26. ТАЛИЯ

Арена ревела. Со всех сторон вспыхивали огни. Музыка гремела как гром. А может, это было только моё сердце.

— Меня сейчас стошнит.

Я даже не потрудилась прошептать это про себя. Все вокруг меня стояли, смеялись и кричали, чтобы их услышали. Толпа наслаждалась зрелищем.

Тем временем я казалась единственным человеком в комплексе, вмещающем двенадцать тысяч человек, который действительно сидел на своем месте.

Мои руки дрожали. На висках выступили капельки пота, но не от жары, а от нервов. Я втянула воздух, почувствовав запах бетона, пива и парня позади меня, на котором было слишком много лосьона после бритья.

Стулья рядом с моим, по одному с каждой стороны, были пусты.

Фостер пригласил своих родителей, но они решили не приходить. Его мать сказала, что его бои слишком жестоки. А его отец, что дома по телевизору им будет лучше видно. Я была благодарна, что они отказались, потому что сегодня вечером компания из меня так себе. Кроме того, мы увидимся с ними на следующей неделе перед отлетом домой.

Так что я сидела одна, дергая ногами от нервов, и молилась, чтобы эти места в первом ряду остались пустыми. Маловероятно, но идея вести светскую беседу с незнакомцами подстегивала мою тревогу, поэтому я не думала о сидениях.

Справа от меня лысый мужчина в черном костюме поднял руку в знак приветствия и вернулся к своему разговору. Менеджер Фостера. Я познакомилась с ним в четверг на встрече. Агент Фостера, вероятно, тоже бродил неподалеку.

Я даже не пыталась улыбаться, когда люди проходили мимо. Я слишком нервничала для этого. Всё ли в порядке с Фостером? Делает ли он сейчас растяжку или прогревает свои мышцы? Пьет ли он достаточно воды?

Его взвешивание состоялось вчера утром, и с тех пор он не прекращал пить воду.

Назвать последние четыре дня напряженными было бы преуменьшением. С тех пор как мы приехали в Вегас, Фостер перешел в другой режим. Он тренировался усерднее. Толкал себя двигаться дальше. Был крайне сосредоточен. У него были пресс-конференции и встречи.

Я оставалась рядом с ним на протяжении всего этого. Каждый раз, когда я предлагала дать ему свободное пространство, он брал меня за руку, без слов удерживая рядом.

Что я и сделала, с трепетом наблюдая за тем, как любимый мужчина готовится к своему последнему профессиональному бою. Кульминации его карьеры. Если он и был расстроен, Фостер не подавал виду.

Всё его внимание было сосредоточено на сегодняшнем бое. Единственным перерывом в его концентрации был звонок Каденс. И поздно ночью, в темное время суток, когда огни Лас-Вегаса струились в окно нашего отеля, когда он потерял себя в моем теле и отпускал ситуацию.

Это был конец.

И начало.

Мои колени подпрыгивали быстрее. Будет ли он сожалеть об этом? Будет ли он скучать по этой энергии? Она пульсировала в здании, отскакивая от стены к стене, пока не собралась в центре всего этого.

Октагон.

Даже пустой, восьмисторонний ринг был устрашающим. Те, кто сидел на самых высоких уровнях трибун, наблюдали за ходом боя с огромных экранов, висевших над головой. Миллионы людей, включая мою семью, будут наблюдать за происходящим, не выходя из дома.

А я буду сидеть здесь, в первом ряду, и надеяться, что если меня стошнит, это не покажут по телевизору.

Я так не нервничала даже перед сдачей экзамена MCAT^[12]. Даже в первый день работы в Мемориальном Больнице Куинси. Даже когда я принимала роды все эти годы назад.

Мой желудок забурчал, и я закрыла глаза, желая, чтобы головокружение ослабло.

Когда я открыла их, ко мне шел Чейз, молодой человек, который проводил меня до места. Он был помощником менеджера Фостера или что-то в этом роде. Фостеру что-то понадобилось?

Большую часть дня и вечера я провела в раздевалке, стоя у стены и изо всех сил стараясь не мешать, пока один за другим люди входили, чтобы поговорить с ним. Потом, когда время шло, когда арена открылась, и люди хлынули на трибуны, Фостер подарил мне долгий поцелуй на прощание.

В руке Чейза был блокнот и ручка. Он широко улыбался, как ребенок, которому нравится каждая минута его жизни. Я завидовала его безудержному восторгу. В моей голове было слишком много страха, чтобы наслаждаться шоу.

Если Фостер проиграет, это будет сокрушительно. Я не хотела для него такого разочарования. Не после всего, через что он прошел, чтобы достичь этого уровня. Не после всего, что он решил.

Чейз оглянулся через плечо, и я проследила за его взглядом.

— Что? — я ахнула и вскочила на ноги.

Лайла бросилась ко мне, раскрыв руки для объятий.

Позади неё стояла Элоиза и с широко разинутым ртом всё рассматривала.

— Что вы здесь делаете? — спросила я, крепко обнимая сестру.

Элоиза присоединилась к групповому объятию.

— Фостер не хотел, чтобы ты сидела одна.

Поэтому он привез их в Вегас, чтобы мои сестры сидели рядом со мной.

О, как я любила этого мужчину.

— Я рада, что вы здесь, — сказала я, крепче прижимая их к себе.

— Ты в порядке? — спросила Лайла.

Я покачала головой.

— Нервничаю.

— Могу я вам что-нибудь предложить, дамы? — спросил Чейз, когда мы разорвали объятия. — Напитки? Еду?

— Напитки, — сказала Лайла.

— И еду, — добавила Элоиза.

— Конечно, — он кивнул, затем протянул бумагу и ручку. — От мистера Мэддена.

Я взглянула на лист. Верхняя часть была пуста, но под страницей было небольшое потемнение, поэтому я перелистнула на следующую. И нашла записку Фостера.

Я люблю тебя, Талли. Сделай мне одолжение. Проследи, сколько раз я ударю Скотта Сэваджа.

Я рассмеялась, глаза заслезились, когда я прижала блокнот к сердцу.

— Что? — спросила Лайла.

— Ничего.

Просто Фостер знал, что я никак не смогу сидеть без дела сегодня вечером.

— Я вернусь с напитками и закусками, — сказал Чейз. — Напиши мне, если вам понадобится что-то ещё.

Я кивнула, подождала, пока он уйдет, затем села в кресло, по правую сторону от меня была Элоиза, по левую — Лайла.

— Он победит, — сказала Лайла, взяв меня за руку.

Элоиза взяла другую, крепко сжав её.

— А потом мы поедем праздновать.

Я держалась за своих сестер, пока шли минуты, а предвкушение становилось все сильнее и сильнее. Все больше людей занимали свои места. Рефери вошел в Октагон, обходя его по периметру. Затем к нему присоединился комментатор с микрофоном и в тени трех операторов.

— Тут напряженная атмосфера, — сказала Лайла. — Ты дышишь?

Нет. Я с трудом глотнула воздуха.

Свет на арене приглушили. Прожекторы сделали круг по залу, а затем направились на Октагон, в то время как комментатор поднес микрофон ко рту.

— Дамы и господа, мы в прямом эфире из Лас-Вегаса! Время пришло!

Толпа взревела. Крики подстегнули ведущего, который стал говорить ещё громче, и атмосфера перешла от наэлектризованной к сумасшедшей.

Сегодня было запланировано пять боев. Фостер и Скотт Сэвадж должны были стать главным событием, которое состоялось последним.

Сидеть на первых четырех было мучительно. Люди вокруг нас подбадривали и кричали, болея за бойцов во время первых четырех боев. Лайла и Элоиза перекусывали и пили коктейли, а мне приходилось заставлять себя дышать.

Вдох и выдох.

Ожидание было пыткой. Я сжимала записку Фостера, в то время как Чейз приносил еду и напитки, к которым я не притронулась, пока, наконец, четвертый бой не закончился и Октагон не был подготовлен к главному событию.

— Ну вот, началось, — сказала я, закрывая глаза.

Хоть бы он не пострадал.

Возможно, другая женщина молилась бы о победе. Но меня волновало только то, чтобы Фостер вышел с этого ринга.

Прожекторы качнулись в сторону туннеля. Вышел Скотт Сэвадж в сопровождении не менее десяти человек. Он выпячил грудь, кричал и бил кулаком по грудине, когда ступил на ринг.

— Не могу дождаться, когда этот парень проиграет, — сказала Лайла, наклонившись поближе, чтобы я мог ее слышать.

— Смотри.

Элоиза указала направо, когда Фостер вышел из другого туннеля.

Джаспер с каменным лицом шел рядом с ним. Позади них стояли другие парни, которых я встретила в раздевалке, а также менеджер и агент Фостера.

Что бы ни говорил комментатор, всё слилось в единое целое, так как я не сводила глаз с Фостера. И его внимание было полностью сосредоточено на ринге — пока Джаспер не подтолкнул его локтем и не дернул подбородком в мою сторону.

Глаза Фостера встретились с моими.

— Люблю тебя, — прошептала я.

Уголок его рта приподнялся.

— О Боже, тебя точно покажут по телевизору, — Лайла засмеялась. — Надеюсь, Нокс записывает это.

Я не могла сейчас думать о телевидении. Всё моё внимание было приковано к Фостеру, и меня не заботило то, что обо мне могут сказать. Не заботило то, знают ли они, кто я.

Фостер нахмурился, когда Сэвадж вошел в клетку, прошел в свой угол и разделся до одних черных шорт, которые демонстрировали силу его бедер и его идеальную задницу. Каждый мускул его тела был очерчен. Его пресс напрягался, когда он сгибался, растягивая подколенные сухожилия. Его напряженные руки поднимались вверх, когда он разминал плечи.

Диктор продолжал, перечисляя спонсоров, называя судей и представляя рефери.

После растяжки Фостер стал подпрыгивать на носках, разогреваясь. Его лицо не выражало никаких эмоций, когда оператор приблизил его. Его глаза были прищурены. Его запястья были обмотаны красной лентой, а костяшки пальцев — перчатками.

Пожалуйста, не пострадай.

— Представляем Вам бесспорного чемпиона мира UFC в среднем весе. — Диктор растягивал каждое слово, произнося его, почти как песню. — Железный кулак. Фостер Мэдден.

Лайла и Элоиза хлопали, аплодируя вместе с тысячами людей, когда те вскочили на ноги.

Я встала, моё сердце бешено колотилось, когда Фостер поднял руку, приветствуя толпу. Он обошел свою половину ринга, затем вернулся в угол, где Джаспер стоял на трибуне, перегнувшись через край Октагона.

— И наш соперник, — сказал диктор.