Через неделю после того, как я получила ходатайство об опеке, мы с Элеонорой предстали перед окружным судьей, чтобы он мог объяснить, как будет рассматриваться наше дело. Учитывая специфику судебной системы Прескотта в маленьком городке, это была довольно неформальная встреча. Судья объяснил, что, поскольку это ходатайство об опеке было подано не из-за развода родителей, а из-за того, что бабушка с дедушкой просили об опеке, а не просто о посещении, процесс будет уникальным.

Он приказал, чтобы Коби обследовал детский психолог в Бозмене. Он приказал Элеоноре представить любые доказательства того, что я «неподходящий» родитель. И он приказал нам обоим прибегнуть к посредничеству, чтобы определить, сможем ли мы прийти к соглашению вне зала суда.

Элеонора едва взглянула на меня во время того первого появления в суде. И те несколько раз, когда мы встречались взглядами, меня встречало сердитое лицо. Стюарт вел все переговоры от моего имени, а я просто сидела там в течение тридцатиминутной встречи, изо всех сил стараясь не расплакаться.

Посредничество прошло еще хуже.

Элинор отказалась сдвинуться с места в своей петиции. Она просила разрешить Коби пожить с ней в Мичигане шесть месяцев. Шесть месяцев. Она сидела молча, пока посредник пытался убедить ее пойти на компромисс в пользу чего-то более разумного. Но каждый раз Элеонора просто говорила «нет», а потом бросала на меня свой злобный взгляд.

Наконец, по прошествии трех часов, посредник сдался.

— У Стюарта есть окончательный отчет психолога? — спросил папа.

Я кивнула.

— Да, все в норме. Она назвала Коби «восхитительным и счастливым маленьким мальчиком». Стюарт подумал, что с заключением психолога, плюс тот факт, что у Элеоноры нет никаких доказательств того, что я неподходящий родитель, она не получит желаемую опеку. Но…

— О-о-о, — пробормотала мама.

Это была та часть, которую я не хотела рассказывать.

— Стюарт был очень честен с нами сегодня. Есть большой шанс, что судья одобрит ей время для проведения вместе с Коби. Может быть, одни выходные в месяц. Может быть, каждый праздник. Судья Тубор собирается быть справедливым, но, в конце концов, Элеонора — бабушка Коби. Если он будет хотеть видеться с ней, тогда судья разрешит это.

— Но он не захочет! — Мама слетела со стула. — Как Коби может захотеть быть с кем-то, кто связан с этим монстром? Мне все равно, что Элеонора — бабушка Коби. Она мать Эверетта. Периодические встречи. Последнее, что нужно моему внуку, — это быть сбитым с толку своим биологическим отцом. Коби ничего не знает об Эверетте, и так должно оставаться, пока он не подрастет. Это… это чертовски нелепо!

Рты сидящих за столом раскрылись. Я могла бы по пальцам пересчитать, сколько раз мама произносила слово на букву «ч» в моем присутствии, и ругательство звучало неправильно ее сладким голосом.

— Мам, правда? — сказал Бо, сдерживая смех. — Пожалуйста, никогда больше так не говори.

Она фыркнула и снова села, скрестив руки на груди.

Я изо всех сил старалась сдержать смех, но мамино лицо было таким уморительно красным, что я проиграла битву. В ту минуту, когда я начала хихикать, весь стол разразился хохотом. Папа был единственным, кто пытался скрыть смех за кашлем.

Дело в том, что мама не ошибалась.

Это было нелепо. Чертовски нелепо.

Настолько, что вместо того, чтобы кричать, как мне хотелось в течение тридцати шести дней, я выплеснула свое разочарование через истерический смех. Смех, который наполнил комнату на несколько минут, немного ослабив напряжение, возникшее ранее.

Когда мой смех медленно затих, я вытерла уголки глаз.

— Спасибо, мам. Мне это было нужно.

Она надулась.

— Рада, что смогла помочь.

— О, Марисса, — упрекнул папа, притягивая маму к себе и игриво встряхивая. Она расслабилась и перестала хмуриться.

— Не важно, что еще сказал Стюарт? — спросила она.

— Не так уж много. В основном просто хотел, чтобы все мы были готовы.

— Но он уверен в себе? — спросил Бо. — Стюарт уверен, что Элинор не получит доли пятьдесят на пятьдесят, о которой она ходатайствовала?

Я кивнула.

— Он уверен в себе.

Хотя все еще оставался небольшой шанс на то, что она сможет осуществить свое желание, Стюарт не сомневался, что судья Тубор отклонит эту просьбу.

— Ты думаешь, все это часть ее стратегии? — спросила Сабрина. — Она просит шесть месяцев; судья чувствует себя плохо и дает ей больше, чем она получила бы в противном случае?

— Может быть. — Я пожала плечами. — Все, что я знаю, это то, что она дьявол.

— Мы когда-нибудь выясняли, почему именно сейчас? Почему Элеонора хочет получить опекунство после стольких лет?

— Судья спросил ее об этом во время нашей первой явки. Она сказала ему, что это из-за дня рождения Коби. Что она больше не может пропускать дни рождения своего внука.

— Абсурдное объяснение. — Мамины руки скомкали салфетку в тугой бумажный шарик. — Если бы она хотела быть частью жизни Коби, она бы приложила усилия много лет назад. Все это ложь.

— Абсолютная ложь, — согласилась я.

Как бы мне ни было больно, я никогда бы не отказала Элинор в доступе к Коби. Все, что ей нужно было сделать, это позвонить и попросить. Она могла бы приехать и навестить меня на моих условиях. Вместо этого документы от ее адвоката были первыми, что я когда-либо получала от нее.

Какое первое впечатление!

Большой палец Хантера начал поглаживать тыльную сторону моей ладони.

— Все будет хорошо.

Я прижалась к нему и положила голову ему на плечо.

Все будет хорошо.

Вездесущая уверенность Хантера.

— Я не могу дождаться, когда это закончится, — сказала мама.

Я вздохнула.

— Еще всего пару дней.

Я не была уверена, стоит ли мне бояться понедельника или желать, чтобы он наступил побыстрее. До понедельника Коби был моим и только моим, но я бы жила в неизвестности. После понедельника я буду знать нашу судьбу, но Коби может потребоваться провести время с Элеонорой.

— Кстати, о том, что все кончено, я давно хотела спросить. — Мама посмотрела на меня. — Прекратились ли звонки от репортерши?

— Репортер? — спросили Хантер и Бо в унисон.

Я подняла голову с плеча Хантера, чтобы встретиться с ним взглядом.

— Пару месяцев назад мне звонила какая-то репортерша, интересовалась подробностями об Эверетте. Это был не первый раз, когда звонил репортер, поэтому я просто игнорировала их. Но они наконец остановились. Я думаю, они нашли кого-то, кто действительно был достоин новостей.

— Подожди. — Сабрина подняла руку. — Это кажется странным. Твоя история умерла много лет назад. Почему сейчас это представляет интерес?

— Я не знаю. Есть какие-нибудь идеи? — Сабрина когда-то занималась журналистскими расследованиями в Сиэтле. Если бы кто-нибудь из нас знал, почему моя история все еще вызывает интерес у прессы, то это была бы она.

Прежде чем Сабрина успела ответить, Хантер спросил:

— Что он сказал?

— На самом деле это была она, и я разговаривала с ней всего дважды. В первый раз она спросила, не та ли я Мейзи Холт, которая убила Эверетта Карлсона. Во второй раз она спросила, готова ли я поговорить об этом.

— Откуда поступали звонки? Какая газета? — спросил Хантер.

Я покачала головой.

— Я не знаю. Я никогда не спрашивала. А что?

— Просто любопытно. — Его глаза опустились к тарелке, и вид у него стал отсутствующий. — У тебя есть ее номер телефона?

Я снова покачала головой.

— Нет, номер всегда отображался неизвестным.

Его лоб наморщился.

— Почему ты мне не сказала?

— Я не знаю. Наверное, я просто решила, что она в конечном счете отстанет.

— И теперь она это сделала, слава богу. — Мама встала и начала убирать еще тарелки. — Давайте просто надеяться, что это был последний репортер.

Сабрина все еще выглядела смущенной, как будто хотела продолжить обсуждение, но папа пришел мне на помощь и сменил тему.

— Давай поговорим о вечеринке до возвращения Коби. Все готово к четвергу?

Я кивнула.

— Да, мне осталось нужно купить несколько воздушных шариков. Джиджи готовит кексы. Мама всю остальную еду. С меня украшения.

Я отказалась допустить, чтобы это слушание об опеке повлияло на день рождения Коби в четверг, и что бы ни сказал судья, у него будет вечеринка. Как и на трех других вечеринках по случаю его дня рождения, мы устраивали барбекю у мамы с папой. Темой этого года была вода. Майкл установит горку, а мы раздадим всем детям водяные пистолеты, а потом скажем им, чтобы они сходили с ума. А завтра Бо, Майкл и Хантер собирались собрать мой подарок сыну.

Двухъярусную кровать.

— Что вы, ребята, подарите Коби в этом году? — спросил Бо маму, когда она вернулась с кухни.

— Мы купили ему те неоновые комплекты из рубашки и шорт, которые он так любит, и несколько кроссовок, которые светятся, когда он ходит.

Это был идеальный подарок. Коби был одержим неоновой одеждой, о чем хорошо знала его бабушка — в отличие от Элеоноры Карлсон. А почему? Потому что она никогда не прилагала к этому никаких усилий. Она просто подала иск об опекунстве, как последняя трусиха.

— Хантер, а что ты подаришь? — Вопрос Бо остановил мою внутреннюю тираду.

Хантер, который рассеянно смотрел в свою тарелку, вздрогнул от этого вопроса.

— Прости. Что ты сказал?

— Что ты подаришь Коби? — повторил Бо.

— Новую удочку для рыбалки.

Сабрина улыбнулась.

— Ему понравится.

Хантер улыбнулся в ответ.

— Ему также понравится новая рыбацкая лодка, которую я купил на прошлой неделе.

— Подожди. Что? — У меня отвисла челюсть. — Ты купил лодку? Когда? Как я могла не знать об этом?

В дополнение к тому, что я надрывалась в мотеле, я почти закончила отделку дома Хантера. Две ночи назад мы там ночевали. Как я могла пропустить покупку лодки?

Он усмехнулся.

— Тебе нужно проводить больше времени в гараже, Блондиночка. — Он встал со своего места и наклонился, чтобы поцеловать меня в лоб. — Мне нужно быстро позвонить. Скоро вернусь.