XVI

Я задержала руку на коробке еще на мгновение, пока не поняла, что именно туда он и смотрит. Быстрым движением я отдернула руку; однако, поскольку я не совсем понимала, что делаю, я быстрым движением опрокинула коробку.

Она с глухим стуком упала на пол, открылась, и все ее содержимое рассыпалось рядом с моими босыми ногами.

Неохотно я подняла глаза и увидела Мику с одним из самых спокойных выражений, которые когда-либо видела на его лице. Честно говоря, я не думала, что он когда-либо выглядел таким... собранным и расслабленным.

Когда я впервые увидела его в тюремной камере, я обратила внимание на его глаза. У них был уникальный цвет - зеленый, как море. Я никогда раньше не видела такого воочию, но чем больше времени я проводила с ним, тем больше меня очаровывал его взгляд.

Этот оттенок между синим и зеленым, то, как он менялся на свету, подчеркивал черты его лица. Это делало его заметным, привлекательным, неотразимым.

— Я ничего не вынюхивала.

Слова уверенно слетели с моих губ, хотя я была совсем не уверена в себе.

Он ничего не сказал. Впервые я не могла понять, был ли он зол, доволен, возбужден или просто чертовски зол. Мика не выдавал своих эмоций, скрывая их от меня. И почему-то это пугало меня больше, чем то, что он открыто злился на меня.

— Конечно, ты этого не делала, — произнес он после, казалось, вечного молчания. — Это было прямо там, на виду.

Тогда какого черта он сказал, что я тут вынюхиваю? Временами в его словах действительно не было никакого смысла.

Я наклонилась и начала собирать все выпавшие бумаги из коробки и складывать их обратно. Я не могла точно вспомнить, как все было разложено, поэтому бросила их все вместе, с легким стуком закрыв крышку, а затем поставила обратно на стол, ведя себя так, как будто ничего не произошло.

— Ты голодна? — спросил Мика.

Я сощурилась. Разве мы не собираемся перейти к слону в комнате?

Именно тогда я поняла, что все чувства, которые я испытывала к его сестре, каким-то образом проецировались на него. Он также страдал и мстил всем, кто причинил вред его сестре или был соучастником.

Я пожалела его.

— Немного.

Я попыталась улыбнуться Мике, хотя, скорее всего, вышла гримаса.

Он бросил на меня непонимающий взгляд и довольно скоро скрылся из виду. Я глубоко вздохнула, понимая, что не дышала с тех пор, как заметила его стоящим в дверях.

Должна ли я обсуждать это с ним? Какой вообще был лучший способ начать разговор об этом?

Не задумываясь обо всем слишком глубоко, я направилась на кухню как раз вовремя, чтобы увидеть, как Мика опускает макароны в кипящую воду. Мой желудок издал неприятный звук, предупреждая Мику о моем присутствии. Он только бросил на меня взгляд через плечо, прежде чем вернуться к своей задаче.

Мика стоял ко мне спиной, так что все, что я могла видеть, это то, что на нем был фартук, и он придавал ему особенно привлекательный вид.

Я покачала головой, пытаясь задвинуть все тревожные и извращенные мысли на задворки своего сознания. Сделав несколько шагов вперед, я постаралась не потревожить его. И все же эта ужасная тишина пронзала меня насквозь, и мне было не по себе.

Я прочистила горло.

— Могу ли я чем-нибудь помочь? — предложила я, думая, что он будет достаточно любезен, чтобы отказаться. По правде говоря, я умирала с голоду и была не в том положении, чтобы готовить что-нибудь поесть.

Мика взял большой кухонный нож, вытащил разделочную доску и отложил ее в сторону. Кивнув мне головой, чтобы я заняла свою позицию, он ответил:

— Можешь нарезать овощи.

Я застонала.

Не спрашивая больше ни о чем, я молча подчинилась. От лука я расплакалась, глаза горели. Однако это была всего лишь луковица. Я была полна решимости разрезать её на мельчайшие кусочки, не сдаваясь и, что еще хуже, не прося его о помощи.

Как только Мика взял нарезанный кубиками лук и положил его на сковороду, я уставилась на острый нож в своей руке, и четко представила себе, как выгляжу в этот момент. Я видела Мику. Он был слишком занят разделкой мяса, чтобы даже взглянуть в мою сторону.

Я перешла к остальным овощам и молча выполнила свою часть работы. Это было неудобно, и хотя я узнала кое-что из его прошлого, я все еще была настороже. Те ублюдки, которые причинили боль его сестре, заслужили это, но Джек и его сыновья на заправке - нет.

Это только породило слишком много новых вопросов, оставшихся без ответов.

Очевидно, его устраивало убийство и то, что на его руках была кровь. Итак, скольких людей он убил? Люди, которые встали у него на пути, которые были невиновны? Были ли те трое мужчин на заправке его первыми?

Потом я вспомнила, как он сбежал.

Мика убил тюремных охранников.

И я нашла ответ на свой вопрос.

— Ты закончила?

Вот и все, что нужно для того, чтобы быть начеку.

Я не ожидала, что Мика заговорит, и это заставило меня вздрогнуть. Я выронила нож, но смогла вовремя пошевелить ногами. Я не была уверена, что в итоге не хватило бы одного-двух пальцев на ноге, но прямо сейчас я была благодарна за быструю реакцию.

Мы одновременно нагнулись, чтобы поднять нож, но я оказалась быстрее. Я крепко сжала ручку, заметив выражение своего лица в отражении. Свела брови вместе, сжав губы в тонкую линию.

Кривоватая улыбка появилась на лице Мики. Он приподнял бровь. Я не могла сказать, было ли это веселье или удивление, но выражение лица оставалось таким недостаточно долго, чтобы я могла попытаться понять.

— Будь осторожна, — прозвучал в моих ушах его глубокий голос. Простые слова прозвучали как косвенная угроза. — Мы ведь не хотим, чтобы ты случайно порезалась?

Какого хрена он мне это говорит? Пытается быть загадочным, передать мне скрытое послание или просто валяет дурака, пытаясь запудрить мне мозги?

Я стиснула зубы.

— Конечно.

Я поднялась на ноги, все еще держа нож в руках.

Мика приблизился на шаг. Инстинктивно я отступила на шаг назад, пока не уперлась спиной в кухонный островок, как раз в то место, где минуту назад резала овощи.

Я сглотнула при виде его лица. Он находился слишком близко в моем личном пространстве.

Моя рука лежала на островке, все еще сжимая нож. Я быстро огляделась, пытаясь уйти, но затем Мика приблизился еще на один шаг, и я больше не могла видеть дальше него.

Он был выше меня, и теперь это стало заметно. Я посмотрела на него снизу вверх, стараясь выглядеть такой же устрашающей, как и он, хотя через секунду маска на моем лице дрогнула. Никто в мире не был таким пугающим, как он, и это было именно то, чего я жаждала.

— Не смотри на меня так, — мягко сказал он.

Таким же глубоким, как океан, и таким же зловещим голосом.

— Например, как?

— С жалостью. — Челюсть у него была напряжена. — Мне не нужно твое сострадание, и я определенно не хочу, чтобы ты меня жалела.

Немного округлила глаза от его заявления. Я и не осознавала, что смотрела на Мику вот так. Это было не намеренно, и это была не жалость. Сострадание? Определенно, но не жалость. Жалость... ни в коем разе. Я бы не посмела жалеть такого человека, как он.

— Это не жалость, — произнесла я едва слышно.

Мика поднес указательный палец к моей щеке, и вместо того, чтобы вздрогнуть или отреагировать каким-либо негативным образом, я подалась навстречу этому прикосновению. Я осознала это только постфактум и почувствовала, как мои щеки начинают гореть.

— Тогда в чем же дело?

Я прикусила язык, чтобы с моих губ не слетел ответ на его вопрос. Мое молчание, вперемешку с тем, как я сразу же отвела взгляд, сказало ему все, что ему нужно было знать — я солгала.

Это была жалость, и мне было стыдно признаться в этом. Жалость часто ассоциировалась с чувством превосходства, а это определенно было не то, что я хотела ему показать. Хотя моя травма не так глубоко укоренилась, как у Мики, и не так серьезна, на каком-то уровне, я понимала его чувства.

Это было то, что я хотела сказать, но я не могла облечь мысли в связное предложение. Я открыла было рот, но тут же его закрыла.

— Или ты мне лжешь?

Чем больше он говорил, тем глубже становился его голос.

— Лгу? — повторила я с нервным смешком. — Нет, определенно нет. Это больше похоже на...

Я замолчала и отвела взгляд, спасаясь от его пронзительного взгляда. Чем больше я смотрела, тем меньше была способна думать и правильно реагировать, он слишком отвлекал.

— Больше похоже на что? — допытывался он.

— Сострадание, — выдохнула я слово, которое ему не понравилось. — Но также, это просто заставило меня осознать, что независимо от того, как сильно я хочу это отрицать, ты все равно убивал невинных людей.

— Невинных?

Я с трудом сглотнула, внезапно почувствовав, как все мое тело покрывается мурашками.

— Да, тюремных охранников и людей на заправке.

Он склонил голову набок, на его лице появилась зловещая ухмылка. Мика легонько провел пальцем по моей щеке, прежде чем полностью убрать руку. Я почувствовала себя опустошенной, обнаженной из-за того, что внезапно лишилась возможности ощущать его прикосновения.

— Ты читала обо мне, — произнес он очень медленно. — Ты видела, как я убиваю людей, но вместо того, чтобы изо всех сил пытаться сбежать, ты позволяешь мне прикасаться к тебе, кормить тебя и заниматься с тобой сексом. Ты видишь во мне монстра, но кем это делает тебя? — Я была в растерянности, не находила слов. Мика продолжил: — Я не тот монстр, за которого ты меня принимаешь, но я тот монстр, которого ты желаешь.

— Ты понятия не имеешь, чего я желаю.

— Разве? — поддразнил он меня, кладя ладонь поверх моей, той, в которой был надежно зажат нож. — Прямо сейчас, я бы сказал, ты злишься, что я могу читать тебя как открытую книгу. На мой взгляд, ты слишком крепко держишь этот нож, Бэмби. Ты хочешь убить меня им?

Я резко втянула воздух, сощурившись.

Единственная причина, по которой я сжимала нож так крепко, заключалась в том, что я просто хотела найти какое-то успокоение. К этому моменту я была почти на сто процентов уверена, что он не собирается меня убивать, но иметь при себе оружие само по себе было неплохой идеей. Мне нужно было защититься, если он разозлится на меня.