59.

Я некоторое время наблюдал за ней, и сказать, что она выглядит скучающей, было бы преуменьшением. По возбуждению в языке ее тела я могу сказать, что она хочет убежать от толпы, но, думаю, с этим придется подождать.

На ней черное платье, и оно идеально очерчивает все ее изгибы, так плотно облегая ее гибкую фигуру.

Я прислоняюсь к массивному оливковому дереву, рядом с которым стою, и засовываю руки в карманы своей зеленой толстовки с капюшоном. Это не лучший наряд для маскировки, но, по крайней мере, я попытался. По моим вискам стекает пот из-за того, как сегодня жарко, и это только усиливается из-за капюшона, скрывающего мои черты.

Люди, собравшиеся на кладбище, прекращают свою болтовню, когда Чейз и несколько его охранников выносят гроб. Они хоронят останки Миранды вместо того, чтобы просто кремировать ее. Публичное проявление сочувствия, без сомнения.

Служитель что-то говорит, когда траурная площадка опускает гроб в землю, и представители СМИ, окружающие кладбище, сходят с ума - сверкают своими камерами и делают снимки этого момента и Чейза, когда он почти сломлен горем.

Я закатываю глаза и снова смотрю на Сигнетт, и то, что я вижу, заставляет мое лицо расплыться в улыбке. Она ухмыляется, глядя на вырытую яму, в которую только что поместили гроб, и в выражении ее лица есть что-то настолько восхитительно ненормальное, что это разжигает огонь в самом центре моей груди. Я не знаю, что, черт возьми, это значит, или почему это так сильно, но что я точно знаю, так это то, что это исходит из такой глубины меня, что угрожает поглотить меня целиком.

И если я буду честен, я бы позволил этому выжечь из меня все к чертовой матери, если бы это заставляло меня чувствовать себя так до конца моих дней.

Толпа начинает расходиться, и я наблюдаю, как Сигнетт направляется к парковке вместе с Мавериком. Церемония, похоже, закончена.

Отворачиваясь от кладбища, я откидываю капюшон, затем взъерошиваю мокрые от пота волосы и начинаю спускаться по улице к своему Харлею.