40

Прошло уже больше недели с тех пор, как я видел Беллами, и я не собираюсь ждать больше ни минуты. Я оставил ее в покое, позволив ей наслаждаться общением с мамой, но теперь с меня хватит. Она моя, и она больше не будет избегать этой реальности.

Ее мама улетела домой сегодня утром, так что я знаю, что она одна. Мне осталось преодолеть одно препятствие, прежде чем я пойду за своей девочкой.

Я стою на улице, во дворе загона, и жду, когда она выйдет. Двери открываются, и она выходит, не глядя по сторонам.

Идеально, именно та, кого я искал.

— Тайер.

Она испускает леденящий кровь крик, хватаясь за грудь, и поворачивается ко мне лицом. Когда она видит, что это я, она сгибается в талии, тяжело вдыхая, пытаясь перевести дыхание.

— Да что с тобой такое? Ты не можешь вот так просто подкрадываться к женщинам, ты что, никогда не смотрел серию «Настоящего преступления»?

— Извини, я не хотел тебя напугать.

— Если ты здесь, чтобы увидеть Беллами, то этого не произойдет. Ты уже достаточно навредил, я не подпущу тебя к ней ближе, чем на 10 футов. — Она говорит, скрестив руки на груди и выпрямившись во весь рост.

— Я хотела поговорить именно с тобой.

— Какого черта тебе нужно? — спросила она, бросив на меня недоверчивый взгляд.

— Твоя помощь в возвращении Беллами.

Она невесело усмехается.

— Нет. Ты не слышал ни слова из того, что я только что сказала? — Она взваливает сумку на плечо и начинает уходить.

— Стой. — Я бубню ей вслед, и она останавливается. Она медленно оборачивается и с сомнением смотрит на меня со своего места в нескольких футах от меня. — Послушай, я делаю это исключительно из вежливости по отношению к тебе, как к ее лучшей подруге, потому что она тебя слушает. А также для того, чтобы облегчить мне жизнь, чтобы ты не стояла у меня на пути, как сторожевой пес, когда я буду пытаться вернуть ее. Но на самом деле мне абсолютно все равно, что ты думаешь обо мне или о наших отношениях. Если мне придется пройти через тебя, я это сделаю. Беллами — моя, и я не остановлюсь, пока не верну ее, независимо от того, одобришь ты это или нет.

Она прищурилась.

— Интересная тактика. Ты пытаешься вывести меня из себя?

— Нет, — отвечаю я, подходя к ней вплотную. — Я говорю тебе, что ничто не помешает мне вернуть ее.

— Зачем тебе ее возвращать? Это же ты изменил, помнишь?

— Я не изменял. Я заставил ее думать, что изменил, но это я буду объяснять ей, а не тебе.

Она все еще смотрит на меня с сомнением, неубежденно.

— Ей, наверное, лучше без тебя. У нее может быть любой, кого она захочет. — Она бросает, наблюдая за моей реакцией с орлиным вниманием.

— У нее буду я. — Я говорю сквозь стиснутые зубы, спина прямая, кулаки сжаты.

— Зачем ты это сделал?

— Чтобы защитить ее.

— Почему?

— Ты знаешь почему, Тайер. — Я отвечаю, в моем тоне сквозит разочарование. — Не заставляй меня произносить слова, которые я еще не сказал ей.

Я затаил дыхание, пока она молчала, размышляя над принятым решением. Что бы она ни решила, ничто не помешает мне подняться к ней. Если понадобится, я вышибу дверь.

— Я не буду тебе мешать, — говорит она наконец. — Она сама может принять решение.

Тайер подводит меня к их апартаментам и открывает дверь. Беллами на кухне, что-то режет на разделочной доске, повернувшись спиной к двери.

— Уже вернулись? — спрашивает она, оборачиваясь. — Ты что-то забыла... — Она переводит взгляд на Тайер, стоящую в стороне. — Ты впустила его?

Тайер делает шаг вперед.

— Он загнал меня в угол на улице и не давал уйти, пока я не выслушаю, что он хочет сказать. Он чертовски упрям, — добавляет она, бросая на меня беззлобный взгляд. — Если уж на то пошло, я думаю, тебе стоит его выслушать. Там была красивая речь о том, чтобы вернуть тебя. Я рассматриваю варианты ее оправдания, правда.

Беллами вытирает руки о кухонное полотенце и бросает его на стойку.

— Я оставлю вас, — говорит Тайер. — Только захвачу это, чтобы было подальше. — Она добавляет, беря нож, который держала Беллами, и снова поворачивается ко мне. — Не заставляй меня жалеть о том, что я тебе доверилась. Если ты еще раз причинишь вред моей лучшей подруге, я использую твои фамильные драгоценности в качестве рождественских украшений. Ты меня понял?

Я киваю, она направляется в свою спальню и закрывает дверь.

Беллами смотрит ей вслед, а затем оглядывается на меня. Мы стоим молча пару мгновений, прежде чем она вздыхает.

— Ну что? Чего ты хочешь?

— Мне очень жаль.

Она смотрит на меня с удивлением на лице. Она явно не ожидала услышать от меня эти слова.

— За что?

— За то, что втянул тебя в семейный бардак. За то, что подверг твою жизнь риску. За эмоциональную травму от того, что ты стала свидетелем того, что произошло на прошлой неделе, — говорю я ей. — Мне очень жаль.

— Это была не твоя вина. Твой отец был болен, и ты ничего не мог сделать. — Она говорит, отмахиваясь от моих извинений. — Я хотела спросить, как ты так быстро доставил мою маму?

— Они разрешили мне позвонить адвокату, прежде чем я сделаю заявление. Я позвонил ей, не хотел, чтобы ты оставалась одна.

Она рассматривает меня какое-то время, прежде чем отвести взгляд.

— Что ж, спасибо. У меня была отличная неделя с ней.

— Я рад это слышать, — говорю я ей. — Я скучал по тебе.

Она игнорирует это.

— Как ты держишься?

— Не очень хорошо.

— Могу себе представить. Мне жаль твоих родителей.

— У меня были годы, чтобы оплакать их. По маме — с тех пор, как она исчезла, по папе — с того момента, как он впервые меня ударил. — Я говорю ей честно. — Но не поэтому.

— Тогда почему?

— Потому что твой запах исчез с моей подушки, и я не могу заснуть. — Я говорю, не отрываясь, глядя на нее. — Я хочу вернуть его. Вообще-то, мне нужно, чтобы он вернулся.

В ее глазах вспыхивает гнев — первая эмоция, которую она проявляет с тех пор, как я вошел.

Хорошо, думаю я. Мы делаем успехи.

— Ты должен был подумать об этом, прежде чем переспать с кем-то еще.

— Я не трахал ее.

Она безжизненно смеется.

— Я тебе не верю.

— С чего бы это?

— А почему бы и нет? — отвечает она.

— Потому что я люблю тебя.

Что-то ломается внутри нее, и она отворачивается от меня.

— Убирайся.

— Нет.

— Убирайся! — Она говорит, ее голос срывается от эмоций, и она пытается сдержать слезы.

— Нет. Я никуда не уйду.

— Хорошо, тогда я уйду. — Она огрызается, хватает со стойки ключи, бумажник и телефон и направляется к двери. Я делаю два шага вправо, загораживая ей выход и возвышаясь над ней.

— Нет, пока не выслушаешь меня, — говорю я ей. Я сжимаю ее челюсть и поворачиваю ее лицо к себе, заставляя встретить мой взгляд. — Веришь ты в это или нет, но я безумно люблю тебя, Беллами. Я не знаю, когда именно это произошло — все, что я знаю о любви, это жестокие кулаки и бесконечная боль, поэтому я не знал, как распознать ее, когда почувствовал. Возможно, это случилось, когда мы проводили каждый день на наказании, или когда ты готовила мои любимые ливанские блюда, или даже в первую нашу встречу. Именно тогда я стал одержим тобой, потому что с тех пор ты не выходишь у меня из головы ни на секунду. Я просыпаюсь с мыслями о тебе по утрам, ты — первая, кому я хочу рассказать хорошие новости, и единственная, кого я хочу видеть в своей постели ночью.

Я не знаю, когда я влюбился в тебя, но что я знаю точно, так это то, что мой мир чуть не рухнул, когда мой отец направил на тебя пистолет. Я бы скорее умер, чем позволил ему причинить тебе больше боли, чем он уже причинил.

— Он не причинил мне и близко такой боли, как ты. — Она отвечает со слезами на глазах.

— Я говорю тебе правду. Я никогда не трогала Лиру. Когда я узнал, что мой отец убил мою мать, я столкнулся с ним, и он угрожал тебе. Он знал о моих чувствах к тебе раньше меня и использовал это против меня. Я подстроил все это на торжественном открытии, чтобы ты подумала, что я изменил, и мы расстались. У меня сердце разрывается от мысли, что я причинил тебе такую боль и заставил тебя ненавидеть меня, но я предпочел бы, чтобы ты ненавидела меня и была в безопасности, чем продолжать любить меня и быть в опасности. Ты — человек, который мне дороже всего на свете, и отказаться от тебя было самым трудным, что мне когда-либо приходилось делать, но я сделал это, чтобы защитить тебя. В конце концов, это даже ничего не изменило.

— Ты мог бы мне сказать.

— А ты бы меня отпустила? Скажи мне честно, — добавляю я, прежде чем она успевает ответить. — Ты бы осталась в стороне и позволила бы мне справиться с этим самому?

— Нет, но это было не твое решение. Нас двое в этих отношениях, ты не можешь произвольно решать все за меня, особенно когда эти решения причиняют мне боль.

Я обхватил ее за талию и притянул к себе, наслаждаясь ощущением ее тела на своем. Прошло слишком много времени.

— Мне жаль, что я солгал тебе и причинил боль, но я не могу извиниться за принятое мной решение. Если бы мне предоставили выбор, я бы снова принял такое же решение.

— Ты не спал с ней?

— Я даже не прикоснулся к ней. Ты единственная, кого я хочу. Для меня больше никого нет.

Она толкает меня в грудь, и я неохотно отпускаю ее.

— Я не знаю, Роуг. — Она говорит, не глядя мне в глаза.

— Пожалуйста.

Мой тон отчаянный и умоляющий. Она переводит взгляд на меня, удивленная этим.

— Ты хочешь, чтобы я умолял? Я встану на колени прямо сейчас, если это то, что нужно, чтобы ты меня простила. — Я опускаюсь на одно колено, но она протягивает руку, останавливая меня.

— Не надо.

Я смотрю на нее с ожиданием, дыхание задерживается в груди в ожидании ее решения.

— Я прощаю тебя. Но, — добавляет она, поднимая руку, чтобы остановить мое движение. — Ты в немилости. Тебе придется унижаться.

— Блять, да! — восклицаю я. Я обхватываю ее за середину и встаю на ноги, кружа ее по кругу, пока она счастливо смеется. — Ты в полной заднице, детка. Потому что теперь, когда ты у меня есть, я никогда тебя не отпущу.