Мейзи встала и начала убирать тарелки на кухню, прежде чем я успел предложить прибраться.

— Сегодня вечером я помою посуду.

— Коби, приятель, почему бы тебе не сходить за поводком Пикла, и мы выведем его на прогулку?

— Хорошо! — Он сполз с сиденья.

Я схватил его желтую тарелку и отнес ее на кухню, поставив на кухонный стол.

— Спасибо за ужин сегодня вечером и за все остальные вечера на этой неделе.

— Мне было очень приятно.

Я прислонился бедром к стойке, изучая ее идеальный профиль, когда она стояла лицом к раковине.

— Ты не обязана готовить для меня, понимаешь? У тебя много дел, и готовить мне еду нет необходимости. Я могу просто поесть в центре города.

— Я хочу, — сказала она, споласкивая вилку. — Я много готовлю для себя и Коби, так что отложить немного для тебя — не проблема. Кроме того, мне ненавистна мысль о том, что ты всегда питаешься вне дома или ешь только вредную пищу. Во мне слишком много от моей мамы, чтобы позволить тебе питаться одними обработанными продуктами.

Я открыл рот, чтобы еще раз поблагодарить ее, но ничего не вышло.

Она лишила меня дара речи.

Кроме моей матери, никого никогда по-настоящему не заботило, что я ем. Я никогда не оставался голодным, наш домашний шеф-повар всегда заботился о том, чтобы у меня было что-нибудь приготовлено, но он делал это из чувства долга, а не из любви. Мейзи кормила меня просто потому, что ей было не все равно.

Много лет назад, когда я впервые увидел Мейзи в родильном отделении больницы, у меня сложилось о ней определенное мнение. Проводя с ней время последние две недели, я теперь знал, что был прав.

Мейзи Холт была настоящей радостью. Она была воплощением доброты. Она была лучом солнца, пробившимся сквозь тучи в моей жизни.

Тогда я ушел от нее.

Я избегал ее, когда жил в Прескотте в последний раз.

Я бы никогда больше не стал делать ни того, ни другого. Я не собирался отдавать ее без боя.

Я приехал в Прескотт с планом: присматривать за этой прекрасной душой. Мой план только что изменился. Теперь я был здесь, чтобы завоевать ее сердце.

Может быть, если бы она смогла влюбиться в меня, то не оттолкнула бы, когда узнала правду. Может быть, она любила бы меня достаточно сильно, чтобы простить все недомолвки и полуправду.

Мейзи заслуживала полной истории. Всю правду.

Просто не сейчас.

Пока не наступит подходящее время, мои секреты будут моим бременем, которое я должен буду нести. Потом, когда придет время, она получит все это. Каждую ничтожную деталь. Она сможет задать мне любой вопрос, которого желает ее сердце, и я дам ответы на все вопросы.

Но не сейчас.

Не раньше, чем я полностью покорю ее и у меня появился шанс удержать ее — навсегда.

Когда я смотрел на ее профиль, решимость разливалась по моим венам. Я никогда не сталкивался с более серьезным испытанием, но у меня никогда не было столько возможностей выиграть. На кону были три сердца: Мейзи, Коби и мое, и я бы сделал все возможное, чтобы не разбить их все.

— Готов! — Коби влетел на кухню с поводком Пикла.

Я оторвал взгляд от Мейзи и выпрямился во весь рост, улыбаясь перевозбужденному щенку и мальчику.

— Я выведу этих двоих на прогулку.

Мейзи перестала намыливать и прикусила нижнюю губу.

— О, эм… все в порядке. Мы все сможем пойти, когда я закончу с посудой.

Дерьмо. Неужели она не доверяла мне Коби? Она отклонила мое предложение присмотреть за ним раньше, чтобы она могла покрасить стены, а теперь это. Завоевать ее расположение будет чертовски трудно, особенно если она не может доверить мне своего сына.

Но, не желая, чтобы ей было неудобно, я пошел на попятную.

— Я понимаю это. Еще слишком рано незнакомому мужчине оставаться наедине с твоим сыном. Никакого давления, я просто хотел помочь.

— О, нет. Дело не в этом. — Она хихикнула. — Я доверяю тебе Коби.

Одно предложение, и мои плечи поникли. Я доверяю тебе Коби.

— Тогда что?

Она наморщила нос.

— У Пикла гм… диарея. Вчера вечером Коби накормил его слишком большим количеством еды для людей, и я не хотела, чтобы тебе пришлось разбираться с этим беспорядком.

— У меня есть собака. — Я забрал поводок у Коби и поднял Пикла. — Домой посуду и сделай пятиминутный перерыв. — Я подмигнул ей, мне нравилось, что это всегда вызывало у нее улыбку, затем вышел на улицу со своей собственной широкой улыбкой.

— Знаешь, что самое особенное, Коби?

— Что? — спросил он, спрыгивая вниз по ступенькам.

— Улыбка твоей мамы.

Он оглянулся через плечо.

— Почему?

— Потому что она никогда не гаснет.

— Хм?

Я покачал головой и усмехнулся.

— Не бери в голову, приятель. Вот. — Я опустил щенка у подножия лестницы и надел на него поводок. — Ты можешь вести Пикла, но я позабочусь о его какашках. Хорошо?

— Хорошо. — И они ушли в траву.

Однажды, когда он станет немного старше, я объясню, почему улыбка Мейзи была особенной. А потом, когда он станет намного старше, я бы объяснил, как ему повезло, что он унаследовал свою улыбку от нее, а не от своего отца.

Коби был точной копией Эверетта. Его волосы. Его глаза. Форма его лица. Все, кроме этой улыбки. Улыбка Эверетта всегда была слишком холодной. Слишком расчетливой. Искренняя улыбка на лице его зеркального отражения подходила ему гораздо больше.

Если отбросить физические данные, в остальном Коби был стопроцентным Мейзи. У него была ее любопытная натура. Он обладал ее энергией и духом. И его присутствие принесло покой в мое сердце, точно так же, как и в сердце его матери.

Мейзи и Коби Холт были замечательными людьми, доказавшими то, что я всегда знал.

Эверетт Карлсон был настоящим тупым ублюдком.

Четыре часа спустя я лежал на кровати в своей комнате, прислушиваясь к звукам за соседней дверью. В ту секунду, когда я услышал слабый шорох за стеной, я слетел с кровати и вышел на улицу в своих старых джинсах и белой футболке.

— Мейзи, это я, Хантер. — Я улыбнулся и окликнул ее с дорожки за пределами комнаты. — Я иду вон туда. — Я сделал несколько шагов. — Я иду. — Еще один шаг. — Я не собираюсь нападать на тебя, поэтому, пожалуйста, не бросай кисточку мне в голову.

Я шагнул в дверной проем и поднял руки, чтобы отразить потенциальное нападение.

— Ха-ха, — пробормотала она. Я опустил руки, чтобы поймать, как она закатывает глаза, но улыбается. — Ты чертовски смешон, Фарадей.

Войдя в пустую комнату, мои глаза сразу же остановились на голых, подтянутых ногах Мейзи. На ней были обрезанные джинсовые шорты и белая майка, обнажавшая ее гладкую и слегка загорелую кожу. Ее спортивный лифчик цвета электрик выглядывал из-под майки, и она была босиком, ее пальцы ног были выкрашены в тот же синий цвет, что и бюстгальтер.

Когда она наклонилась, чтобы поставить поднос с краской, который держала в руках, я быстро поправил свой член, чтобы она не увидела палатку в моих джинсах.

— Что ты делаешь? — спросила она.

Я пересек комнату и взял кисть из коробки, стоявшей посреди пола.

— Я помогаю тебе красить.

— Ты когда-нибудь раньше красил?

— Стены? Нет. Последний раз, насколько я помню, я рисовал акварелью на уроках рисования в средней школе. Но я в некотором роде умный парень, так что ты можешь научить меня.

Она вздохнула.

— Хантер, ты не обязан этого делать. Я действительно ценю твое предложение, но ты уже так много делаешь, фотографии и…

— Хей. — Я остановил ее и вторгся в ее личное пространство. — Позволь мне помочь. Пожалуйста.

У нее перехватило дыхание, когда я наклонился чуть ближе. От нее так хорошо пахло. Так мило. Черт, я хочу поцеловать ее. Мне хотелось заключить ее в объятия и завладеть ее ртом. Обнимать ее всю ночь напролет после того, как я полностью вымотаю ее.

Но сегодня вечером ей нужно было покрасить эту комнату, и, если бы я поцеловал ее, это заняло бы некоторое время.

Наш первый поцелуй должен был стать самым продолжительным. Таким, который она никогда не забудет. Поцелуй, который стер бы все остальные воспоминания из ее прошлого.

Сегодня вечером у нас не было столько времени, поэтому вместо этого я наклонился и прошептал ей на ухо.

— Ты собираешься научить меня красить?

Она вздрогнула и прошептала в ответ:

— Да.

Я ухмыльнулся и заставил свои ноги сделать шаг назад. Затем мы приступили к работе.

Три часа спустя потолок был белым, стены голубовато-серыми, а на моей одежде, волосах и коже были пятна краски.

— Спасибо тебе, — сказала Мейзи, осматривая нашу работу. — В одиночку у меня бы на это ушло гораздо больше времени. Теперь Майкл, возможно, действительно сможет пойти домой, а не спать на моем диване.

— В любое время.

Именно это я и имел в виду. Я бы помог ей в любое время. Улыбка на моем лице продержится всю неделю только потому, что я провел воскресный вечер, работая бок о бок с Мейзи.