Поскольку эта тема была не первой, я решила выбрать другую. Этот ужин был прекрасной возможностью познакомиться с Хантером поближе, прежде чем мы отправимся делать фотографии в воскресенье.

— Так ты на днях сказал, что ты из Чикаго?

Он кивнул.

— Родился и вырос.

— Почему ты выбрал Прескотт? Этот город настолько отличается от Чикаго, насколько это вообще возможно. Тебе не нравился твой город?

— Нет. Мне нравится Чикаго. Переезд в Прескотт был… необходим.

Необходим? Что это значило? Я подождала несколько мгновений, пока он уточнит, но он этого не сделал. Молчание за столом стало неловким, поэтому я перешла к другой теме.

— Ты бывал здесь раньше или переехал сюда вслепую?

— Я был здесь однажды.

И снова я стала ждать. И ждала. И подождала еще немного.

Что происходит? Был ли Хантер застенчивым? Он определенно не казался таким во время наших других встреч. Почему он замолчал сейчас?

Когда я не получила никаких дальнейших объяснений, я решила попробовать другую тему, которая была безопасной и наверняка способствовала естественному разговору.

— Когда ты начал заниматься фотографией?

— Некоторое время назад.

Некоторое время назад. Еще один расплывчатый ответ, который я ненавидела почти так же сильно, как «вроде того». Не обращая внимания на напряжение, ползущее по моему позвоночнику, я продолжала говорить, надеясь, что он откроется.

— Я всегда хотела иметь такое классное хобби, как фотография. Я люблю фотографировать, но на самом деле здесь негде учиться. Ты учился у кого-то или ты самоучка?

— У меня был наставник. — Хантер улыбнулся, но улыбка была отстраненной, без той теплоты, которая обычно в ней присутствовала. Когда его глаза оторвались от моих, я поникла.

Я сдаюсь.

Хантер отгораживался от меня. Я знала этот язык тела. Этот тон в его голосе. Это было слишком знакомо. Знакомо и нежеланно.

Хантер Фарадей напоминал Эверетта Карлсона, и мне не понравилось это напоминание.

Когда я только начала встречаться с Эвереттом, мы прекрасно ладили. Наши беседы всегда были легкими и безличными, в основном касались больницы и наших коллег, но со временем я начала задавать обычные вопросы, которые задал бы друг. Когда у тебя день рождения? Откуда ты? У тебя есть семья?

Он не отвечал мне. Никогда. Даже не назвал мне своего второго имени.

Эверетт всего лишь хотел, чтобы я была хорошеньким личиком, согревающим его постель. Ничего больше. Он отгораживался от меня всякий раз, когда я пыталась сблизиться.

Как бы сильно мне ни нравился Хантер, мне не нужно было проходить через все это снова.

Поэтому я отказалась от своих вопросов и тихо сидела, поочередно потягивая воду и вино, пока Хантер изучал марки на столе. Он открыл рот только один раз, чтобы снова закрыть его, прежде чем заговорить.

Свидания — отстой. Из всех неловких ужинов, которые у меня были за последнее время, этот был, безусловно, худшим. Я так сильно хотела узнать Хантера получше, понять, есть ли между нами что-то большее, чем просто физическое влечение. Но, похоже, у меня не было такого шанса.

Он просто продолжал смотреть в стол, не произнося ни слова.

Я не была застенчивой. Он мог бы, по крайней мере, задавать вопросы обо мне.

К счастью, наши блюда принесли через несколько минут, и я набросилась на стейк, пережевывая каждый сочный кусочек дольше, чем обычно, просто чтобы занять рот. Хотя еда была вкусной, узел в моем желудке мешал мне наслаждаться едой.

К тому времени, как я покончила с ужином, я решила попробовать еще раз, чтобы дать Хантеру последний шанс рассказать немного о себе.

— Собирается ли твоя семья приехать навестить тебя, как только ты переедешь в свой новый дом?

Он оторвался от своего стейка и встретился со мной взглядом.

— Нет.

Ответ из одного слова.

Я ждала, скрестив пальцы, надеясь, что он продолжит говорить, но он откусил последний кусочек и промолчал.

Ну, я думаю, на этом все и закончилось.

Как бы сильно я ни хотела провести время с Хантером, я не хотела, чтобы меня игнорировали. Не хотела, чтобы меня держали на расстоянии вытянутой руки. Никогда больше.

Мои глаза обшаривали ресторан в поисках нашей официантки. Когда она посмотрела в мою сторону, я подняла руку и подала знак, чтобы она принесла счет.

— Ну, мне, пожалуй, пора. Сегодня вечером мне нужно кое-что сделать. Спасибо, что присоединился ко мне и мне не пришлось сидеть одной. — Не дожидаясь счета, я полезла в сумочку за бумажником и вытащила пять двадцатидолларовых купюр.

— Тебе не обязательно так спешить. Ты не хочешь еще выпить или может быть десерт?

— Нет. — Видишь, Хантер? Я тоже могу давать односложные ответы.

Он кивнул.

— Хорошо, но я заплачу.

— Это было не свидание, так что я заплачу за себя сама. Но все равно спасибо. — Я бросила деньги на стол и выскользнула из кабинки, но прежде чем я успела убежать, его рука мягко обхватила мой локоть.

Я ахнула, когда электричество пронзило мою руку, и мои ноги остановились. Я повернулась и уставилась на Хантера сверху вниз, мои глаза следили за каждым его движением.

Он схватил мои деньги, выскользнул из кабинки и встал прямо передо мной. Мой подбородок откинулся назад, чтобы я могла смотреть ему в глаза. Как я раньше не замечала, какой он высокий? Когда он убрал руку с моего локтя, я сразу же захотела вернуть ее. Как это возможно — злиться на мужчину, но в то же время хотеть обнять его?

— Мейзи. — Его голос вернулся к тому теплому, насыщенному тембру, который я слышала в своих хороших снах на прошлой неделе. — Я угощаю.

Я с трудом сглотнула.

— Хорошо.

— Спасибо, что позволила мне поужинать с тобой. Прости, что был не очень разговорчив сегодня вечером. Я думаю, это просто был долгий день.

Откуда мне было знать, что у него был тяжелый день? Он мне ничего не сказал. За тот час, что мы просидели вместе, я знала о нем не больше, чем два дня назад.

— Конечно, я понимаю. Все в порядке. — Это было не так, но я не сказала ему правды. Мне хотелось немного уединения, немного времени, чтобы оплакать очередное неудачное свидание. Немного времени, чтобы смириться с тем фактом, что химия между нами — это все, что мы когда-либо разделяли. — Я просто собираюсь уйти. Спокойной ночи, Хантер.

— Подожди. — Он коснулся моего локтя, и снова реакция моего тела превзошла решение моего мозга. — Встретимся в вестибюле завтра в час дня.

Дерьмо. Фотографии.

— Не беспокойся об этом. Ты сорвался с крючка. Я ценю, что на днях ты успокоил мою маму, но тебе не нужно…

— Завтра. Час дня. Я бы очень хотел получить возможность поучаствовать в этом проекте.

Меня так и подмывало поспорить, сказать ему, что мне нужен фотограф с большим опытом, но надежда в его глазах растопила мою решимость.

— Ладно. Завтра.

Подошла наша официантка со счетом, и я воспользовалась ее приходом как шансом уйти, не теряя времени, выбежала за дверь и села в свою машину. Какой облом. К тому времени, как я вернулась домой, я захотела десерт. Я сидела на своем диване с пинтой мороженного и говорила себе, что я рада.

Я была рада, что не рассказала Джиджи о Хантере. Я была рада, что мне не пришлось звонить ей и объяснять, что мы с ним все-таки не поладили. Я была рада, что узнала все это до того, как мое сердце успело привязаться к нему.

Я была рада, что между нами все будет просто.

Я бы позволила Хантеру сделать снимки для мотеля. Я бы позволила ему снимать восьмой номер еще пару недель. Потом я бы попрощалась с Хантером Фарадеем и понадеялась, что мои чувства к нему исчезнут, как только он выпишется из моего мотеля.