Он не сразу отвечает или реагирует на то, что я хлопнул ладонями по его столу, а просто невозмутимо наблюдает за мной.

Он встает и обходит стол, чтобы встать передо мной.

— Ты думаешь, мне есть дело до того, чего ты хочешь?

Я открываю рот, чтобы резко ответить, и его кулак врезается мне в челюсть, прежде чем я успеваю заметить его приближение.

Моя голова мотнулась в сторону, но я остался стоять.

В ушах звенит.

И боль распространяется по моей щеке.

Но я не дам ему удовольствия увидеть мою реакцию.

Я снова поворачиваюсь к нему лицом, но на этот раз, когда его кулак во второй раз ударяет меня в челюсть, силы удара хватает, чтобы отправить меня на пол.

Тяжелое кольцо на его правой руке режет мне щеку.

Порез на моем носу, полученный в последний раз, когда он ударил меня, в тот день, когда он приземлился в Швейцарии на прошлой неделе после шестимесячного отсутствия, только начал заживать.

— Следи за языком, когда, блять, разговариваешь со мной. — Он плюет на меня, гнев превращает его лицо в пестрое красное месиво.

Он отводит ногу назад и бьет меня в живот. Удар заставляет меня сложиться вдвое от боли, и дыхание вырывается из моего тела. Я заглушаю его изо всех сил, чтобы он не услышал.

— С тебя хватит? Скажи что-нибудь. — Требует он.

Не сопротивляйся. Не доставляй ему такого удовольствия.

Я повторяю это снова и снова про себя в голове, как заклинание.

Я никогда не сопротивляюсь. Ему бы очень понравилось, если бы я это сделал. Единственная власть, которой я обладаю в этот момент, — это не давать ему никакой реакции.

Поэтому я отступаю еще дальше внутрь себя, принимая холодную отстраненность и используя ее как щит. Я непоколебимо смотрю ему в глаза, отказываясь отступать.

Если судить по тому, как дергается его глаз, мой акт бунтарства только разжигает его злобу.

Он приседает рядом с тем местом, где я лежу на полу.

— То, что я решу делать с этой школой, не имеет абсолютно никакого отношения к тебе. У этих девочек были отличные школьные результаты, и они помогут укрепить спортивные и академические позиции АКК.

Я по-прежнему отказываюсь говорить, глядя на него с вызывающей улыбкой на лице.

Он бросает на меня смертоносный взгляд, прежде чем встать. Его нога разгибается и бьет меня в живот во второй раз.

Отец застегивает пиджак и приглаживает волосы.

Он не хотел бы, чтобы его коллеги в Нью-Йорке знали, что он только что закончил избивать своего сына. Это не лучшим образом скажется на имидже семьи.

— Теперь я буду чаще бывать дома, чтобы наблюдать за работой совета, когда мы будем рассматривать претендентов на следующую партию студентов-стипендиатов. Похоже, мы будем видеться гораздо чаще, сынок.

Последнее слово он добавил с усмешкой.

С этими словами он плюет мне под ноги и выходит из комнаты, не оглядываясь назад.

Я вытягиваю руку, чтобы схватиться за край стола и, используя его как рычаг, осторожно перетаскиваю себя в стоячее положение, морщась, когда кладу руку на живот, чтобы успокоить ушибленный живот.

Мне кажется, что я выхожу из-под контроля, ярость грозит полностью завладеть мной. Я хватаю открытый графин и швыряю его в стену.

От удара он разбивается, коричневая жидкость стекает по стене и соседним книжным полкам.

Это нисколько не успокаивает меня, яростная энергия в моем теле все еще ищет выхода. Это началось с нее и только усиливалось по мере того, как разворачивалась конфронтация с моим отцом.

Она.

Он думает, что она такая особенная.

Ссора с отцом ничем не отодвигает на задний план мой предыдущий разговор с ней, вместо этого разжигая настоятельную потребность уничтожить ее.

Я заставлю ее пожалеть о том, что она вообще покинула свою маленькую причудливую жизнь.

Я заставлю ее пожалеть, что она вообще перешла мне дорогу.