Двадцать восьмая глава

Чарли

Я наконец сдаюсь, выражая свои эмоции в взрывном тексте.

Я: Прекрати относиться ко мне так, будто я твоя! Думаешь, это было справедливо, что мне пришлось делить тебя с Самантой? Думаешь, было справедливо, что мне пришлось узнать через городскую шлюху, что человек, который владел моим сердцем и душой, обрюхатил свою жену, когда обещал мне, что больше не будет с ней трахаться? Ты не представляешь, каково это - быть брошенным единственным человеком, которому ты доверил свою жизнь, единственным человеком, который был всем твоим миром, а потом даже не получить «шанс попрощаться». Да, я люблю Джулиана, и да, я буду продолжать видеться с ним. Может быть, теперь ты поймешь, каково это. То, что произошло той ночью, было ошибкой. Огромной ошибкой. Все кончено, Лекс. Все кончено.

Я отправила сообщение, мое сердце бешено билось в груди. Хотя я злюсь на него, еще больше я злюсь на себя за то, что позволила этому случиться. Неужели я действительно думала, что поцелуй сотрет прошлое или даст мне завершение? Шрамы до сих пор остаются во мне, и как бы я ни старалась их стереть, они навсегда останутся частью меня.

Смотрю в окно, наступает темнота. На улицах по-прежнему много людей, город никогда не затихает, несмотря на время суток.

Итак, я совершила ошибку, большую ошибку.

Я вздыхаю вслух, это чувство обиды, нет смысла отрицать его. Я знаю, что приняла правильное решение, сказав ему оставить меня в покое, но мне нужна развязка, верно? Черт, Чарли, честно, что, черт возьми, с тобой не так?

— Все кончено, Шарлотта?

Голос позади меня — всего лишь иллюзия. Не делай этого снова, Чарли, болей за того, кто никогда не станет тем, кто тебе нужен.

— Скажи мне, что все кончено.

Я не смею ни пошевелиться, ни выпустить ни единого вздоха. Мои конечности полностью застыли на месте. В моей груди сердце колотится все громче и громче, шум становится все более невыносимым.

Позади меня раздается глубокое, тяжелое дыхание, волосы на руках встают дыбом, а по позвоночнику бегут мурашки. Медленно повернув голову, я встречаюсь с его глазами на другом конце комнаты.

С каждым шагом он приближается ко мне, температура в комнате становится удушающе жаркой, и мое дыхание учащается.

Он останавливается совсем рядом со мной, достаточно близко, чтобы я почувствовала его запах.

— Нет, Чарли.

Протянув руку, он проводит пальцем по моей ключице, и мое тело напрягается от его прикосновения.

— Лекс, что ты здесь делаешь?

— Ну, ты сказала, что ты не моя. Я не принимаю такие вещи близко к сердцу, а может, и должен. Очевидно, что ты забываешь, кому ты принадлежишь. Кому ты всегда принадлежала, — его глаза пылают, тон его голоса доминирующий, но спокойный. Такое спокойствие пугает меня, потому что я знаю, что это означает только одно — у меня нет шансов сбежать.

Он откидывает мои волосы за плечо и, наклонившись вперед, прижимается губами к моей шее, вдыхая запах моей кожи. Стены начинают рушиться, прикосновение его губ к моей коже разрушает их кусок за куском.

— Я должен был вернуться, чтобы напомнить тебе, — бормочет он.

Его поцелуи становятся жадными.

Я перестала контролировать себя с того момента, как он вошел.

Зачем сопротивляться, Чарли? Ты ведешь нелегкую борьбу.

Я дергаю его за волосы, притягивая его рот к своему. Его губы на вкус как рай, его язык встречает мой. Не в силах остановиться, мой язык отказывается отрываться от его языка, и я едва могу отпустить его, когда он отстраняется.

Его глаза пылают желанием, когда он обхватывает рукой мою талию, укладывая меня на стол и заставляя раздвинуть ноги. Выпустив стон, он расширяет глаза, любуясь моими подвязками, проводит руками по бедру, прежде чем с силой притянуть меня к себе, и я обхватываю ногами его талию.

Задыхаясь, с бешено бьющимся сердцем, его пальцы цепляются за пуговицы моей блузки, расстегивая их в медленном и мучительном темпе, обнажая мою грудь. Нет никакого отложенного удовлетворения, никакого любования моей обнаженной формой. Его рот ласкает мои груди, посасывая их, а я выгибаю шею и стону от его прикосновений.

— Что ты делаешь со мной? — я задыхаюсь, отчаянно требуя ответа.

— Ну, мисс Мейсон, пришло время заставить вас вспомнить, кому вы принадлежите.

Он расстегивает брюки, его член сильно пульсирует, когда он вырывается на свободу и шлепается на обнаженный живот. Я смотрю на него, так сильно желая попробовать его на вкус, вспоминая, как хорош он на вкус в моем рту.

Мучительно медленно он захватывает рукой мои трусики и сдвигает их в сторону, пока его член скользит по моему набухшему клитору. Я прижимаюсь к нему, мое тело умоляет оказать ему милость и почувствовать его целиком. Мучительное выражение его лица заставляет мое желание выйти за его пределы, умоляя взять всю меня прямо сейчас. Он вводит себя в меня, и моя спина выгибается от восхитительной боли.

Я проигрываю эту битву. Нет никаких шансов выйти победителем. Я отчаянно хочу большего, чтобы его губы и руки касались каждой частички меня.

Мой телефон начинает вибрировать на столе рядом с тем местом, где я лежу. Не имея возможности ответить, учитывая мое положение, я позволяю ему звонить. Наконец он перестает вибрировать, но через несколько минут снова включается. Лекс останавливается на середине толчка, пытаясь перевести дыхание. Схватив мой телефон, он подносит его к глазам, и без тени сомнения его расширенные зрачки и гортанный рык вызваны тем, что звонит Бэтмен.

— Ответь, — требует он.

Что? Он все еще внутри меня. Это безумие.

— Оставь это, Лекс.

— Отвечай или я отвечу, — угрожает он, держа телефон в воздухе надо мной.

Должна ли я ответить на его блеф?

Могу ли я вообще рискнуть?

Лекс опускает телефон, когда я пытаюсь от него отцепиться, но он силой удерживает меня.

Прочистив горло, я нажимаю на прием: — Алло?

— Привет, красавица. Я скучаю по тебе. Придешь ко мне сегодня вечером? — спрашивает Джулиан, не обращая внимания на мое затруднительное положение.

Лекс продолжает трахать меня, медленнее, пока он зарывается головой в мою шею. Его рука пробегает по моей груди, щипая соски, пока я пытаюсь ответить без крика.

Это происходит?

— Я все еще на работе, — отвечаю я, стараясь сохранить ровный тон, — В другой раз?

Лекс быстро отводит голову от моей шеи, его глаза становятся темно-зелеными, так как ревность дает о себе знать. Он с остервенением вводит свой член глубже, и я сжимаю зубы, чтобы не застонать, вкус крови остается на моих губах.

— Ты в порядке? — спрашивает Джулиан, волнуясь, — Ты задыхаешься.

— Я в порядке, просто пришлось сбегать за телефоном. Я позвоню тебе завтра. Мне нужно кое с чем разобраться.

— Не беспокойся. До завтра, красавица. Я люблю тебя.

Что, блядь, мне сказать?

— Я тоже.

Я заканчиваю разговор так быстро, как только возможно, прежде чем испустить самый громкий стон, облегчение омывает меня от сдерживания. Лекс выходит из меня, оставляя меня хныкать.

Мы не закончили.

Никто не кончил.

— Ты только что сказала ему, что любишь его? — выплюнул он, раздувая ноздри от переполняющей его ярости.

— Как ты смеешь заставлять меня отвечать на этот звонок, Лекс! — я поднимаю руку, чтобы ударить его по лицу, но он быстро хватает ее, его хватка пересиливает мою.

— Завтра ночью ты будешь занята тем, что будешь трахать меня. Ты принадлежишь мне, Шарлотта. Больше не шути со мной. Тебе не понравится наказание.

— Блядь. Ты!

— Раз уж у тебя не было проблем с молчанием по телефону, то у тебя не будет проблем с молчанием и сейчас.

Он переворачивает меня, надавливая грудью на стол. С силой он раздвигает мои ноги, раздвигая их как можно шире. Его член снова проникает внутрь, и, наклонившись, он закрывает мне рот рукой, вбиваясь в меня.

Мой стол трясется, бумаги разлетаются повсюду. Крики заглушаются его рукой, мое тело готово взорваться от интенсивности его животного желания обладать каждой частью меня.

Он быстро разворачивает меня обратно, мои руки хватаются за край стола.

Наклонив свое лицо в сантиметрах от моего, он приказывает мне взглядом: — Ты такая маленькая сучка, пытающаяся заставить меня ревновать. Никто больше не будет трахать тебя так. Иди ко мне. Сейчас же.

Я вгрызаюсь в его руку, взрываясь на нем, прилив энергии поглощает каждый дюйм моего тела и заканчивается блаженным теплом. Его толчки становятся отчаянными, когда он отпускает мой рот, еще раз сильно толкая меня, прежде чем его тело содрогается, взрываясь внутри меня.

Наше дыхание, неглубокое и неровное, оглашает комнату своим шумом. Медленно, он вытаскивает себя из меня, рухнув на мое тело.

Что, черт возьми, я делаю?

Я продолжаю лежать неподвижно, пытаясь перевести дыхание.

Осознание нашей неосмотрительности обрушивается на нас, как цунами, а чувство вины идет по пятам, боясь остаться незамеченным. Моя грудь начинает сжиматься, и сознательно я начинаю застегивать блузку, пока он лежит рядом со мной, нарушая тишину между нами.

— Лекс, я имела в виду то, что сказала.

Он снова притягивает свое тело к моему, снимает мои руки с блузки, расстегивает то, что я наделала, и заканчивает раздевать меня. Его взгляд сразу же переходит на татуировку феникса прямо над моей лобковой костью. Он ищет в моих глазах объяснение, но я не готова его дать.

— И я имел в виду то, что сказал, Шарлотта.

Проводя поцелуями по моему телу, он приказывает мне сесть на стол, раздвинув ноги. Он опускается на мою киску, медленно пробует ее на вкус, обводя языком мой клитор. Я застигнута врасплох, мое тело снова начинает биться в конвульсиях, когда он начинает сосать сильнее. Взяв два пальца, он вводит их внутрь меня, небрежно трахая меня. Мое возбуждение, смешанное с его собственным, стекает по его пальцам, только усиливая чистую похоть этого момента.

Мне нужно попробовать его снова, я отталкиваю его голову и требую, чтобы он сел на мой стол.