XIX

Мика снова исчез.

Я услышала какой-то шум в гараже, но не стала его искать. Я не могла заставить себя сделать этот шаг. По крайней мере, пока. Вместо этого я провела весь день, курсируя из ванны в постель, пока не проголодалась настолько, что решила перекусить.

Как обычно, меня ждала тарелка, наполненная едой.

Время завтрака давно прошло, но я все равно съела яичницу-болтунью так, словно от этого зависела моя жизнь. Днями и ночами Мика трахал меня. И каждый раз, когда я думала, что все закончилось, я чувствовала, как его член снова становится твердым. Он определенно был ненасытен.

Все мое тело было покрыто следами укусов и синяками. Мне все это нравилось, но теперь, когда момент эйфории прошел, я мысленно проклинала его. Я едва могла нормально стоять, и даже слишком долго держать вилку было больно.

Он измотал меня до предела.

Я включила телевизор и переключила те немногие каналы, которые он ловил. Мои ноги лежали на кофейном столике, а тарелка с едой покоилась у меня на животе. Мои волосы были растрепаны, кое-где спутались. Я не могла заставить себя тратить время на распутывание волос, поэтому собрала их в пучок, похожий на птичье гнездо.

Пережевывание пищи заняло у меня слишком много времени. Несмотря на то, что я проспала почти двенадцать часов, я все еще чувствовала себя измученной. Несколько раз мне удавалось задремать, и каждый раз я резко просыпалась. Я ждала, когда Мика вернется в хижину, чтобы я могла с ним, черт возьми, поговорить.

Затем, когда я уже собиралась снова задремать, я услышала, как на новостном канале прозвучало слово «преступник», и я мгновенно открыла глаза.

Однако дело было не в Мике.

Еще до того, как он похитил меня, они сообщали о недавних убийствах, которые, как они подозревали, были совершены русской братвой.

На данный момент, я думаю, каждая семья знала семью Калашниковых. У них не было лиц, если не считать младшего ребенка, дочери. Однако они упоминали о ней не так уж часто. Из того, что я поняла, она не была замешана в их делах.

Но насколько невинной она могла быть, если ее семья убивала людей направо и налево?

Убийства так и не были подтверждены семьей Калашниковых, и у них действительно не было никаких улик против них. Некоторые подозревали, что они подкупили правоохранительные органы, в то время как другие верили, что они и есть закон.

В общем, услышав упоминание об этой семье, у меня мурашки побежали по спине.

И все же я не могла решиться.

Была ли я счастлива или расстроена тем, что в новостях ничего не было о Мике?

Рациональная часть моего мозга, которая, казалось, уменьшилась за то время, что я была с ним, подсказывала мне не радоваться этому. Это означало, что меня никто не искал, что я не имела отношения к делу и что никто не придет меня спасать.

Но почему мысль о том, что меня никто не спасет, вызвала во мне столько внутренней радости? Это было не то, чего мне следовало бы желать, и вот я здесь, надеясь, что они либо полностью прекратят расследование, либо просто продлят его на некоторое время.

Поскольку последние несколько дней мы были заняты, я не следила за новостями. Здесь не было Интернета, и у меня не было настоящего устройства, на котором можно было бы его найти. У Мики был телефон, но он всегда был при нем, что делало невозможным для меня украсть его даже на мгновение.

Я нашла случайный фильм ужасов, и поскольку он был уже где-то посередине, я не обратила на сюжет особого внимания, но он хорошо отвлекал меня от мыслей. Мой разум был моим злейшим врагом, и я не могла от него скрыться.

Каким-то образом мне удалось заснуть, не обращая внимания на демонов, которые пытались разорвать мой разум в клочья.

Мне казалось, что я проспала миллион лет, и проснулась я только потому, что повернулась во сне, сбив тарелку с живота. Она упала на кафельный пол и разлетелась на куски, заставив меня сесть прямо.

Я вздохнула с облегчением при виде керамических осколков, разбросанных у моих ног. Зевнув и слегка потянувшись, я наклонилась и подобрала все крупные осколки, мысленно отметив, что нужно взять с собой метлу, чтобы избавиться от мелких осколков.

Я огляделась по сторонам, видя, что Мики по-прежнему не видно. Какого хрена он делал все это время в гараже?

Его машины не было перед домиком. Вероятно, он переставил ее в гараж на заднем дворе, пока я спала. Но что застало меня врасплох, так это то, насколько темно было снаружи. Определенно, было уже больше семи вечера.

Так что это был не сон, а спячка.

Как только я закончила убирать беспорядок, который сама же и устроила, я прошлась по всему дому в поисках Мики. Я была осторожна, чтобы не разбудить его, на случай, если он спит; однако я нигде не смогла его найти.

Снежная буря почти закончилась. Снег стал мягче, и мне было легче ухватиться за эту возможность и сбежать. Но он был не настолько глуп, так что, должно быть, подстроил мне пару ловушек, зная, что я обязательно попробую сделать это снова.

Не то чтобы я на самом деле хотела сбежать, но мне пришлось бы рано или поздно.

С моей стороны было слишком эгоистично предаваться этой фантазии, наслаждаться временем, проведенным с ним, в то время как моя семья и Сьерра, должно быть, ужасно беспокоились обо мне. Причинять боль людям, которых я любила, было тем, что я ненавидела больше всего, и боль, которую они, должно быть, испытывали, была невообразимой.

Я остановилась как вкопанная, когда услышала шум, доносящийся снаружи.

Прищурившись, я медленно приблизилась к входной двери.

По обе стороны двери было по большому окну, широкому и тянувшемуся от потолка до пола. Она была закрыта плотными шторами для уединения. Похоже, тот, кто купил домик у моего отца, не постирал занавески, так как они были забиты пылью.

Я кашлянула и слегка отодвинула занавеску в сторону, выглядывая, чтобы посмотреть, что происходит.

А потом мое сердце ухнуло в пятки.

Снаружи, в паре футов от лестницы, ведущей на веранду, стоял Мика. На нем были черные спортивные штаны и рубашка того же цвета. Он стоял ко мне спиной, но мне не потребовалось много времени, чтобы разглядеть, что он держит в руках.

В руках у него было ружье, нацеленное и готовое выстрелить.

Перед ним стояли два офицера полиции.

Их голоса были громкими, они приказывали Мике сдаться, приказывали ему опустить оружие, угрожали убить его, если он не подчинится. Ответом Мики был глубокий, пугающий смех, от которого у меня кровь застыла в жилах.

Он не собирался отступать.

И он этого не сделал.

Время, казалось, остановилось, или, по крайней мере, все происходило как в замедленной съемке.

Мика коротко оглянулся, как будто почувствовал, что я наблюдаю за ним. И он одарил меня самой широкой, самой порочной улыбкой. Он так же быстро развернулся и выстрелил.

Выстрелы эхом отдавались у меня в ушах. Я застыла на месте, не в силах ни двигаться, ни дышать, ни думать. Это было так, как если бы мой разум не хотел верить, что все происходит в реальности.

Главным образом, это значительно ухудшало ситуацию для него. Если здесь были двое полицейских, то появление остальных было лишь вопросом времени. И у меня не было никаких сомнений в том, что Джека и его сыновей обнаружили на заправке.

Наш конец был близок, и я не могла заставить себя поверить в это.

Оба копа упали на землю, и Мика не стал терять времени даром. Он бросился к ним обоим, выхватывая у них оружие. Один из них, казалось, сказал ему что-то, что вывело его из себя, и, чтобы убедиться, что он мертв, Мика выстрелил ему прямо промеж глаз.

Пулевое отверстие было небольшим, но из него сочилась кровь. Глаза офицера были расширены, застыли в страхе, когда жизнь покидала его тело.

Другой полицейский оказался головой в снегу, и я предположила, что он тоже мертв. Мика немного пнул его, прежде чем пожать плечами и направиться к входной двери.

Я смотрела на него с недоверием в глазах, и слезы медленно потекли по моим щекам.

Несмотря ни на что, эти двое мужчин выполняли свою работу. Они не заслуживали того, чтобы их убили, чтобы они умерли такой ужасной смертью. Они были сыновьями, отцами, мужьями, друзьями и братьями. У них были жизни, которые стоило прожить, и в мгновение ока Мика забрал все это, оставив их семьи горевать.

— Что ты сделал? — прошептала я срывающимся голосом. — Зачем, черт возьми, тебе их убивать? — орала я.

Какая-то часть меня осознавала, что Мика был вполне способен на это, и гораздо худшее. И все же каким-то образом, увидев это снова, я поняла, насколько он был неуравновешен. Он мог бы попытаться сбежать вместо того, чтобы убивать их, но он предпочел стать Ужасом Ночи.

Мика сделал шаг вперед, а я отступила назад, пока он не оказался внутри хижины, захлопнув за собой дверь.

— Они собирались забрать тебя у меня, — пробормотал он, придвигаясь ко мне еще ближе. — Я не могу этого допустить, не попрощавшись с тобой, как ты того заслуживаешь.

— Какое еще прощание? — закричала я. — Ты преступник. Рано или поздно это должно было случиться, и ты это знаешь. А чего ты ожидал? Что правоохранительные органы просто отпустят тебя на свободу? Нет никакой причины убивать этих двоих, Мика.

— Они спровоцировали меня.

От его низкого голоса у меня по коже побежали мурашки. Сделав шаг ко мне, он схватил меня за предплечья и прижал к окну.

— Я плохо реагирую на провокации. И прямо сейчас твой тон действительно выводит меня из себя.

Я стиснула зубы.

— О, это тебя бесит? Приятно осознавать, что это именно то, чего я хотела. Тебе нужен гребаный тревожный звонок. Ты не можешь продолжать убивать людей только потому, что они провоцируют тебя, Мика. Ты умрешь быстрее, чем думаешь.

Тень ухмылки тронула уголки его губ.

— Ты беспокоишься обо мне, Бэмби?

— Ну и что с того, что беспокоюсь?

Повисла тишина. Мое сердце так громко стучало у меня в ушах, что это был единственный звук, который я могла слышать. Мика еще мгновение оставался на своем месте, прежде чем резко развернуть меня.