Все, что я могла сделать, это улыбнуться.

Коби был очарован Хантером. Его улыбка и ясные глаза были полны радости, которую могло выразить только детское лицо. Мне нравилось видеть своего сына таким счастливым, но вдобавок ко всему, мне также очень понравилось выражение лица Хантера. Казалось, он был так же очарован Коби, как и мой сын им.

— Что дальше? — спросил Хантер Коби, вытирая руки.

— Теперь мы должны вывести Пикла на прогулку, — заявил Коби.

— Хорошо. Показывай дорогу.

Коби подбежал к переноске Пикла и достал поводок. Я тоже подошла и схватила пакет для собачьих какашек. Затем мы все отправились на вечернюю прогулку со щенком, медленно спускаясь по лестнице в задней части мотеля, пока Коби вел нас по травяной дорожке.

— Он отличный парень, — сказал Хантер, когда Коби побежал вперед. — И умный. Я не мог поверить во все то, что он мне рассказывал, когда мы играли с его машинками. А цвета, которые ему нравятся? Он был таким конкретным. Темно-бордовый. Медь. Кобальт. Большинство детей просто сказали бы «красный», «оранжевый» и «синий».

— Спасибо. Мы проводим много времени, раскрашивая, и ему всегда нравится, когда я называю ему названия на цветных карандашах. Я думаю, он их и запомнил.

Гордость переполняла меня, когда я наблюдала, как Коби гладит Пикл. Я ни в коем случае не был глупой, но я знала, что большая часть мозговых способностей Коби унаследована от генофонда Эверетта. Это было хорошим напоминанием о том, что не все в Эверетте было плохим. Он не хотел быть родителем — отсюда и убийственное стремление к аборту — но он подарил мне мое самое большое сокровище. Я всегда буду благодарна Эверетту за Коби.

Коби вернулся к нам через несколько минут, таща за собой Пикла.

— Можно нам посмотреть «Тачки», мамочка?

Взглянув на свои часы, я увидела, что было почти семь.

— Извини, не сегодня. — К тому времени, как мы выгуляем Пикла и поможем Коби в ванной, у нас останется всего тридцать минут перед сном, чтобы почитать несколько историй. Если бы это был вечер пятницы, а не воскресенья, я бы сделала исключение для фильма, но у нас впереди была напряженная неделя, и я не хотела начинать утро понедельника с уставшего ребенка.

— Но, мамочка, Хантер никогда их не видел. Он не знает о Молнии Маккуин и его матери.

— Прости. Не сегодня. — Мне было неприятно видеть, как вытянулось лицо Коби.

Хантер наклонился, чтобы глаза моего сына были на одном уровне.

— Если твоя мама не против, может быть, я мог бы вернуться в другой раз и посмотреть их с тобой?

Лицо Коби просияло. Он подпрыгивал вверх-вниз, молча умоляя меня, ожидая моего одобрения.

— Да, — сказала я, — меня это вполне устраивает. А теперь давай зайдем внутрь и приготовимся к ванне.

— Ура! — Коби побежал вместе с Пиклом, который старался не отставать.

Как только мы оказались внутри, Коби бросил поводок щенка и побежал в свою комнату, на ходу раздеваясь.

— Маленькие мальчики и нагота. — Я покачала головой. — Он даже вроде как не застенчивый.

Хантер рассмеялся.

— Я уйду и позволю тебе уложить его в постель. Дайте мне знать, когда сочтешь комнату экономки достаточно приемлемой, чтобы показать мне.

Я закатила глаза.

— Я провожу эту превентивную чистку для твоего же блага. Верь мне.

— Конечно, — сухо сказал он. — Я думаю, у тебя есть идея, что мне нужны модные вещи. Не нужны. Моду переоценивают. Верь мне.

— Ну, тогда я сделаю это для себя. Не хочу, чтобы ты видел мой беспорядок.

— Мейзи, ты думаешь, беспорядок отпугнет меня? — Он сделал еще один шаг ближе, разрушая барьер личного пространства. Жар от его широкой груди согрел мое лицо, и я затаила дыхание, ожидая его следующего движения. — Если ты до сих пор этого не поняла, я останусь, пока ты не заставишь меня уйти.

Я вздрогнула, когда его рука поднялась и обхватила мой подбородок. Покалывание на моей щеке распространилось вниз по шее, когда его большой палец очертил маленький круг в уголке моего рта. С бешено колотящимся сердцем мои губы приоткрылись, приглашая его для поцелуя. Меня так давно никто не целовал. Я хотела, чтобы Хантер сделал это. Я хотела его мягкие губы, его язык…

— Мамочка! Я голый!

Мы с Хантером оба дернулись, отступая друг от друга, когда момент исчез.

— Прости. — Я потрясла головой, чтобы прогнать туман. — Мне лучше добраться до него.

— Не проблема. Скоро увидимся. — Он наклонился вперед и нежно поцеловал меня в щеку, прежде чем выйти.

Я уставилась на дверь, прижав руку к щеке. Затем я закрыла глаза и запомнила ощущение его губ на своей коже.

— Мамочка!

Мои глаза резко открылись, и я, заикаясь, начала двигаться.

— Иду!

Я поспешила в ванную и налила ванну Коби. Пока он плескался и пускал пузыри, я прокручивала в голове слова Хантера.

Я останусь, пока ты не заставишь меня уйти.

Пока я не заставлю его уйти? Я сомневалась, что это когда-нибудь произойдет.

— Это смешно, — сказала я своей подушке. Вытянув шею, я посмотрела на свой будильник. 3:24 утра.

Три часа.

Я пролежала в постели без сна три часа.

После ванны и отхода ко сну Коби сразу отключился. Я выпила бокал вина, собрала игрушки и пораньше отправилась спать. Это была ошибка. Я проснулась после полуночи, и с тех пор мой мозг был занят. Ничто из того, что я пробовала, не могло заставить его уснуть.

Первое, я затронула весь спектр моих стандартных забот. Правильно ли я поступила в отношении Коби? Достаточно ли я проводила с ним времени? Достаточно ли я делала, чтобы убедиться, что он не просто выживает, но и процветает?

Как только эти вопросы закончились — без каких-либо выводов, как и в любой другой раз, когда я высказывала свои опасения по поводу того, хорошая ли я мама — я перешла к своим опасениям по поводу мотеля. Я перечислила свой список дел на следующие две недели и все, что нужно было сделать. Заказы уже начали поступать, и у меня заканчивалось свободное время.

Мне нужно поспать! У меня были дела на завтра. Важные дела. Дела, которые нуждались в том, чтобы я отдохнула, а не разгуливала как зомби.

Ворочаясь с боку на бок еще пятнадцать минут, я, наконец, сдалась.

— К черту это. — Я сбросила с ног белое пуховое одеяло и встала, потянувшись, чтобы включить прикроватную лампу.

Если я не могла заснуть, я составлю новый список, чтобы немного уменьшить стресс. Мои списки задач были моим здравомыслием. Обычно у меня было три или четыре варианта одного и того же списка дел одновременно, потому что физический акт записи моих задач помогал мне справиться с ними.

И из-за таких ночей, как эта, я научилась всегда держать ручки и бумагу в своей тумбочке. Открыв ящик стола, я достала блокнот, а затем снова полезла в него, пошарив вокруг в поисках ручки. Мои пальцы наткнулись на холодную металлическую ручку, более тяжелую, чем стандартная пластиковая шариковая, и я мгновенно застыла.

Мое зрение затуманилось, когда вспышка Эверетта поглотила мой разум.

В моей руке был скальпель, а не ручка, и я находилась в холодном подвале больницы. Эверетт навис над Джиджи, стоявшей на коленях, потому что он только что ударил ее по лицу. А я стояла у него за спиной, готовая нанести удар. Мои движения той ночи прокручивались в замедленной съемке. Вывих плеча, погружение скальпеля в шею Эверетта и тепло его липкой крови, покрывающей мой кулак.

В ту ночь Эверетт упал на пол, а мы с Джиджи убежали. Но сегодня вечером, в моем воспоминании, он выдернул скальпель из своей шеи. Его карие глаза — карие глаза моего сына — были прикованы к моим, когда он сделал выпад.

Я ахнула, вставая с кровати и отползая назад. Когда моя задница ударилась об пол, воспоминание прервалось.

Черт бы побрал.

Слеза скатилась по моей щеке, пока я пыталась отдышаться и успокоить бешено колотящееся сердце. Я сходила с ума. Когда закончатся эти вспышки? Сколько лет мне потребуется, чтобы забыть ту ужасную ночь? Забыть этого ужасного человека?

Оттолкнувшись от пола, я наклонилась и подняла ручку, упавшую на ковер. Отправившись прямиком в ванную, я выбросила ее в мусорное ведро, прежде чем подойти к раковине, чтобы ополоснуть лицо холодной водой. Я насухо промокнула его полотенцем и посмотрела на себя в зеркало.

Ты теряешь самообладание.

Не пора ли было вернуться к терапии? После того, как я убила Эверетта, мои родители настояли, чтобы я обратилась к психотерапевту, чтобы помочь справиться с последствиями той травмирующей ночи. Терапия действительно помогла, но я перестала ходить туда после рождения Коби и купила мотель.

Мой психотерапевт жил в Бозмене, и из-за двухчасовой поездки туда и обратно плюс время самого сеанса терапия занимала слишком много времени. Мне нужно было кормить новорожденного и строить бизнес, так что терапию было легко исключить из списка приоритетов. Но поскольку эти вспышки были такими же яркими, как и раньше, возможно, мне нужно было выкроить время и попробовать еще раз.

Но в отсутствие кого-либо, с кем можно было бы поговорить сегодня вечером, я выбрала то, что мне больше всего нравилось: работу. Работа снова стала бы моим спасителем.

Я почистила зубы, затем вернулась в свою комнату за одеждой, натянув серые джоггеры и черную куртку на молнии. Затем я натянула на голову черную кепку, обула кроссовки цвета фуксии и направилась на кухню с телефоном в руке.

Открыв приложение видеоняни, я проверила комнату Коби на экране. И действительно, он растянулся на своей кровати и был совершенно без сознания. К сожалению, такие ночи, как эта, не были редкостью, поэтому я вложила деньги в первоклассный монитор, чтобы работать внизу, пока Коби спит. Девять из десяти писем, на которые я отвечала, были отправлены после полуночи, и я потеряла счет тому, сколько белья успела постирать до восхода солнца.

Осторожно прикрыв дверь, я проскользнула вниз по внутренней лестнице в вестибюль. На чердак вели две лестницы. Лестницей снаружи мы пользовались чаще всего, но интерьер был удобен в нерабочее время. Поскольку я не любила уходить далеко от мансарды в такие ночи, как эта, — на случай, если Коби проснется, — я всегда оставалась в пределах тридцатисекундного спринта обратно к этой лестнице. Это ограничивало мой радиус действия вестибюлем, моим кабинетом, подсобным помещением и — что удобно для сегодняшнего дня — комнатой экономки.