Эпилог - Милла

ГОД СПУСТЯ

Моя душа не была потеряна. Она была парализована и просто ждала, когда ее перенесли бы люди, которые могли безопасно добраться до нанесенного ей ущерба.

— Да, — выдохнула я.

В данный момент я склонилась над столом посреди спальни Техаса, пока он безжалостно вколачивался в меня. Мне это нравилось. Оказалось, что письменные столы — это в некотором роде наша фишка.

Я ахнула, когда его рука скользнула к моему клитору, кружа меня точными движениями. Я была так близко. Дверь резко открылась, и даже если бы я не подняла голову и не встретилась с его взглядом, я знала, что это Престон. У него была привычка врываться в чужую личную жизнь, нисколько не заботясь о ней.

— О, я понимаю.

Он ухмыльнулся, обойдя стол с другой стороны и сильнее притянув меня к себе, так что мое тело полностью легло на него, ноги оторвались от пола, а голова свесилась.

— Придурок, — прорычал Техас, он выскользнул из меня.

— Успокойся, — хихикнул Престон.

Он расстегнул молнию на брюках, стягивая их вместе с боксерами вниз, так что они упали до лодыжек.

— Я только хотел поиграть.

С этими словами он нежно провел большим пальцем по моей нижней губе, затем потерся кончиком члена о мои губы. Я приоткрыла рот, когда он насытил меня каждым дюймом своего тела. Я застонала, когда он схватил меня за волосы. Техас легко ввел себя обратно внутрь, сжимая руками мои бедра, как клеймо, и толкаясь в восхитительном ритме.

Он сильно толкнулся в меня, и я дернулась вперед, принимая Престона глубже в рот и в горло, прежде чем отстраниться и делать это снова и снова. Мои соски касались стола с божественным трением, но мне нужно было больше.

Холлис вошел в открытую дверь, раздраженный тем, что мы снова опаздывали. И все же он стоял, прислонившись к стене, и наблюдал. Вечный наблюдатель.

— Одну секунду, — прокомментировал Техас, когда они с Престоном работали вместе, ускоряясь.

Престон застонал, изливаясь в мое горло, и отстранился, когда Техас направил мое тело назад, пока мои ноги не коснулись пола, когда он вошел в меня. Я упала головой вперед в ошеломляющий оргазм, мое тело дернулось, и я выкрикнула его имя. Еще несколько толчков, и он кончил в меня с громким стоном, медленно выходя и нежно скользя рукой по моему позвоночнику, как будто хотел остаться похороненным внутри меня. Я бы не стала возражать.

Техас медленно вышел, оставив меня склонившейся над столом, пока они убирались. Я почувствовала, как Холлис приблизился ко мне. Я приподнялась, чувствуя, как освобождение Техаса стекало по внутренней стороне моего бедра. Он убрал волосы с моего лица, прежде чем наклонился, чтобы встретить мой рот в душераздирающем поцелуе. Мое тело затрепетало, и я знала, что легко смогла бы выдержать еще несколько раундов. Холлис ощутил оргазм своего друга, но, похоже, ему было на это наплевать. Так жарко.

Он отстранился, и я с удивлением посмотрела вниз, издав небольшой смешок, когда он украдкой освободился от одежды. Его член был твердым и готовым, он развернул меня и толкнул в ответ. Я упала на стену и поднялась. Руки Холлиса перенесли мой вес, и я обхватила ногами его талию. Он накрыл мое тело и направил себя прямо в меня, прижимая меня к стене, сжимая мою задницу. Затем он вонзился в меня с такой яростной скоростью, что я вонзила ногти в его плечо.

Он потянулся и прижал меня лицом к стене, держа открытой. Он согнул колени и снова погрузился внутрь, и я снова опустилась на него, замерев, когда он достиг дна.

— Это чувство никогда не угаснет. Я просто хочу зарыться здесь и навсегда остаться привязанным к тебе внутри.

Он застонал. Так романтично.

Холлис напивался в стельку и обычно изливал свои чувства посреди траха. К счастью для него, я знала, что он искренне это имел в виду.

— Двигайся, — потребовала я, вращая бедрами.

Одна его рука оставила мою задницу, когда он взял оба моих запястья и крепко поднял их над моей головой. Я была прижата к стене, когда он медленно выполз из меня и снова погрузился, резкими движениями бедер снова и снова.

Казалось, его не волновало, что теперь мы опаздывали, и он тянул время, чтобы донести это до остальных. Я была в исступлении, пытаясь потереться о стену из-за этого трения.

— Пожалуйста... — я умоляла, зная, что это слово доставляло ему удовольствие. Его тело задрожало от моей просьбы.

Его рука, которая до этого лежала на моей заднице, скользнула между мной и стеной, пока он дразнил меня пальцами, и я застонала, откинув голову назад, когда он поддержал меня.

— Губы, — приказал он. Я подчинилась, и наши губы встретились.

Его страстный язык переплелся с моим, когда он обхватил пальцами мой клитор и ущипнул, раз, другой. Он сохранил инерцию, и я взорвалась. Мое тело сотрясалось яркими раскаленными добела волнами, он повернулся под другим углом, потираясь о мою точку g. Я оторвала губы и уставилась на его лицо в непосредственной близости, когда он кончил с блаженным выражением лица, выдерживая мой неумолимый взгляд.

Отпустив мои запястья, он выскользнул и взглянул на свои цифровые часы.

— Опоздал на полчаса, — фыркнул он и побрел приводить себя в порядок.

Я не собиралась указывать на то, что он опоздал всего на пятнадцать минут, но он удвоил время, чтобы удовлетворить свои потребности. Очевидно, мои тоже.

Я поплелась в ванную, захватив одежду, чтобы быстро собраться за пять минут.

Холлису понравились мои отметины на нем. Держу пари, прямо сейчас он любовался ими в зеркале. Ему также нравилось связывать меня и удерживать для нашего обоюдного удовольствия, и он регулярно вовлекал в это дело и других парней. Однако это больше нравилось Холлису. Вероятность того, каким путем он захотел бы пойти, была пятьдесят на пятьдесят каждый раз, когда мы занимались сексом, будь то вдвоем или в группе. Меня это полностью устраивало.

Он научил меня методам сдерживания. Я полностью доверяла ему, и он помог мне пережить некоторые издевательства, которым я подвергалась. Я позволила ему использовать инструменты, которые раньше причиняли мне только вред. Холлис помогал мне справиться с моим беспокойством, я была непреклонна в том, что не позволю своему прошлому удерживать меня от разных вещей, которые я хотела попробовать.

Позже в тот же день я стояла на песке у дома Криса и Валери, где располагался собственный пляж. Волны мягко плескались о мои босые ноги. Я любовалась мутно-голубым океаном, прохладным летним бризом, прогоняющим жару, заставляющим меня вздохнуть с облегчением от отсрочки приговора. Я по-прежнему предпочитала осень и зиму.

Я догадывалась, что наши мечты не всегда совпадали с реальностью. Но иногда они были лучше.

Прошедший год был… сложным.

Можно было подумать, что после смерти Адама я бы пришла в себя и с удвоенной силой потребовала все, что он у меня отнял. Я этого не сделала.

Месяцами я пугала саму себя. Я непроизвольно вздрагивала, когда те, кому я доверяла, подходили и прикасались ко мне. Все годы, что я была у него под каблуком, я подавляла это, сдерживаясь, и мои реакции вернулись, чтобы преследовать меня в десятикратном размере.

Я была возмущена. Полна горечи, вкус которой еще долго ощущался на кончике моего языка. Самые близкие мне люди пытались предложить мне психотерапевта, но я просто рассмеялась им в лицо и отказалась. Музыка и бег всегда были моей терапией. Это никогда не изменилось бы. Я не хотела, чтобы кто-то еще залезал в мою голову, если только я сама их туда не поместила, и я знала, какой диагноз мне поставили бы: посттравматическое стрессовое расстройство, депрессия, тревога. И это было для начала.

Я не хотела, чтобы на меня навешивали ярлыки. Я так долго была рядом с ним, и я знала из своих предыдущих исследований психологии и кровного интереса к ней, что именно за это мне дали бы пощечину. Затем мне давали лекарства, чтобы проблема не казалась такой острой, чтобы смягчить мои углы. Это была бы не я. Эти острые грани сделали из меня того человека, которым я стала, пятно, которое осталось на мне, никогда не было бы удалено.

Вся ситуация с Павильоном привлекла внимание официальных лиц, а также новостных станций. Это было расклеено повсюду. Каждый человек, задействованный в официальном качестве, делал все по инструкции и следил за тем, чтобы каждая графа была отмечена правильно.

И из-за этого суд обязал меня посещать терапию, если я хотела получить полную опеку над Каем. Я неохотно согласилась на том основании, что это касалось моего сына, а не меня. Итак, я терпела.

Крис и Вэл Пенн получили временную опеку над Каем, которая была передана моему отцу после того, как он полностью выздоровел. Все это время я жила в доме своих родителей, ну, теперь технически только у моего отца.

К счастью, я была рядом с Каем, пока мы преодолевали юридические лазейки. С одной стороны, это раздражало меня, но с другой — я понимала это. Я была рада, что чиновники приложили столько усилий, чтобы обеспечить его безопасность. Ни статус наследника, ни деньги не имели ни малейшего значения, и для меня это говорило о многом. Их нельзя было купить, как многое другое в нашем мире. Я уважал это.

Я разозлилась. Так чертовски разозлилась. Потом я расстроилась и разозлилась на себя, потому что чувствовала то же самое. Я все еще была расстроена, но мне помогли успокоить это чувство и направить его на более здоровые способы справиться с ним, в какой-то степени.

Майлз стал хорошим другом, тем, кто не смотрел на меня так, словно хотел сожрать, — это был плюс в моей жизни. Он пришел ко мне вскоре после того, как я попросила мужчин, которых любила, дать мне побыть одной. Он предложил помочь заглушить бурные мысли, проносящиеся в моей голове, он отвел меня в спортзал Мика, где я теперь для душевного спокойствия посещала уроки самообороны и колотила по боксерским грушам до тех пор, пока по моему телу не потек пот и мне не пришлось подниматься с пола после тренировки.