— Да, — сказала Робин. Она встретила пожилую Ситу во время своего последнего дежурства на кухне.

— Она говорит, что БП и Дайю никогда не нравились друг другу. Сита помнит все, что произошло.

— Ты имеешь в виду то, как Дайю утонула? — спросила Робин, наблюдая, как Бекка исчезает в храме.

— Да, и все эти чудеса Дайю, которые БП якобы видела. Сита считает, что БП не видела и половины того, о чем она рассказывает. И Эмили — сестра БП.

— Да, я…

— Мы думаем, что именно поэтому Папа Джей не наполняет БП, а она так этого хочет.

— Он чего? — невинно спросила Робин.

— Не наполняет ее, — повторила Шона, когда они остановились у бассейна Дайю, чтобы встать на колени и окропить лбы водой. — Да благословит Утонувший пророк тех, кто верует. Ты нифига не знаешь, так ведь? — сказала Шона, снова вставая. — Наполнить означает сделать ребенка! У меня здесь двое, — гордо поведала Шона.

— Двое? — уточнила Робин.

— Да, один появился сразу, как я приехала сюда, затем его отправили в Бирмингем, а вторая рождена от «духовной связи», так что она будет получше первого. Мы все знаем, что БП хочет, чтобы Папа Джей ее наполнил, но этого не произойдет. У нее есть деструктивная сестра да еще и Джейкоб.

Совершенно сбившись с толку, Робин спросила:

— При чем тут Джейкоб?

— Ты нифига не знаешь, так? — снова усмехнулась Шона.

Они прошли через арку в помещение, где находились детское общежитие и классы, войдя в дверь под номером один.

Класс представлял собой ветхое, обшарпанное помещение, на стенах которого были хаотично развешаны детские рисунки. За столами уже сидели двадцать маленьких детей в алых спортивных костюмах, по предположению Робин, в возрасте от двух до пяти лет. Она удивилась тому, что их не было больше, учитывая, что на ферме сто человек занимались незащищенным сексом. Однако больше всего ее поразила их странная пассивность. Их глаза блуждали, а лица ничего не выражали, и лишь очень немногим не сиделось на месте. Исключением была маленькая Цинь, которая в данный момент сидела на корточках под столом, клея на пол шарики пластилина, копна ее белокурых волос контрастировала с «ежиком» на головах остальных учеников класса.

При появлении Робин и Шоны женщина, которая читала детям, с облегчением поднялась на ноги.

— Мы на тридцать второй странице, — сказала она Шоне, передавая книгу. Шона подождала, пока женщина закроет за собой дверь класса, прежде чем бросить книгу на учительский стол и сказать:

— Ну че, давай их чем-нибудь займем.

Она взяла стопку листов-раскрасок.

— Можете нарисовать нам замечательный рисунок пророка, — сообщила она классу и передала половину стопки Робин, чтобы та раздала детям. — Эт моя, — небрежно добавила Шона, указывая на бесцветную, похожую на сморчок девочку, а затем рявкнула: «Сядь на свой стул!» на Цинь, которая сразу зарыдала. — Не обращай на нее внимания, — посоветовала Шона Робин. — Этой надо кое-чему научиться.

Робин раздала раскраски, на каждой из которых был изображен пророк ВГЦ. Петля Украденного пророка, которую, как ожидала Робин, могли бы не включать в раскраски для таких маленьких детей, гордо висела у него на шее. Проходя мимо стола Цинь, она незаметно наклонилась, подняла пластилин с пола и протянула его маленькой девочке, которая немного успокоилась.

Проходя среди детей, чтобы подбодрить или помочь заточить карандаши, Робин еще больше встревожилась их поведением. Теперь, когда она уделяла внимание каждому персонально, они были пугающе готовы проявить к ней нежность, даже несмотря на то, что она была совершенно незнакомой женщиной. Одна маленькая девочка без приглашения забралась на колени Робин; другие играли с ее волосами или прижимались к ее руке. Робин стало очень грустно от их жажды любви и тепла, запрещенных церковью.

— Прекрати, — сказал Шона Робин, стоя перед классом. — Это материалистическое собственничество.

Робин осторожно освободилась от цепляющихся за нее детей и пошла получше рассмотреть рисунки, висящие на стене, некоторые из них явно были нарисованы более старшими учениками, поскольку их содержание было понятнее. На многих была изображена повседневная жизнь на ферме Чапмена, она узнала похожую на гигантскую шахматную фигуру башню, виднеющуюся на горизонте.

Внимание Робин привлек рисунок под названием «Дериво с тапором», изображавший большое дерево, у основания ствола которого был нарисован топор. Она все еще смотрела на этот рисунок, который, очевидно, был совсем недавним, учитывая свежесть бумаги, когда дверь классной комнаты за ее спиной открылась.

Повернувшись, Робин увидела Мазу, одетую в длинную алую мантию. В классе воцарилась полная тишина. Дети, казалось, застыли на месте.

— Я послала Вивьен в конюшню за Ровеной, — тихо произнесла Мазу, — и мне сообщили, что ты забрала ее с задания, которое я ей поручила.

— Мне сказали, что я могу сама выбрать себе помощника, — в ужасе ответила Шона.

— Из своей группы, — сказала Мазу. Ее спокойный голос противоречил выражению ее худого бледного лица с криво посаженными, почти черными глазами. — А не из какой-либо другой группы.

— Ой, извините, — прошептала Шона. — Я думала…

— Ты не умеешь думать, Шона. Ты доказываешь это снова и снова. Но тебя заставят задуматься.

Взгляд Мазу скользнул по сидящим детям и остановился на Цинь.

— Подстриги ее, — сказала она Шоне. — Мне надоело видеть этот бардак. Ровена, — сказала она, впервые глядя прямо на Робин, — пойдем со мной.