— Пойдем, обед готов, — он изогнул бровь, глядя на меня.

— От меня воняет, — я выразительно фыркнула, чтобы подчеркнуть свою точку зрения. Пот, высыхающий на моей коже, вызывал у меня зуд. — Мне нужно в душ.

— Прекрати валять дурака. Сначала поешь, а потом сможешь принять душ, — произнес он своим деловым тоном, которым он подавлял трех сильных женщин, которые были в его жизни.

Я подавила легкую улыбку, следуя за ним на кухню, где нас ждали мама и сестра с накрытым угощением.

Я поерзала в кресле.

— По какому поводу? — спросила я, когда у меня заурчало в животе, и присоединилась к сестре, накладывающей мне тарелку.

— Без повода, — весело заявила мама, сверкнув натянутой улыбкой, и я поняла, что она собиралась нам что-то сказать.

Мы с Делейни обменялись многозначительными взглядами. Для двенадцатилетней девочки она была чертовски умна и казалась старше своих лет. Я никогда не хотела, чтобы она взрослела. Мир был таким холодным, жестким местом, полным нечестности и обмана. Мыльный пузырь детства, в который мы ее завернули, все еще оставался нетронутым, но она совсем не была наивной или глупой. Она всегда была лучшей смесью. Я чувствовала, что мне повезло с сестрой.

Я пожала плечами, когда за столом воцарилась тишина, пока мы все ели. Я, скорее всего, сожгла чертову тонну калорий на этой беговой дорожке, так что неудивительно, что запихивала еду в рот быстрее, чем обычно.

Делейни рассказала мне о своей школьной нагрузке в этом году. Очевидно, это был самый тяжелый год в истории. Я прикусила губу, удерживаясь от того, чтобы не сказать ей, что каждый год, пока она не закончила бы школу, был тяжелой работой, и что до начала учебного года оставалось всего несколько недель, но никому не нравилась негативная Нэнси.

Папа расспросил меня о моей степени по психологии, и я углубилась в некоторые детали, рассказав ему, какие лекции мы прослушали на данный момент, давая ему понять, что мне понравилось то, что мы изучали. Это вызвало у меня безграничный интерес. Это была одна из тех тем, которые постоянно менялись из-за постоянного потока новой информации.

Я просто надеялась, что к концу четырехлетнего курса определилась бы с каким-нибудь карьерным путем, с чем угодно, лишь бы наверняка уехать из штата. Я бы даже глазом не моргнула при возможности уехать из страны и убедиться, что забрала с собой одну бесценную вещь.

Мама кашлянула. Один из тех гениальных способов привлечь внимание. Даже мой папа застонал, когда это прервало его разговор. Мы все смотрели на нее, нетерпеливо ожидая, пока она промокнула бы уголки рта тканевой салфеткой, а затем положила ее на колени.

— В этом году на Рождество было решено, что мы посетим мэрию на ужин из шести блюд со всеми другими семьями Наследия и некоторыми другими важными людьми.

Она небрежно отхлебнула из своего бокала, как будто это не она одним махом испортила Рождество. Черт возьми, мам.

Я сглотнула, не желая делиться своим мнением по этому поводу, потому что что бы это изменило? Делейни ныла по поводу того, что ей прихошлось бы наряжаться в уродливое платье, и я спрятала ухмылку от ее мини-бунта. Папа казался раздраженным. Я догадалась, что для него это тоже было большим сюрпризом.

— Когда именно это было организовано, Джулия? — папа бросил вызов, в его голосе звучал гнев.

Он никогда не был из тех отцов, который кричал на нас. Всякий раз, когда мы делали что-то не так, он заговаривал с нами, но по тону его голоса можно было понять, рассержен ли он, разочарован или расстроен, или даже счастлив. Мама, казалось, приняла вызов, расправив плечи. Мы с Делейни обменялись взглядами, и обе съежились, желая исчезнуть.

— Это уже давно разрабатывалось, если хочешь знать, — фыркнула она, как будто объясняться было досадным неудобством. — Ева - Это мама Адама, жена мэра - и я говорила об этом ранее в этом году. И теперь Милла вернулась домой, где ей самое место. Пришло время всем отмечать праздники так же, как это делали в Наследии до нас.

Она все еще недовольна моим отъездом, это старые новости, мам.

В Ист-Бэй было несколько старинных семей: Уэсты, Росси, Пенны, Лоуэллы, Дэвисы. Было еще несколько семей, но много лет назад они переехали, начав все сначала в совершенно новых штатах по своим собственным причинам.

Именно Наследие поддерживали процветание всего сообщества, создавая возможности для трудоустройства. Мы владели Ист-Бэй, и это не было претенциозно. Виды бизнеса, которыми управляли наши родители, были теми, которые находились у власти, и некоторые использовали их скорее для коррупции и жадности, чем к лучшему. Но это связывало их через семейную историю и авторитет, которым они пользовались в Ист-Бэй.

Я слышала истории о том, что некоторые поколения были близки, а другие - хладнокровными врагами. Поколение наших родителей, казалось, ладило довольно хорошо, некоторые больше, чем другие. Семья моего отца была унаследованной, когда мама вышла замуж, и он держался на расстоянии, появляясь только на тех встречах, которые были необходимы. Он оставался на своей полосе, ведя свой бизнес, не связываясь еще больше с другими нынешними лидерами. И хотя он понятия не имел о моей ситуации, я была бесконечно благодарна за то, что ему, казалось, не нравились определенные люди в этих семьях.

— Правда? — папа усмехнулся, вставая из-за стола и отбрасывая салфетку. — Думала ли ты о том, чтобы учесть в этом своего мужа или дочерей? Что мы, возможно, предпочли побыть дома, всей семьей, впервые за многие годы, только вчетвером, вместо того, чтобы скакать вокруг да около и вынужденно обсуждать дела и ненужные вопросы на празднике? Ты думаешь, я хочу так проводить свободное от работы время? — он покачал головой с явным разочарованием, и я не винила его.

Он работал и обеспечивал, в то время как она с радостью снимала деньги с его кредитных карт в каждом доступном магазине и спа-центре. Мама не была ужасной, но, на мой взгляд, для родителя она неправильно расставляла приоритеты. Она хорошо вписалась в жизнь высшего общества, прекрасно играя свою роль и будучи идеальной женой-трофеем. Это заставило меня задуматься, что папа нашел в ней столько лет назад, что заставило его жениться на ней, потому что я не могла представить, чтобы он был влюблен в кого-то настолько поверхностного, какой она представлялась в наши дни. Они начали перебрасываться словами, и я отключилась от них.

У меня в кармане завибрировал телефон; я восприняла это как отвлекающий маневр и, извинившись, вышла. Делейни последовала моему примеру, и мы вышли из кухни, направляясь в гостиную. Я опустилась на один из диванов, достала телефон и ввела пароль, чтобы открыть сообщение.

Престон: Что ты делаешь?

Тот же вопрос, который я задала ему ранее. Я прикусила нижнюю губу, размышляя, должна ли я ответить или просто проигнорировать его. Игнорировать это было бы лучшим вариантом, самым безопасным вариантом - ответить означало бы открыть шлюзы и позволить тому, что с нами происходило, продолжаться. Мне хотелось хоть раз побыть жадной, эгоистичной, поэтому я отбросила свои сомнения и набрала ответ.

Милла: У моих родителей. Хочешь позже потусоваться в моем общежитии?

Престон: Да. Я буду около шести. Я возьму нам что-нибудь на вынос.

Милла: Хорошо.

— Ты думаешь, мы все равно должны пойти на Рождество, хотя папа и не хотел? — спросила Делейни.

— Боюсь, что так, — я громко вздохнула.

Это был один из немногих случаев, когда я видела, как он настаивал на своем с мамой. Но я могла гарантировать, что мы все равно пошли бы. Как будто она наложила на него какие-то чары. Я сморщила нос, понимая, как именно она его убедила бы. Фу. Мне было все равно, что мне девятнадцать. Мысль о том, что мои родители занимались сексом, вызывала у меня рвотные позывы. Неоднократно.

Я оторвалась от глубокого кресла, когда начали давить боли после занятий в тренажерном зале. Оставив сестру, я схватила свою сумку и направилась наверх, в отведенную мне спальню.

Я ненавидела находиться здесь, в этой комнате. Я выглянула в окно, заметив вдалеке домик у бассейна. Это вызвало воспоминания, которых я старалась избегать. Насилие никогда не происходило в пределах моей спальни. Нет, для него это было бы слишком просто. Он упивался тем фактом, что я слепо доверяла ему, наивно последовав за ним в домик у бассейна, расположенный в дальнем конце моего дома. Вне поля зрения.

Сняв пропотевшую одежду, я направилась в ванную и включила переключатель. Я подождала минуту, прежде чем встала под душ. Закрыв за собой дверь, я стояла под струями теплой воды, наклонив голову, позволяя ей облегчить боль в моем теле, пока мыла себя и свои волосы. Я переоделась в свежее нижнее белье, а также натянула обтягивающие синие джинсы-скинни, набросив на них мятно-зеленую футболку большого размера. Я высушила волосы полотенцем, позволив им высохнуть естественным путем.

Побросав все обратно в сумку, я рискнула спуститься вниз, крикнув "всем пока" и закрыла тяжелую входную дверь. Я скользнула в машину водителя и положила голову на подголовник, на мгновение закрыв глаза, когда он начал наше тридцатиминутное путешествие обратно в кампус.

Я склонялась без дела несколько часов, теряя время, и не успела я опомниться, как в мою дверь постучали. Рискнув, я открыла ее, зная, что это Престон. Он с важным видом вошел, пройдя прямо мимо меня с такой энергией, что я просто уставилась на него, когда тихо закрывала дверь. Прислонившись к стене, я наблюдала, как он доставал контейнеры из пластикового пакета и переходил от шкафа к шкафу, наконец хватая несколько тарелок.

— Продолжай пялиться, Милла, и о китайской еде можно забыть. Вместо этого я разложу тебя и полакомлюсь тобой, — похвастался он с весельем в голосе, раскладывая еду по тарелкам.