног.

Когда его руки скользят по моим бедрам, моё сердце бешено колотится.

Мы стоим так, прижавшись друг к другу, грудь к груди. Его прикосновения обжигают мою кожу самым лучшим образом. В его глазах вспыхивает необузданное желание, когда я провожу по твердым мышцам кончиками пальцев. Не торопясь, я провожу руками вниз по его торсу, вдоль восхитительной формы его пресса, вниз по V-образной форме, которая исчезает за поясом его серых спортивных штанов. У меня из горла вырывается какой-то звук, и Генри криво улыбается.

– Что ты там говорила?

– Эм…

– Большой? – предлагает он с самодовольной улыбкой на лице.

– Верно, – я прочищаю горло.

Теперь он ближе, его глаза прикованы к моим губам, его руки скользят вверх по моим бедрам.

– Как в “Красавице и чудовище”, помнишь?

Честно говоря, он так отвлекает. Половину времени я не уверена, что говорю. Тем не менее, он слушает, как я продолжаю, кивает, смеется, подбадривает.

Генри в восторге от ролей, которые он хотел бы получить однажды – шпиона, сложного антигероя, избранного. Затем он ещё раз упоминает возможность продюсирования. Он всегда становится ещё более оживленным, чем обычно. Его мимика и руки помогают ему передать свой энтузиазм. Пока я не упомянула один из его фильмов.

– Подожди, – он отстраняется от меня, но я обхватываю его ногами, чтобы снова притянуть к себе. – Ты правда смотрела «Пирата и принцессу»?

– Да, – на днях после обеда с девочками я вернулась в отель и посмотрела фильм на своём ноутбуке. – Ты действительно хорош.

Такой талантливый и невероятно сексуальный!

В роли капитана Клейтона у него были локоны и козлиная бородка. Я борюсь с подступающим румянцем.

– Могу я спросить тебя кое о чём? – я делаю глоток воды.

– Ты можешь спрашивать меня о чём угодно, – отвечает он.

– Это не о фильме.

– Л, ты можешь спрашивать меня о чем угодно.

Я на секунду прикусываю нижнюю губу.

– Наверное, мне следовало спросить об этом раньше, но сколько тебе лет?

Генри выгибает бровь.

– Почему?

– Что ты имеешь в виду под "почему”? – смеюсь открыто, без всяких оговорок, и мне приятно иметь возможность сделать это.

– Почему ты спрашиваешь? – его широкая, яркая, красивая улыбка заразительна.

– Потому что я не знаю, – моё лицо краснеет, и я тереблю волосы. – Я имею в виду, я не гуглила тебя или что-то в этом роде, – это не значит, что у меня не было соблазна.

-Почему ты не сделала этого? – спрашивает он, наклоняя голову, чтобы получше рассмотреть моё лицо. Снова избегая его взгляда, я драматично вздыхаю.

– Я хотела узнать о тебе всё от тебя.

Кажется, ему нравится мой ответ.

– Достаточно справедливо, – он усмехается, хватая меня за талию и сокращая расстояние между нами. – Я, с другой стороны, не мог дождаться.

– Что ты имеешь в виду?

– Я погуглил тебя.

Я морщу нос.

– Почему?

– Потому что ты очаровываешь меня, Луна. Потому что ты очень осторожна с тем, чем делишься, и я хочу знать всё, – он ухмыляется. – Потому что я надеялся найти твои фотографии, желательно в раздельном купальнике.

Это заставляет меня рассмеяться.

– Значит, ты знаешь о моём дне рождения?

Он кивает с видом превосходства.

– Но я не знаю твоего.

Он удивленно качает головой.

– Хорошо, я посмотрю.

Я спрыгиваю со стойки с намерением забрать свой телефон. Но прежде чем я успеваю сделать хоть шаг, Генри дергает меня за руку, притягивая к себе, пока я не оказываюсь прижатой к стойке.

Его горячее и твердое тело прижато к моему.

Я смотрю на него снизу вверх, собираясь рассердиться, но моё тело предает меня, я наклоняюсь к нему, тоже улыбаясь. Ухмыляясь, он обхватывает меня обеими руками за талию.

– Мне двадцать пять.

Мои глаза расширяются.

– Мне тоже двадцать пять.

– Точно.

– Тебя это беспокоит?

– А должно?

Я пожимаю плечами.

– Ты встречался и с другими. Может быть, тебе нравится быть старше? Или младше?

– Нет, – хихикает он.

– Итак, когда у тебя день рождения? – это мой следующий вопрос.

– А что? Ты готовишь мне подарок?

– Может быть.

– Может быть? – его смех грохочет во мне.

– Я имею в виду, что ты заставляешь меня изрядно потрудиться, – возражаю я, но всё равно прижимаюсь к нему.

Когда его руки находят мою талию, он поднимает меня на стойку, как будто я ничего не вешу. Когда я сижу здесь, мы почти на уровне глаз.

– Ну? – я выгибаю бровь.

Всё, что он делает, это улыбается мне. Но затем его руки скользят вверх и вниз по моим обнаженным бедрам. Я наблюдаю, как он наблюдает за мной. В глубине души я задаюсь вопросом, сколько времени ему потребуется, чтобы заметить, что на мне нет нижнего белья. Он оставил себе единственную пару, которая у меня была. К счастью, его толстовка достаточно длинная, чтобы моя задница не замерзла на прохладной стойке.

– У меня впереди целый день, – заверяю я его, закрывая глаза и кладя голову ему на грудь.

Генри целует меня в висок и заключает в объятия, не переставая улыбаться. Я никогда не испытывала такого уровня счастья...никогда.

Никакого давления, никаких ожиданий. Мы можем просто...быть. За исключением того момента, когда он сказал —

Я останавливаю этот ход мыслей.

– В таком случае, я тебе ничего не скажу, – Генри хихикает, его руки крепко обнимают меня. – И это значит, что тебе придется остаться здесь навсегда.

То же самое чувство, что и раньше...Моё сердце поёт и замирает...Слова, которые он прошептал мне на ухо, эхом отдаются в моей голове. Это не то, на чём я хочу сосредотачиваться, потому что в последнее время это всё, о чем я хочу думать.

Я отстраняюсь от него, чтобы снова спрыгнуть со стойки.

– Уже поздно, – я заставляю себя улыбнуться. – Мне, наверное, пора идти.

– Ещё не так поздно, – он смотрит на время на микроволновке. Уже четверть второго. – Ладно, уже немного поздно, – исправляется он. – Если ты устала, можешь остаться здесь.