Облегчение наступает мгновенно, и я испускаю долгий, звучный вздох.

Мысленная заметка: перестать бояться лифта или начать носить с собой пару кроссовок.

Никто не отвечает. Странно. Джон обычно уже дома.

— Джон, ты дома? — Снова зову я.

Когда я направляюсь на кухню в поисках записки, которую он всегда оставляет, когда уходит, мои брови нахмуриваются в замешательстве.

Ни на холодильнике, ни на кухонном острове ничего нет.

Странно.

— О Боже! — Кричит хриплый женский голос, испугав меня.

Это был... ? Неужели наша соседка трахается посреди дня? Ей лет шестьдесят.

Я, конечно, рада за нее, но я на такое не подписывалась.

Я бросаюсь к ящику, который принесла с работы, чтобы достать наушники, но стоны продолжаются:

— Да. Да. Да, вот так. Не останавливайся. НЕ ОСТАНАВЛИВАЙСЯ!

Голос становится громче и почему-то звучит ближе.

С затаенным чувством ужаса я задаюсь вопросом, не доносится ли он изнутри квартиры.

Громкие стоны сопровождают стоны, отражающиеся от стен, — они звучат слишком отчетливо, чтобы доноситься извне.

Раздается еще один стон, уже громче, и, похоже, из моей собственной спальни.

Неужели кто-то вломился сюда, чтобы потрахаться? Я знаю, что у нас отличный матрас, но грабители об этом не догадываются.

Я сжимаю в руке телефон, готовая вызвать полицию, пока иду к своей комнате.

Дойдя до двери, я медленно открываю ее.

Это не сосед.

Это не грабитель.

Это Джон.

— О, черт, детка.

Его голос приглушен, но не потому, что он старается не шуметь.

Нет, он приглушен, потому что его голова лежит между ног рыжей, а его член, кажется, застрял у нее в горле.

Я застыла на месте, наблюдая за разворачивающимся передо мной предательством.

Похоже, я недостаточно хороша для чего-то или кого-то, в конце концов.