БОНУС

ГЛАВА 21 ОТ ЛИЦА ФИЛИППА

ПРЕДИСЛОВИЕ

Если вам интересно, о чем думал Филипп во время очень сексуальной сцены... ну, мне тоже.

Поэтому мне пришлось это написать.

Наслаждайтесь!

ФИЛИПП

Я делаю долгий глоток своего напитка и стараюсь не думать о закрытой двери ванной комнаты в моем бунгало. Или о женщине, которая сейчас находится внутри и только что приняла душ.

Невозможно не думать.

Я кручу стакан в руке и борюсь с желанием, которое проникает в меня. Оно не покидает меня уже несколько дней. Низкий уровень тока под кожей, как электричество, который невозможно игнорировать. Но сейчас оно усилилось. Как будто оно знает, что она здесь, и, что еще хуже, голая.

— О Боже!

Слова доносятся из ванной с удивлением и чем-то похожим на ужас. Это не позитивное заявление.

— Это будет очень больно.

Я немедленно встаю с дивана.

— Иден? — спрашиваю я через дверь. — Ты в порядке?

— Да, только немного обгорела на солнце.

— Правда?

— Да, — говорит она.

— На стойке есть лосьон после загара.

Наступает короткое молчание.

— О, потрясающе! Ты не против, если я воспользуюсь?

— Нет. — Я закрываю глаза и стараюсь не представлять ее. Визуализировать ее. Это проигрышная битва. — Нужна помощь?

Тишина, которая меня встречает, ничтожна. Я жалею о сказанном, но я не мог не спросить. Не мог не предложить.

Но ответ приходит, и от него по мне прокатывается волна возбуждения.

— Да, — говорит она. — Заходи.

Дверь в ванную приоткрывается на несколько сантиметров, и там появляется она. Ее кожа розовая и раскрасневшаяся, глаза теплые, а волосы мокрые по плечам. Голые плечи. Полотенце, обернутое вокруг нее, создает резкий белый контраст с краснотой ее кожи.

Резкие линии загара образуют на ее коже воображаемую майку. Она стоит в стороне, и я вижу, как покраснения переходят на ее спину.

— Черт, Иден...

— Да, это плохо, не так ли?

— Бедная твоя кожа, — говорю я. Выглядит болезненно.

— Должно быть, я пропустила весь этот участок, когда наносила солнцезащитный крем сегодня утром. — Она поворачивается и отпускает полотенце дальше по спине, открывая моему взору еще больше гладкой, обожженной кожи. — Помнишь, как мы сегодня обедали?

— Да, — бормочу я. Я достаю лосьон после загара и сосредоточенно выдавливаю большое количество на ладонь.

— Я сидела спиной к солнцу, было жарко, и я убрала волосы.

— Да. Будет холодно, — предупреждаю я.

— Все в порядке. Я... о, черт.

Я провожу рукой по ее коже. Она теплая на ощупь, нагретая солнцем, и мягкая. Ее голова падает вперед, и она тихонько вздыхает. В воздухе витает пар от ее душа, и он увлажняет мою кожу.

— М-м-м. По крайней мере, я сегодня повеселилась, — мягко говорит она.

Моя рука проводит по ее лопаткам.

— Я не знал, что сегодня наступит день, когда я наконец-то узнаю, сколько поросят было задействовано в "Бэйбе".

— Я рада, что просветила тебя, — говорит она. — Наконец-то ты стал образованным человеком. Как ты себя чувствуешь?

В ее голосе звучит улыбка. Так часто бывает, и мне нравится, когда она так меня дразнит. Наш разговор всегда так и течет.

— Нервничаю. Так много давления, чтобы использовать эти знания ответственно.

— С большой силой, знаешь ли, — говорит она.

— Угу. — Трудно следить за разговором. Мои пальцы проводят по ее спине, по россыпи веснушек. Край ее полотенца всего на дюйм ниже моих пальцев. Он скрывает от глаз остальную часть ее тела, еще более обнаженную кожу и плавные изгибы.

— Твой душ был очень приятным.

— О? Хорошо. — Мой взгляд опускается ниже, туда, где полотенце заканчивается на ее бедрах. Гладкие изгибы и манящая близость, а затем резкое покраснение и там. Я оглядываюсь и наклоняюсь, чтобы провести кремом после загара по задней поверхности ее коленей. — Ты и здесь обгорела.

— Я легко обгораю.

Я поглаживаю ее по ноге, вдоль икры. По задней поверхности бедра. Ее кожа как шелк, и кажется, что невозможно дышать в тесной ванной комнате, когда она так близко, а ее тело в дюймах от моего. Мои пальцы скользят вверх, пока я снова не натыкаюсь на хлопчатобумажный край ее полотенца.

— Может быть, — бормочу я, — но у тебя прекрасная кожа.

— О.

Я не могу остановиться. Мои пальцы скользят под край полотенца и поднимаются по внутренней стороне ее бедра, и тут я слышу ее резкий выдох.

Я убираю руку. Черт.

— Иден, — говорю я и встаю. — Я хочу убедиться...

Она поворачивается, и в ее глазах тепло. Тепло, предвкушение и нервы, и это не "нет". Мы смотрим друг на друга, и весь мир сводится к этому моменту и только к нему.

Мне кажется, я никогда никого так сильно не хотел. Это биение в моих венах. Иден, Иден, Иден.

— Я уверена, — говорит она. — Просто я спала только с одним человеком.

Все приобретает смысл.

— Ах...

Не стоит торопить ее. Я скорее умру, чем сделаю это, и в то же время я думаю, что могу умереть, если не смогу прикоснуться к ней снова. Поцеловать ее. Обнять ее.

— Мы начали встречаться, когда я училась в колледже, знаешь ли.

— Логично, — говорю я. Логично. Конечно, да. Это вписывается в мое понимание ее характера, ее серьезности, искренности - никакого притворства, никакого фасада - и это заставляет меня хотеть ее еще больше. Честно. Я бы убил себя, если бы наступил на нее. Я должен убедиться, что она это знает.

— Последнее, чего я хочу, - это давить...

Но она роняет полотенце, и остаток моего предложения затихает. Ткань ложится между нашими ногами, и я не могу отвести взгляд, не могу дышать, не могу думать. Вся она выставлена напоказ в мягком верхнем освещении моей ванной.

Вся она.

Длинные каштановые волосы Иден, еще более темные от влаги, свисают по плечам и танцуют на верхушках ее сисек. Они мягкие и округлые, идеально подходят для рук.

Я твердый. Это происходит мгновенно, кровь устремляется на юг, так быстро, что у меня кружится голова.

— Черт, ты великолепна, — бормочу я. Это почти больно, как удар в живот, в грудь. Как будто слишком долго смотришь на солнце, но не можешь отвести взгляд. Ее живот мягко округлился, талия вдавлена, бедра раздвинуты, и мои глаза горят от того, что находится у нее между ног. Нежная кожа между ее ног и непристойные, похабные, похотливые мысли, которые проносятся в моем теле при виде этого.

Боже, если бы она только знала, как это больно - хотеть кого-то так, как я хочу ее сейчас. Хотеть, чтобы ей было хорошо, чтобы она потела, вздыхала и тяжело дышала, чтобы она прижималась ко мне, чтобы она была рядом со мной, и в шортах тяжесть моего члена ощущается болезненно, напрягаясь против молнии.

Я должен прикоснуться к ней.

Я провожу пальцем по ее ключицам и спускаюсь вниз, туда, где солнце и бретелька ее бикини оставили линию на ее коже. Я провожу пальцем по линии до того места, где загар полностью исчезает в светлом контуре бикини. Как будто на ней лифчик, подчеркивающий ее сиськи, хотя она голая. Это самое сексуальное, что я когда-либо видел.

Я провожу линию загара вокруг ее груди. Она сочная, пухлая, и я не могу отвести взгляд.

— Как будто это запретные зоны.

Она вздыхает. Этот звук, мягкий, приятный, делает все на свете правильным. Я хочу услышать его снова.

Я провожу рукой по ее загорелому животу до того места, где на ней надеты невидимые трусики-бикини, кожа бледная, как будто ее защитили от солнца. Мои пальцы проводят по ее бедрам, и я не могу отвести взгляд от ее обнаженной кожи, от ее прекрасного вида.

— Такая красивая.

Она делает еще один тихий вдох.

— Я не хочу, чтобы ты сравнивал меня с... кем-то. Сравнивал это. Я хочу, чтобы мы оставили прошлое позади, мы оба, с помощью этого.

Мне трудно отвести взгляд, чтобы встретиться с ней глазами, но еще труднее понять, что она говорит. Она беспокоится о...? Что? Мысль о том, что сейчас можно думать о ком-то еще, кажется смехотворной, когда она - это все. Важно, чтобы она это знала. Знает, как сильно она меня заводит, как мучительно, блядь, я напряжен, и что все это, все это - только для нее.

— Иден, сейчас я не могу думать ни о ком другом. Я даже не могу думать о завтрашнем дне.

Она смеется и слегка пожимает плечами, словно не очень-то мне верит. Это кажется преступлением, когда эта красивая, искренняя женщина сомневается в себе.

Я тянусь к ее руке и прижимаю ее к своему члену. Он упирается в ткань моих шорт, и на долю секунды, когда ее рука плотно прижимается к нему, мое зрение темнеет по краям. Черт. Плохая идея... но в то же время фантастическая. Я хочу, чтобы ее руки были везде. Я хочу смотреть, как она гладит меня.

— Это правда, — говорю я и притягиваю ее ближе, чтобы снова поцеловать. В этот момент я почти вынужден прикоснуться к ней. Я замедляю темп и убеждаюсь, что пробую ее на вкус, смакую ее так, как хотел, и разговор, который мы только что вели, вытекает из меня, как чернила на мокрую страницу. Нет ничего, кроме нее.

Я скольжу руками вниз и сжимаю ее круглую попку. Ее изгибы притягательны в моем захвате, и я потягиваюсь, прижимая ее к себе. Боже, как она хороша. Она хорошо выглядит, она хороша на вкус, она хороша...

Мне кажется, что это самая важная задача, которую мне когда-либо поручали, - дать ей понять, что она это знает.

Я разворачиваю ее спиной к себе. Зеркало над раковиной большое, и вид, который оно отражает, великолепен. Ее румяные щеки и мокрые волосы, изгибы ее тела, полные сиськи, бедра и простор нежной кожи.

— Смотри, — говорю я ей, обхватывая рукой ее талию. — Ты невероятно сексуальна.

Она смотрит. Я наблюдаю за ее взглядом и позволяю своим рукам обводить формы ее тела, чтобы подчеркнуть их. Выемка на талии, изгиб бедер и полные бедра. Великолепно. Восхитительно. Прекрасно. Такая, такая красивая. Эти прилагательные проплывают в моем мозгу, наполовину сформированные, потерянные в оцепенении, в которое она меня погрузила.

Я наблюдаю за ней в зеркало, надавливая на ее внутреннюю часть бедра, и она расширяет свою позицию для меня. Ее рот открыт, а глаза устремлены на меня. Смотри, думаю я, и провожу рукой вниз, чтобы заглянуть ей между ног. Ее кожа гладкая и легко поддается моим пальцам.