София

— Ты не улыбаешься.

Дакота не отрывал глаз от разделочной доски, нарезая кубиками зеленый перец. Его рот был сжат в серьезную линию.

— Ты слишком много улыбаешься.

Я заставила уголки своего рта опуститься. — Ты не можешь критиковать кого-то за то, что он слишком много улыбается.

— Но это нормально - говорить кому-то, что он недостаточно улыбается?

— Да.

— Почему? — выпалил он в ответ.

— Я, э-э, я не знаю. Просто так. Улыбаться - это мило.

Он пожал плечами, перекладывая кусочки зеленого перца с разделочной доски в миску. Затем он взял лук, который положил ранее, и тоже начал нарезать его кубиками.

— Хватай яйца. Начинай разбивать их в миску.

— Нет, пока ты не улыбнешься.

— Я не улыбаюсь.

Я скрестила руки на груди.

— Тогда я не буду разбивать яйца.

— Я просто сделаю это сам.

— Если ты сделаешь это сам, это лишит смысла урок кулинарии, тебе не кажется?

— Тогда бери яйца, детка.

— Нет, пока ты не улыбнешься.

Он покачал головой.

— Почему? — Спросила я. — Ты не улыбался все утро.

— Это не так. Я улыбнулся тебе в душе. Помнишь? Это было сразу после того, как я кончил на твои сиськи.

Мои щеки вспыхнули, когда я вспомнила ощущение его горячей струи, покрывающих мои соски. Я стояла на коленях, готовая проглотить его, когда Дакота вытащил свой член из моего рта и удивил меня собственным душем.

— Как скажешь. — Я проигнорировала пульсацию в моем ядре. — Это была усмешка, а не улыбка. Улыбка включает в себя зубы.

Уголок его рта дернулся, но он все равно не сдавался.

— Улыбнись.

— Нет.

— Улыбнись, — настаивала я.

— Теперь я не собираюсь улыбаться весь день.

— Что? Почему?

Он ухмыльнулся.

— Потому что ты так сильно этого хочешь, мне будет весело мучить тебя.

— Прекрасно. — Я оттолкнулась от прилавка и подошла к холодильнику, схватив коробку с яйцами. — Но ты должен знать, что секса не будет, пока ты не улыбнешься.

Грудь Дакоты затряслась от беззвучного смеха. В уголке его рта появилась крошечная ямочка, но он перевел дыхание, отбросив все шутки в сторону и сосредоточился на луке.

— Ты ужасен, — пробормотала я, доставая миску из буфета.

— Да? И ты сломаешься первым.

— Что? — Я дернула бедром. — Никогда.

Он положил нож и повернулся ко мне. Затем он сделал один шаг вперед, войдя прямо в мое пространство и заставив меня откинуться назад. Его пресс прижался к моему. Его бедра так плотно прижались к моим, что я почувствовала выпуклость под его спортивными штанами. И его нос завис всего в доле дюйма от моей щеки.

— Я буду улыбаться после того, как трахну тебя на стойке.

Мое сердце подпрыгнуло, когда его дыхание коснулось моей кожи.

— Что ты скажешь, принцесса? — Он опустил рот и медленно лизнул раковину моего уха. — Насколько сильно ты хочешь эту улыбку?

— Будь ты проклят, — прошептала я.

Его грудь заурчала от смеха.

— Это означает «да»?

Я покачала головой, пока мои пальцы играли с подолом его футболки.

— Сначала улыбнись, а потом трахни меня на стойке.

— Нет. — В мгновение ока он исчез, холодный воздух ворвался в пространство, где он стоял, заставляя мурашки щекотать мои предплечья.

— Что серьезно?

Он взял нож и вернулся к луку.

— Поторопись с яйцами. Они должны добавляться первыми.

Я нахмурилась.

— Это худший урок кулинарии в истории.

Я не была уверена, как этот человек мог смеяться без улыбки, но он смеялся. Смех Дакоты заполнил кухню, эхом отражаясь от шкафов.

Уголки моих губ приподнялись, когда я взяла яйцо из коробки. Я расколола скорлупу о край миски, как он показывал мне два дня назад, затем вылила желток и белки в миску, прежде чем выбросить скорлупу в раковину.

За последние два дня мы начали с уроков «Основы завтрака»: простой яичницы-болтуньи, бекона и тостов. Но сегодня он готовил мне омлет.

— Сколько надо? — Спросила я.

— Разбей шесть. Мы сделаем один омлет и разделим его.

Я кивнула, сосредоточившись на яйцах, чтобы в миску не попала скорлупа. Когда яйца были разбиты, я плеснула немного молока, а затем взбила их вилкой.

Мой личный шеф-повар Кэрри была бы так горда, если бы увидела меня сейчас. Я подумала о том, чтобы сделать селфи и отправить его ей, но потом поняла, что она тоже в отпуске. Вероятно, она не хотела ничего слышать от своего босса.

— Что дальше? — Спросила я.

— Вылей их на сковороду, но вместо того, чтобы помешивать, мы дадим им постоять, пока они не схватятся.

— Хорошо. — Я последовала его указаниям, выливая взбитые яйца на сковороду, где он уже растопил столовую ложку сливочного масла.

Дакота достал из холодильника немного ветчины и кусок сыра. Я достала терку, научившись пользоваться ею вчера, и начала нарезать немного сыра на тарелку.

— Почему ты хочешь увидеть, как я улыбаюсь? — Спросил Дакота, нарезая ветчину кубиками.

— Просто потому что.

Настоящая причина должна была остаться моим маленьким секретом.

Потому что я пыталась запомнить ее в течение последних трех дней. Я хотела увидеть достаточно, пока была здесь, чтобы представить себе, когда я уеду.

Когда я вспомню Дакоту много лет спустя, мне хотелось представить его улыбку. Но он не часто улыбался, а я была не из тех, кто видит что-то один раз и фиксирует это навсегда. Фотография была бы лучше, но если он не улыбнется мне, шансы получить ее на мой телефон были невелики.

Он снова положил нож и накрыл мои руки своими, прервав натирание сыра.

— Расскажи мне.

— Я счастлива, когда вижу твою улыбку.

Это была чистая правда. По крайней мере, часть ее.

Дакота долго смотрел мне в глаза, затем его мягкие губы приоткрылись, обнажив ровные белые зубы в легкой улыбке.

Мое сердце заколотилось, тяжело стуча, возвращаясь к своему обычному ритму.

Улыбка Дакоты была совсем другой. Она была прекрасна. Она была так же смела и завораживающа, как и все остальное в этом человеке.

И он дал ее мне, потому что это делало меня счастливой.

Острое жжение в горле заставило меня запаниковать — сейчас было не время плакать. Поэтому я сосредоточилась на одной детали улыбки Дакоты, запечатлев ее в памяти.

У него были такие красивые зубы. Мне не нужно было тысячи улыбок, чтобы запомнить их. Как и у большинства людей, клыки были заостренными и немного длиннее передних четырех. Но у Дакоты они были более выраженными.

— У тебя зубы вампира.

Он усмехнулся, его улыбка стала шире.

— Что?

— Вот они. — Я протянула руку и коснулась острого кончика его резца. — Они длинные. Почти как зубы вампира.

Язык Дакоты высунулся и коснулся моего пальца. Я выпустила его изо рта, когда он опустил голову, нырнув под мой подбородок и прижавшись губами к мягкой плоти моей шеи. Он укусил меня своими острыми зубами, у меня перехватило дыхание, когда он лизнул место осторожного укуса.

— Сделай это снова, — прошептала я.

Он приподнялся, в мгновение ока переместившись к другой стороне моей шеи. Затем он снова укусил и лизнул меня. — Завтрак?

Я покачала головой, позволяя своим глазам закрыться, а голове свеситься набок.

Дакота на мгновение отошел от меня, выключая конфорку плиты. Затем его тепло вернулось, когда он поднял меня и посадил на столешницу.

Я отодвинула терку для сыра и разделочную доску в сторону, затем переместилась на край, чтобы мой центр был прямо напротив его растущего возбуждения.

Он вцепился в мою шею, посасывая чуть ниже моего уха, когда он вонзил свою толщину в мой влажный центр.

Я застонала, обхватывая его бедро ногой, как раз в тот момент, когда он вырвался.

— Черт. Нужно сходить за презервативом.

Мои руки метнулись к его плечам, не давая ему уйти.

— Подожди. Нужен ли он нам?

Его глаза стали черными.

— Я сдавал анализы шесть месяцев назад. С тех пор всегда пользовался презервативами.

— Я ни с кем не была со времени моего последнего осмотра.

Его улыбка стала сексуальной и немного опасной, как будто я собиралась стать его завтраком. Он мог бы съесть и меня на обед, я бы не протестовала.

Я потянулась к поясу своих шелковых пижамных шорт, раскачиваясь на прилавке, пока не сняла их с бедер и не спустила вниз. Дакота не отступил, когда он подтянул резинку своих спортивных штанов к коленям и отбросил их ногой. Затем он стянул мои шорты вниз, чтобы я могла сбросить их с ног.

Он сорвал с меня майку, схватил за ворот свою футболку и стащил ее через голову. Его член был стальным стержнем между нами, нацеленным на мой скользкий вход.

Мои руки сжали его обнаженные плечи, мои глаза закрылись, а сердце бешено колотилось, пока я ждала, чтобы почувствовать его без каких-либо барьеров. Но Дакота не двинулась с места.

Я подождала два громовых удара сердца, а затем осмелилась приоткрыть веки.

Дакота ждал, его грудь вздымалась, когда он молча спросил, уверена ли я, что он может обнажить меня.

— Да.

Одно слово, и он рванулся вперед, притягивая мои колени к себе, когда пронзил меня.

— Черт, — простонал он, когда я закричала.

Я рухнула вперед, придавливая его своим весом. Он остался на месте, отталкивая меня назад, так что моя задница оказалась на стойке, когда я растянулась вокруг него.

— Так хорошо, — простонала я. — Так, так хорошо. Продолжай.

— Мне нужна секунда, или я уже кончу.

Я улыбнулась ему в шею, сжимая свои внутренние мышцы вокруг него.

— Черт возьми, София, — проворчал он. — Прекрати это дерьмо. Я и так долго не протяну.

— Извини. — Мне не было жаль.

Заставить Дакоту потерять контроль было моей последней навязчивой идеей.

Он медленно вышел, затем снова вошел, заставляя мои ноги дрожать, когда они свисали с его бедер.

Мое дыхание было прерывистым. Мое сердцебиение сбивается с ритма. Дакота был не единственным, кто был готов кончить. Шелковистая плоть мужчины внутри моего тугого жара был лучшим — самым невероятным — сексуальным моментом в моей жизни.

— Мне нужен твой рот.

Я выпрямилась на изгибе его шеи, подняв подбородок, чтобы он мог претендовать на мои губы.

Его язык скользнул в мой рот, в то же время его член глубоко вошел. Мы двое слились воедино, цепляясь друг за друга, пока он входил и выходил, задавая темп.