Вторая глава

Чарли

Самое странное во мне то, что я люблю утро понедельника. Я не страдаю от так называемого «понедельникомании», как все остальные, кого я знаю. Есть что-то такое в новой неделе, в новом начале, что возбуждает меня. Возможности бесконечны.

В последнее время я занимаю себя тем, что слушаю подкасты, пытаясь подпитать свой мозг. К тому же я уже который год без парня и мужа. По мнению многих моих близких друзей, год — это скользкий путь к синдрому сумасшедшей кошатницы. Итак, у меня есть одна кошка, Коко. Она отличная кошка - послушная, ласковая и не оставляет в моей квартире дохлых мышей.

Однако мне жаль оставлять ее одну на несколько часов, и я часто подумываю о том, чтобы завести еще одну кошку, чтобы они могли отдохнуть и развлечься по-кошачьи.

Мой телефон лежит передо мной на столе в зале заседаний. Сделав глубокий вдох, я пишу ответ Джулиану. Он написал мне вчера поздно вечером, на следующий день после моего позорного выхода в спортзал. Мы часами переписывались на пустяковые темы, но, тем не менее, мне очень понравилось его общение в сети и столь же остроумное подшучивание.

Итак, я пользуюсь этим днем. Согласно этому подкасту, если я не буду действовать, я не получу ничего хорошего в своей жизни.

А я не хочу превратиться в сумасшедшую кошатницу.

Соблазн проверить телефон, чтобы узнать, отвечает ли он, слишком велик, поэтому я кладу его экраном вниз на стол и смотрю на окружающую обстановку, ожидая начала нашей встречи. Моя мысль так легко перешла от кошек к эпизоду сериала «Анатомия Грей», где Джордж умер, а я рыдала, как ребенок.

— Понедельник, ты можешь в это поверить?

Голоса входят в комнату, мои коллеги выглядят менее чем довольными ранней встречей в понедельник утром. Быстро заняв места, все опускают головы, пальцы деловито печатают на своих телефонах. В комнате, полной людей, нет ничего, кроме звуков постукивания и постоянного пинга или чириканья, за которым следует еще большее постукивание.

Помимо того, что я люблю понедельники, я также люблю свою работу. Если бы я могла, я бы никогда отсюда не ушла. Некоторые называют меня трудоголиком. Я предпочитаю слово «страстный». Мне помогает то, что я обожаю своих коллег. Со временем они стали хорошими друзьями, и наш офис стал похож на дружную семью.

В ожидании последнего человека я сосредоточила свое внимание на своих новых туфлях. Итак, у меня есть проблема, и я не сомневаюсь, что у меня обувная зависимость. Эти новые «Лабутены» только что с осенней линейки, и я — женщина, одержимая потребностью в новой блестящей лакированной коже и каблуке, способном выколоть глаз вашему злейшему врагу. Когда я скрещиваю ноги, любуясь своим новым виновным удовольствием, я замечаю, что Эрик фотографирует на свой телефон.

— Абсолютно великолепно, Чарли. Давай поставим хэштег, — пальцы деловито печатают, а Эрик улыбается. Мгновением позже он протягивает мне фотографию.

— Как мило с твоей стороны, Эрик. Это прервало твой напряженный график игры в Candy Crush? У тебя есть проблема, ты ведь знаешь об этом? Я бы хотела увидеть, как ты проживешь один день... вообще-то, нет... пусть это будет полдня без твоего телефона.

— Я сделал это, помнишь?

— Отнести его обратно в магазин и получить телефон во временное пользование — не считается.

— Ну, к вашему сведению, сейчас я использую свой телефон для заказа обеда.

Вот это привлекло мое внимание. Обед, и это только в восемь пятьдесят пять утра. Пожалуйста, суши-роллы из японского ресторана, который только что открылся за углом. При этой мысли у меня заурчало в животе, и, смутившись, я издала слабый кашель, сделала мысленную пометку почаще завтракать по утрам. Очевидно, что мой желудок и я не в ладах с этой диетой «давай просто выпьем чашечку кофе», которая превратилась в ужасную ленивую привычку.

— Чарли, люди в Африке слышат твои мысли так же хорошо, как и твой живот. И да, я делаю заказ в том новом японском ресторане. И нет, ты не будешь есть эти роллы с лососем, от которых тебя тошнит больше, чем от Линды Блэр в «Экзорцисте».

— Отвратительно, но ты прав.

Внезапно меня затошнило. Это был чертовски плохой ролл с лососем. Как это возможно, что я не настолько уязвлена, раз мое тело все еще жаждет его? Проблема в том, что я помню, каким аппетитным он был, когда я откусил первый кусочек, и не помню последствий. Я содрогаюсь при этой мысли и мысленно ругаю себя за то, что мне снова захотелось этого. Я такая слабая.

— Конечно, я прав, — уверенно продолжает Эрик, — Я твой личный помощник и лучший друг. Моя работа - уводить тебя от опасности, а это включает в себя и плохие суши-роллы.

Он снова погружается в свой телефон, поднимая глаза лишь на мгновение, чтобы показать мне фотографию собаки «в костюме для Хэллоуина». Я вынуждена хихикать, потому что это просто жалко, что кто-то пошел на такое, но в то же время мило.

Эрик всегда заставляет меня смеяться. Он пробуждает веселье в каждом, плюс каждый день напоминает мне, что мы - поколение Y, живем в мире, который больше не может функционировать без социальных сетей и нелепых сокращений, таких как BFF, LOL и YOLO.

Как вихрь, Никки, которая является моим партнером в фирме, бросает свои вещи на большой стол из красного дерева, создавая громкий стук, пугая остальных. Ее обычно идеальные медные волосы выглядят растрепанными, когда она сдувает их с лица, досадуя, что они растрепались. Под ее ярко-голубыми глазами темные круги. Я не могу не волноваться, глядя на ее внешний вид.

— Никки, ты в порядке? — тихо спрашиваю я, стараясь не привлекать внимания.

— Нет, не совсем. Меня почти всю ночь тошнило от того итальянского заведения, в котором мы любим заказывать маринару с морепродуктами. Мое новое платье от Диора испорчено, потому что Рокки не мог дождаться, чтобы дойти до туалета или раковины. Это была самая катастрофическая годовщина в истории плохих годовщин, как сцена из одного из этих пошлых фильмов.

— Платье Dior рубинового цвета?

— Да, Эрик. Платье Dior рубинового цвета, которое сейчас находится в химчистке, где его очищают от следов маринара из морепродуктов, — отвечает она, запыхавшись.

— Слава Богу, Никки. Это платье - просто смерть.

Это полностью в духе Эрика - беспокоиться о платье больше, чем о человеке. Он одержим модой, и если ты его лучший друг, невозможно не чувствовать того же. Это главная причина, по которой я назначила его своим личным стилистом, когда у меня нет времени ходить по магазинам для себя. Мы - смертельно опасная комбинация, но American Express, похоже, любит нас.

— Ладно, серьезно, давайте начнем эту встречу, пока меня не стошнило на всех вас, — быстро вмешивается она.

С выражением отвращения она начинает встречу, и я следую ее примеру. Мы говорим о наших планах на неделю, о предстоящем семинаре, который Эрик и Эмма, помощница Никки, будут посещать завтра, и, наконец, о моей долгожданной поездке на Гавайи на свадьбу моей кузины.

Когда встреча заканчивается, я остаюсь наедине с Никки, и у нас есть несколько минут, чтобы наверстать упущенное, прежде чем мы погрузимся в работу до конца дня.

— Итак, я полагаю, что ваша годовщина не имела счастливого конца?

— Честно говоря, Чарли, ты знаешь, что я люблю Рокки, но нет ничего более непривлекательного, чем видеть своего мужа, покрытого рвотой, склонившегося над унитазом и плачущего, звоня при этом своей маме и прося ее приехать.

— Он позвонил своей маме? — спрашиваю я, пытаясь сдержать смех.

— Да, и она приехала ровно через час с тем, что можно описать только как целую аптеку.

Я не удивлена. Рокки такой маменькин сынок. Бедная Никки, она не то чтобы недолюбливает его маму, но ненавидит быть вторым человеком, к которому он обращается в кризисной ситуации.

— Хватит ныть о моем муже-суки-ла-ла-маменькином сыночке, вернемся к работе.

— Ты уверена, что не хочешь пойти домой и отдохнуть денек?

— Чарли, ты знаешь меня сколько, восемь лет? С каких это пор я стала ходить домой больной?

— Правда. Мы наверстаем упущенное позже, — говорю я, выходя из комнаты и направляясь к своему кабинету.

Я сажусь за свой стол и начинаю думать о том, что сказала Никки. Восемь лет кажутся целой жизнью. Я мысленно подсчитываю количество лет. Я не могу поверить, сколько времени прошло с тех пор, как мы впервые встретились в колледже.

Мы с Никки были соседями по комнате. Мы обе изучали право, поэтому нас и бросили вместе. Единственной проблемой было то, что Никки была стервой, злобной девчонкой, из тех, что превращают твою жизнь в ад. Она считала, что правит миром, никому не давала времени суток, кроме своего парня из колледжа, Рокфорда Романо.

Рокки был грозным итальянским парнем, с огромными мышцами, и он был защитником футбольной команды колледжа. Женщины бросались на него, мужчины хотели быть на его месте, но студенты, как правило, боялись его жесткого эго. Ходили слухи, что его семья была частью мафии, но на самом деле он был просто кошечкой. Самый добрый, самый милый парень, которого вы когда-либо могли встретить, поклонялся земле, по которой ходил Никки.

Они начали встречаться, расставались каждую неделю, но потом снова сходились.

Никки всегда была красивой. Она могла сравниться с моделями Victoria's Secret. Ее длинные, стройные ноги делали ее супермоделью, а тело в тонусе в результате пилатеса, которым она занималась каждый день в нашей комнате в общежитии.

Несмотря на то, что она была полной гламурной киской, она все равно оставалась стервой кампуса. Если у тебя была пара сисек и вагина, она следила за тобой, как ястреб за своим мужчиной.

Однажды ночью в конце первого курса я нашла ее лежащей на полу в ванной и рыдающей в окружении тестов на беременность. Ей нужна была подруга, и я была рядом, чтобы утешить ее, но в тот вечер мы стали больше похожи на сестер, чем на друзей. В то время я делала все возможное, чтобы поддержать Рокки и Никки во время беременности, в основном подменяя ее в местной пиццерии, когда она слишком уставала, чтобы работать.