ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Джулиан

Прошло сорок восемь часов с тех пор, как я в последний раз видел Тею. Не то чтобы я считал. Я прожил более девятисот лет не для того, чтобы вдруг начать считать прошедшие часы. И тем не менее, я это делал – так что же, черт возьми, со мной было не так? И, что еще хуже, скоро я не смогу прятать ее от всех, мне придется делить ее со всем Парижем.

Французские вампиры были отъявленными снобами, и я не был исключением. В отличие от большинства старых французских семей, наша имела форпосты по всей Европе, и еще больше в Америке и Азии. Для некоторых других французских семей вампиров этого было достаточно, чтобы стереть любые упоминания о нашей общей французской крови. Но двери Парижа всегда были открыты для фамилии Руссо. Хотя этот неограниченный доступ влек за собой и определенные обязательства. От Руссо ожидали, что мы примем любое официальное приглашение.

В этом и заключалась проблема старой крови. Мы придерживались традиций любой ценой.

Этого нельзя было сказать о большинстве парижских ковенов¹².

Некоторые из тех, кто никогда не утруждал себя посещением светских мероприятий в Америке, делали это только потому, что отказывались покидать Европу. Несмотря на их высокомерие, сезон сам приезжал к ним. Все находили Париж романтичным, даже вампиры.

Может быть, именно поэтому они устраивали такие шикарные приемы. В этом сезоне расписание мероприятий в Париже выглядело еще более перегруженным, чем обычно, и мне нужно было подготовить Тею к этому во время перелета.

Я был всего в нескольких кварталах от ее квартиры, когда звонок моего телефона раздался в динамиках BMW.

― Черт возьми, ― проворчал я, когда на экране приборной панели высветилось имя моего отца. Поскольку он не был моей матерью, я решил ответить.

― Да?

― Я должен выяснить, собираешься ли ты в Париж, ― спросил он, раздраженный тем, что ему приходится играть роль посыльного.

― А у меня есть выбор?

― И берешь ли ты с собой смертную, ― добавил он, игнорируя мой вопрос.

― Почему бы ей самой не спросить меня? ― До сих пор моя мать через Селию, отца и даже Себастьяна передавала подробности о событиях в Париже, запланированных на следующие две недели. ― И почему там будет так много гребаных вечеринок?

― Сан-Франциско был неофициальным, ― признался он, понизив голос. Я подозревал, что он не хотел, чтобы моя мать подслушала его слова. ― Это первые мероприятия сезона. Как истинный Руссо, ты…

― Я знаю, ― оборвал я его. Я уже получил все указания и видел, как Камилла проходила через это, когда пришел ее черед. ― Ты звонил для этого? Чтобы передать ее инструкции?

― Мне казалось, мы можем обойтись без реверансов, ― сурово сказал он, ― или ты хочешь поболтать?

― Я так понимаю, что это все, ― сказал я, потянувшись, чтобы завершить разговор.

― Есть еще кое-что, ― сказал он, останавливая меня. Наступила долгая пауза, означавшая, что он собирается сообщить плохие новости. ― Будет мероприятие, на котором Тея должна присутствовать. Оно частное…

― Передай ей трубку, ― перебил я его.

Он выдержал паузу, словно обдумывая мою просьбу, и наконец уступил.

― Подожди.

Я услышал, как голос моей матери повысился на октаву, что позволило услышать его с идеальной четкостью даже из комнаты с сильным эхом.

― Я очень занята, мне нужно упаковать вещи. Это может подождать?

― Дай мне ее, ― повторил я отцу.

Я услышал, как он передал ей трубку и шепнул, чтобы она вела себя хорошо. Неужели он хотел сделать еще хуже?

― Значит, ты снова со мной разговариваешь? ― спросила она.

― На каком мероприятии Тея должна будет присутствовать без меня? ― потребовал я, хлопнув ладонью по рулю. ― Она не фамильяр.

― Но ты же собираешься на ней жениться, ― спокойно ответила она. ― Или ты передумал?

Я понял, что она делает. Она будет тянуть за нити до тех пор, пока не найдет ту, которая разрушит мои планы. Я не мог этого допустить.

― Нет, но эти мероприятия предназначены для фамильяров, ― возразил я.

― Они для всех планируемых супругов, ― поправила она.

― И теперь это касается и людей?

― Если ты беспокоишься, то, возможно, тебе стоит оставить ее дома.

― Я не понимаю, почему она должна присутствовать на частном мероприятии. Ничего еще не решено, ― сказал я сквозь стиснутые зубы. ― И я не хочу, чтобы Тея присутствовала на вечеринке для ведьм.

― Твоя французская кровь берет свое, ― сказала она, фыркнув. ― Ты ведешь себя как сноб.

Я закатил глаза. Если уж на то пошло, я вел себя как она.

― Кроме того, я уже зарегистрировала ее в Salon Du Rouge.

Я остановил машину перед зданием Теи, удивляясь, зачем я пытался спорить. Она так и не услышала ни одного моего слова.

Несколько сомнительных личностей слонялись по тротуару снаружи. По крайней мере, увезти Тею в Париж означало избавить ее от этой далеко не идеальной жизненной ситуации.

― У нее есть подходящая одежда? ― Спросила Сабина.

― Она будет одета соответствующе, ― огрызнулся я.

― Я не об этом спросила. Я не позволю тебе приводить смертную в одежде из супермаркета.

― Мне нужно идти. ― Я закончил разговор, прежде чем она успела дополнить свой растущий список требований.

Я вышел из машины и увидел, что Тея ждет меня на тротуаре. Она была одета в рваные джинсы, которые поднимались до талии, демонстрируя изгибы бедер, безразмерный кардиган и обрезанную черную футболку с двумя словами, напечатанными над ее выступающей грудью: укуси меня.

Я приподнял бровь.

― Я не уверен, что эта футболка уважает мои границы, котёнок.

― Она у меня уже много лет, ― сказала Тея, едва сдерживая хихиканье. Она подняла свою небольшую сумку на плечо. ― Я просто подумала, что это забавно. Учитывая обстоятельства.

Учитывая обстоятельства, мои клыки окажутся глубоко в ее шее, если она продолжит нажимать на мои кнопки. Я был более сдержан, чем обычные мужчины, но даже у меня были свои пределы. Я снял сумку с ее плеча и огляделся.

― Где остальной багаж?

― Только моя сумочка. Она похлопала по маленькой сумке, висевшей у ее бедра. ― Все там.

― Нас не будет две недели, по крайней мере. ― Может быть, она не расслышала.

Но Тея пожала плечами, выглядя невозмутимой.

― Я всегда могу найти место, где можно постирать.

― Постирать? ― повторил я.

― Да, ― медленно сказала она. ― Ты кладешь одежду в стиральную машину, добавляешь порошок, и она стирается.

― Я знаю, что такое стирка, ― прорычал я. ― Но почему бы просто не упаковать больше одежды?

― Это вся моя одежда. И когда Селия прислала мне информацию, она пообещала, что передаст зеленое платье. ― Невинность ее ответа была просто восхитительна.

Мне захотелось погладить ее по голове ― или, может быть, шлепнуть по заднице. В любом случае, надо было что-то делать. Желательно до того, как моя мама узнает, что она была права, когда спрашивала о ее гардеробе.

― Готова? ― спросил я, понимая, что в данный момент ничего не могу предпринять.

― Oui¹³, ― ответила она и пошла за мной к машине.

Но пока мы ехали к частному аэродрому, где моя семья держала свои самолеты, ее поведение говорило об обратном. Она была на взводе. Ее запах был слаще, чем обычно, и наполнял салон, словно ее организм вырабатывал глюкозу в ответ на стресс. Она ерзала на сидении рядом со мной, постукивала пальцами по центральной консоли или поправляла ремень безопасности.

Наконец, я потянулся и взял одну из ее рук. Я обхватил пальцами в перчатке ее бледную обнаженную ладонь. Было странно так интимно прикасаться к женским рукам, даже если под их кожей не искрилась магия.

― Ты в порядке? ― Я держал ее руку в своей.

― Ох. ― Она кусала губу, пока та слегка не опухла. ― Обещай, что не будешь смеяться.

― Странный ответ.

― Просто пообещай, ― сказала она более решительно.

― Я не буду смеяться, ― твердо сказал я.

Она глубоко вздохнула и проговорила:

― Я никогда раньше не летала на самолете.

― Ты никогда… Тогда почему у тебя есть паспорт?

― Несколько лет назад мы с мамой арендовали квартиру ее босса в Мексике, ― объяснила она. ― Мы пересекли границу и пробыли там несколько дней.

Я несколько раз взглянул на нее, пытаясь понять, на что похожа ее жизнь. Она никогда не летала на самолете. Она никогда не была с мужчиной. Что вообще она делала? Или это типично для данного этапа жизни смертного? Было так много мест, которые она еще не исследовала, еды, которой она еще не пробовала. Вся ее жизнь была впереди, а я уже все испытал.

― Что-то ты притих, ― сказала она через минуту, сжав мою руку. ― Нервничаешь перед полетом?

Она ухмыльнулась, словно давая мне понять, что это шутка.

― Я просто думал о том, какие места тебе показать, ― пробормотал я.

― В Париже? ― с надеждой спросила она.

Я поднял наши соединенные руки и рассеянно поцеловал ее костяшки, выезжая на шоссе.

― По всему миру.

Я снова взглянул на нее и увидел, что она покраснела.

― Ты уверен, что я ― лучший вариант, чтобы взять меня с собой? ― спросила она, к моему удивлению. ― Я не какой-то фамильяр, обученный правильно вести себя на таких вечеринках. Я могу поставить тебя в неловкое положение.

Я чуть не съехал с дороги, но успел выровнять руль. Очевидно, это было не просто беспокойство по поводу полета. Я не отвечал ей до тех пор, пока мы не подъехали к моему личному ангару. Повернувшись к ней, я встретился взглядом с ее глазами.

― Ты именно тот человек, которого я хочу видеть рядом с собой. Ты заслуживаешь весь мир. Позволь мне подарить его тебе.

У Теи перехватило горло, когда она кивнула.

― Теперь, когда мы это решили. ― Я мягко отпустил ее руку. ― Мы можем идти?

Но Тея переключила свое внимание на вид за окном и засмотрелась.

― Где мы? Где аэропорт?

― Мы путешествуем другим способом, ― сказал я ей. Я не хотел рисковать, произнося слова частный самолет, когда она уже боролась с синдромом самозванца.

― Пожалуйста, не говори гроб, ― прошептала она.

Я не смог сдержать смех. То, что она была так серьезна, сделало это еще смешнее.