Дакота

— Чем мы займёмся сегодня? — София прижалась ближе ко мне.

Я перекинул ногу через ее бедро, перекатывая ее на спину, прижимая к кровати. Затем я зацеловал ее всю, вдавливая свою эрекцию в ее сердцевину.

Когда у нее перехватило дыхание, я ответил.

— Такой ответ тебе подходит?

— Угу, — выдохнула она мне в шею, прежде чем вцепиться в кожу и сильно засосать.

Я с нетерпением ждал возможности провести еще один день в постели. В первый день мы просто учились, исследовали и тестировали. Но теперь, когда я знал, что София хорошо справляется с моим контролем, что она может расслабиться и избавиться от любых запретов, когда дело касается ее тела, сегодня мы собирались поиграть.

Я опустил руку на пояс ее шорт и спустил их вниз. Женщине нравилась ее шелковая пижама, но сегодня она собиралась спать обнаженной, если не считать драгоценного камня в пупке. Если мы вообще будем спать. И до конца этих каникул она будет раздеваться как можно чаще.

Я был околдован. Пристрастился к ней.

В другой жизни я бы сделал больше, чем просто гонялся за ней повсюду.

Я бы поймал ее.

Моя рука скользнула между нами, мгновенно нащупав ее клитор. Ее бедра оторвались от кровати от моего легкого прикосновения, а глаза вспыхнули.

Эти темные радужки были так же выразительны в спальне, как и в любом другом месте. Я точно знал, что она чувствовала, насколько близка она была к взрыву и как сильно она хотела меня.

И прямо сейчас она хотела, чтобы я трахнул ее девятью способами.

Все еще голый с прошлой ночи, я взял свой член в руку, направив его к ее входу. Я уже собиралась проскользнуть внутрь, когда зазвонил телефон на моей тумбочке.

— Черт возьми.

— Не отвечай. — София покачала головой, в ее глазах была мольба.

— Прости, детка. — Я скатился с нее и схватил телефон. Это был папин рингтон, который я не слышал больше месяца. Если он звонил, значит, что-то случилось.

— Привет. — Я встал с кровати, спустив ноги на пол. Мой стояк был так же зол, как и София.

— Дакота. — Для разнообразия он не казался расстроенным или сердитым. Может быть, это был звонок, который я мог бы проигнорировать.

— Папа.

— Твоя сестра родила ребенка.

— Что? — Я вскочил с кровати. Коко должна была родить только через шесть недель. — Все в порядке?

— По десять пальцев на ногах и руках. У тебя родилась племянница.

— А как Коко?

— Просто отлично.

Я вздохнул, опускаясь обратно на край кровати. Позади меня София сидела, прижав простыню к груди.

— Хорошо.

У Коко было еще четверо детей, так что это был не первый ее опыт родов. Но никогда не знаешь, что может случиться.

— Я позвоню ей позже, — сказал я папе. — И я пошлю цветы в больницу.

— Просто привези их.

— Привести их?

— Коко хочет, чтобы ты был здесь сегодня на наречении.,

Я провел рукой по волосам.

— Папа, я, э-э, я не могу приехать туда сегодня.

— Ты работаешь или что-то в этом роде? — спросил он с горечью в голосе.

Папа был одним из самых усердных тружеников, которых я знал, и научил своих детей трудолюбию. Но поскольку я не работал в резервации, я мог бы работать по сто часов в неделю и отдыхать все остальное.

— Нет, это не так.

— Тогда езжай спокойно. — Папа повесил трубку.

Я опустил голову, мои плечи сгорбились, отяжелевшие от чувства вины.

Коко была тем, кто положил начало этой традиции. С тех пор как родился ее первый сын, она хотела, чтобы все мы были рядом, когда они с мужем объявят имя ребенка. Затем мы передавали новорожденного по кругу, представлялись друг другу, чтобы он или она знали, что мы семья.

Я не пропустил ни одной церемонии наречения детей моих сестер. Отец знал это.

— Черт. — Я бросил телефон на матрас. Я ненавидел терять день с Софией, когда она так скоро уезжает.

— Что такое? — София на коленях обошла кровать и положила руки мне на плечи. — Все в порядке? — спросила она.

— Мне нужно домой. Моя сестра сегодня родила ребенка, и мы все должны быть там, когда она объявит имя.

— О, хорошо. — Ее руки упали, и она слезла с кровати. Затем она порылась в простынях, чтобы найти свои пижамные шорты. — Я оденусь и соберу кое-какие вещи, и ты можешь подбросить меня к Логану по пути из города.

Я не хотел, чтобы она собирала свои вещи. Я сказал ей, что она останется здесь до конца своей поездки, и ее чемоданам самое место в углу моей спальни, где они и стояли, пока наше время не истекло.

— Подожди. — Я схватил ее за руку, прежде чем она смогла уйти, притянув ее к своим коленам. Ее цветочный аромат ударил мне в нос, прогоняя прочь здравый смысл. — Ты хочешь поехать со мной?

Она искоса взглянула на меня.

— В резервацию?

— Да. — О чем, черт возьми, я думаю? На ней фломастером была написана катастрофа. Но я не собирался проводить день без нее.

— С этим не будет проблем? Разве это не семейный праздник?

Я кивнул.

— Так и есть. Но это не займет много времени. Мы поедем в Браунинг. Скажем «Поздравляем». Подарим цветы и познакомимся. Потом мы вернемся.

— Ты уверен?

Нет.

— Да.

— Хорошо. Я заскочу душ. — Она наклонилась, запечатлела поцелуй на моих губах, затем неторопливо направилась в ванную, на ходу снимая майку и бросая ее в кучу грязной одежды, которую она сложила рядом с одним чемоданом.

Когда в ванной включилась вода, я потер лицо руками, размышляя, должен ли я забрать свое приглашение обратно.

Моя семья при одном взгляде на Софию мгновенно насторожилась бы. Не потому, что она была белой девушкой не из резервации. А потому, что она была белой девушкой не из резервации, которая приехала на пассажирском сиденье моего грузовика.

Я встал и пошел в сторону ванной. Ужас скрутил меня изнутри. Ни в коем случае этот день не закончится счастливыми улыбками.

Я не хотел возвращаться домой, но у меня не было выбора. И поскольку я должен был ехать, я не хотел ехать один.

Вероятно, было нечестно позволить Софии попасть в такую ситуацию. Это действительно было нечестно — не предупредить ее.

Я вошёл в ванную, наблюдая за ее размытым силуэтом из-за матового стекла двери душа.

— Я думаю, тебе нужно знать, во что ты ввязываешься.

— Ты о чем? — крикнула она.

— Ты же знаешь, у меня разногласия с семьей. Они, вероятно, будут не слишком рады меня видеть.

Она рассмеялась.

— Ты имеешь в виду, что они не будут слишком рады меня видеть.

— Ну, в общем, да.

Дверь скользнула в сторону, и она высунула мокрую голову наружу.

— Ты хочешь, чтобы я осталась здесь?

— Нет, — признался я.

— Тогда считай, что я предупреждена. Твоя семья будет удивлена, что я приеду. Моя семья была бы удивлена, если бы я тоже привезла тебя домой.

Я не думал об этом с такой точки зрения. Это была приятная фантазия - думать, что социальных барьеров не существует, что богатые люди не опасаются бедных и наоборот.

Хотя я думаю о наших двух семьях, мы недооценивали ее семью. Из того, что рассказала мне Тея, они были довольно приземленными, учитывая их богатство.

Единственной, кого она когда-либо опасалась, была София.

Здесь не о чем беспокоиться.

— Они будут вежливыми, — пообещал я.

— Даже если это не так, все будет хорошо. Я бы хотела посмотреть, откуда ты родом.

Нам пришлось бы ехать через самую худшую часть города, чтобы добраться до больницы. Это, вероятно, само по себе заслуживало еще одного предупреждения, но я не собирался полностью отпугивать ее.

Как бы эгоистично это не было, я хотел каждую минуту Софии до конца ее поездки.

Даже если это означало взять ее с собой, чтобы познакомиться с моей семьей.

***

—Поздравляю, Коко. — Я наклонился к больничной койке и поцеловал сестру в щеку.

Она действительно не заметила, как я попытался ее обнять. Она была слишком занята, уставившись на Софию с отвисшей челюстью. Так же, как и все остальные женщины в комнате.

Папа был единственным, кто смотрел на меня. Его взгляд прожигал мою кожу, как лазерный луч.

Я проигнорировал их и потер костяшками пальцев розовую щечку моей племянницы, которая спала на руках у своей матери.

— Привет, малышка. — Удачи.

Мне было стыдно признаться, что я плохо знал своих племянниц и племянников. Теперь у Коко было пятеро детей. У моей сестры Розен было четверо мальчиков которых я не видел уже несколько месяцев. Младшему сыну Розен было десять месяцев, и я видел его 2 раза: на церемонии имянаречения и сейчас. Малыш сидел на полу в углу и жевал пластиковую погремушку.

Этот малыш не знал меня. Черт возьми, я даже не знал, говорили ли они обо мне. Учитывая, как папа все еще свирепо смотрел на меня, я сомневался, что они начнут после сегодняшнего.

Я дотронулся до носа ребенка, а затем встал с кровати, чтобы поприветствовать всех остальных.

— Привет, мама. — Я поцеловал ее в лоб. В ее черных волосах появилось больше седых волосков с тех пор, как я в последний раз приезжал домой. Ее длинная коса была перевязана одним из кожаных ремешков, которые папа всегда делал для ее волос.

— Дакота. — Она наклонилась ближе и тихо заговорила:

— Сегодня семейный праздник.

Папа что-то проворчал, и краем глаза я заметил, что Розен энергично кивнула. В этих больничных палатах не только пахло антисептиком, их акустика означала, что все слышали заявление мамы.

Включая Софию.

— Это София Кендрик. Она…

— Коллега. — София отступила от дверного проема и прошла дальше в комнату. Ее плечи были отведены назад, а подбородок вздернут. Она была похожа на ту Софию, которую я видел на ее семейных фотографиях, как будто она была настороже.

Умно.

— Я просто приехала посмотреть ваш город. Я подожду снаружи. — Она посмотрела на меня. — Я буду в комнате ожидания.

Я кивнул, не сводя с нее глаз, пока она удалялась в коридор. Сегодня она снова надела зимние сапоги на высоком каблуке. Ее джинсы были черными, а свитер кашемировым. Сегодня она купила бриллиантовые серьги, которые, вероятно, стоили больше, чем медицинское оборудование в палате. Мое предупреждение в душе, должно быть, вдохновило ее надеть какую-нибудь броню.

Ради Софии, я был рад этому. Но когда дело касалось моей семьи, это, вероятно, только усугубляло ситуацию.