ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Джулиан

В ее спальне едва хватало места, чтобы развернуться. Но мне нужна была только кровать. Я повалил ее, и полотенце распахнулось, открыв мне вид на тело, которое занимало все мои мысли с момента нашей встречи. Первобытный инстинкт расцвел и вырвался наружу в виде низкого рычания.

Глаза Теи расширились, и она снова натянула на себя полотенце, чтобы прикрыться.

― Не надо, ― сказал я, начав расстегивать свою рубашку. ― Я хочу видеть тебя, котёнок.

Ее руки продолжали сжимать полотенце, но она закусила нижнюю губу.

― Я еще не простила тебя, помнишь?

― Тогда позволь мне извиниться. ― Я освободился от рубашки и позволил ей упасть на пол. Ее взгляд оценивающе скользнул по мне, вызвав новый всплеск неистового желания, которое пронеслось внутри меня и устремилось прямо к моему члену. Глаза Теи остановились на ширинке моих брюк и замерли там. Чем дольше она смотрела на мою эрекцию, тем тверже я становился. Именно поэтому штаны должны были остаться на мне.

Казалось, она знает, о чем я думаю.

― Почему только я должна быть обнаженной?

― Потому что, ― сказал я, опускаясь на колени у края ее кровати, ― я пришел извиниться перед тобой.

― Для этого я не нужна тебе голой. ― Она не собиралась упрощать мне задачу.

Я положил руку на каждое из ее коленей, ощущая тепло ее кожи через свои перчатки из телячьей кожи.

― Прости, ― сказал я низким голосом, заставив ее вздрогнуть. ― Я никогда не хотел, чтобы ты чувствовала себя нежеланной.

Тея мгновение молчала, а затем кивнула. Ее глаза были яркими, в них блестели непролитые слезы, и я понял, как грандиозно облажался. Нам нужно было поговорить. Мне нужно было восстановить ее доверие, даже если это означало раскрыть какие-то секреты, которые я поклялся никогда не обсуждать. Я не причиню ей боль снова ― не для того, чтобы защитить устаревшие законы.

― Прости, что я попросила тебя укусить меня, ― прошептала она.

Мои глаза вспыхнули, и я опустился на пятки, чтобы увеличить физическое расстояние между нами.

― Ты предупреждал меня, чтобы я не предлагала вампиру свою кровь, ― продолжала она.

― Но ты все равно предложила. ― Я едва сдержал улыбку. Мне не должно было нравиться ее неповиновение, если оно подвергало ее опасности. Но что-то в этом было такое, что меня восхищало. Может быть, потому, что она была такой хрупкой, и я совершенно не ожидал обнаружить такую силу в этой крошечной человеческой женщине.

― Я просто… ― Она глубоко вздохнула. ― Наверное, я подумала, что все может быть иначе, если мы уже… были близки.

― Позволь мне кое-что прояснить. Я отказываюсь пить твою кровь, не только потому, что уважаю тебя, но также и для того, чтобы уберечь тебя, ― признался я. ― Вампир, охваченный жаждой крови, не всегда может остановиться. У тебя ценный талант. Я не хочу отнимать его у мира.

Ее рот сложился в крошечную букву «о», и я не мог понять, о чем она думает. Наконец, ей удалось усмехнуться.

― Я постараюсь помочь тебе держать свои клыки подальше от меня.

Я почувствовал облегчение от того, что она пошутила, но мне нужно было убедиться, что она понимает насколько опасной была ее просьба.

― Мне и так трудно сопротивляться тебе. Ты не должна искушать меня. Мы поняли друг друга?

― А что, если я забуду, когда… ну, ты понимаешь…? ― Все ее тело раскраснелось, и воздух вокруг меня наполнился манящим ароматом фиалок, смешанных с сахаром и миндалем. Появился и новый аромат: мед, капнувший на сочные, созревшие на солнце дыни. Я на собственном опыте убедился, что, может быть, я и не пил бы ее кровь, но ее вкусом я не мог насытиться.

― Если ты забудешь, я тебе напомню, ― многозначительно сказал я.

― Как? ― В ее голосе прозвучало подозрение. Хорошо, значит, она осознает опасность.

― Что бывает с непослушными питомцами? ― Я прижался поцелуем к ее мягкому бедру, и она вздрогнула.

― Я не понимаю, ― сказала она, слегка напрягаясь. ― Ты же не имеешь в виду…

― Я преподам тебе урок, ― продолжил я.

― Я думала, ты уже сделал это. ― Ее слова были наполнены напряженным ожиданием. Еще больше нот спелой дыни наполнили воздух. Я терял ее внимание из-за растущего желания ― и у меня заканчивалось место в штанах.

― Это был урок-наслаждение, подразумевающий награду, ― пояснил я. Я приподнялся на коленях, чтобы видеть ее лицо, когда произнесу важнейшую часть своей лекции. ― Если ты нарушишь границы, которые я установил для твоей защиты, я буду вынужден преподать тебе урок-наказание.

Ее глаза, полузакрытые от возбуждения, распахнулись.

― Ты не сделаешь этого!

― Я обещаю, что сделаю все возможное, чтобы обеспечить твою безопасность, ― твердо сказал я. ― Не пугайся. Подозреваю, что этот урок доставит тебе не меньшее удовольствие, чем предыдущие.

― Что это значит? Что ты накажешь меня?

― Нет, Тея. ― Теперь я понимал ее реакцию. Она представляла себе какую-то современную форму наказания, придуманную просвещенными смертными. ― Это значит, что я тебя отшлепаю.

Ее дыхание сбилось, и медово-дынный аромат полностью перебил запах фиалок. Тея поморщилась под моим взглядом. Она облизала нижнюю губу.

― Я не уверена, как к этому относиться.

Ее тело говорило о другом. Я не был до конца уверен, что наказание заставит ее придерживаться установленных ограничений.

― Это потому, что мысль о наказании возбуждает тебя?

― Я… что… нет… ― Ее ответ был настолько же взволнованным, насколько росло ее возбуждение. ― Почему ты так думаешь?

― Я чувствую твой запах, ― объяснил я ей. ― Он изменился, когда я упомянул о шлепках. Ты бы хотела этого, котёнок? Хочешь, я перегну тебя через колено и сделаю твою попку такого же прекрасного оттенка, как твои щеки сейчас?

Она на мгновение замялась, прежде чем пробормотать:

― Я не знаю.

Но я знал. Чувствовал ее желание. Тею влекло ко мне так же, как и меня к ней. Она жаждала тьмы внутри меня. Вот почему она попросила меня выпить ее кровь. Накануне вечером я доставил ей удовольствие. Я открыл ей глаза на новый мир, полный красоты и теней. Теперь она хотела попробовать и то, и другое.

Я поднялся на ноги и сел на край ее кровати. Затем указал ей на свои колени.

Она приподнялась и некоторое время смотрела на меня, явно нервничая, но ее возбуждение продолжало заполнять комнату. Оно было таким густым, что мне было трудно сдерживать свою жажду крови.

― Я пришел извиниться, котёнок, но, похоже, тебе требуется больше моих уроков. Я остановлюсь, как только ты попросишь, ― пообещал я ей, ― и не буду делать ничего, что оставило бы след.

Ее голова опустилась, и я поднял ее указательным пальцем. Ее щеки были такими красными, что я слышал, как под их нежной кожей пульсирует кровь.

― Почему ты смущаешься? ― мягко спросил я ее. ― Нет ничего постыдного в том, что приносит удовольствие.

― Ты сказал, что я должна вести себя хорошо, ― застенчиво призналась она, ― и я хотела выяснить, как далеко смогу зайти, пока ты не решишь наказать меня.

― Почему? ― Я уже знал ответ, но мне хотелось, чтобы она поняла. Понимание ― это ключ к принятию, а мне нужно было, чтобы Тея знала, что ее желания нормальны.

― Потому что я хочу, чтобы ты меня отшлепал. ― Она сглотнула, и я вспомнил это ощущение на моем члене. ― Я даже не знаю, почему. Я никогда…

― Есть много вещей, которые ты никогда не делала, ― напомнил я ей. ― И нет ничего необычного в том, чтобы желать немного боли, смешанной с удовольствием.

― Это будет больно? ― спросила она.

― Если ты захочешь.

Она немного поёрзала на кровати.

― И ты остановишься, если…

― Да. Сразу.

― Я не уверена, что ты понимаешь принцип действия наказания, ― сказала она, слегка прищурившись.

Я разразился смехом.

― Я говорил о наказании, чтобы найти твои границы, котёнок. ― Я прищелкнул языком. Она могла почувствовать себя глупо от того, что я собирался сказать. ― Как можно лучше научить тебя ценить мои границы, чем проявить уважение к твоим?

Ее рот открылся, когда она поняла, что я имею в виду.

― Есть границы, которые мы не можем пересекать, ― тихо сказал я ей. ― Границы, которые я никогда не пересеку. А ты только начинаешь находить свои собственные границы.

― И ты собираешься помочь мне в этом? ― спросила она язвительным тоном.

― Кто-то должен, ― сказал я, тяжело вздохнув, а затем ухмыльнулся ей.

Она высунула язык.

― Осторожнее, котёнок, ― предупредил я ее. ― За неуважительное отношение ты окажешься у меня на коленях.

Она сглотнула, затем подняла подбородок и пролепетала:

― Обещаешь?

Я указал на свои колени. Секунду она медлила, а затем подползла ко мне и легла животом на них.

― Ты такая красивая, когда кончаешь, ― сказал я ей. ― Такая живая. ― Я положил руку в перчатке на ее попку и стал растирать маленькие круги по ее обнаженной коже. Тея застонала. Этот звук ударил прямо в мой член. Я всегда так на нее реагировал. ― Могу только представить, какой идеальной будет твоя попка с отпечатками моих рук.

― Джулиан, ― осторожно сказала она, ― ты не снимешь свои перчатки?

Ее просьба обвилась вокруг моей груди и сдавила ее. Возможно, когда-нибудь я почувствую себя уверенно и выполню ее, но сегодня точно был не тот день.

― Я не могу, котёнок.

Я расширил круговые движения своей ладони, продолжая согревать ее кожу.

― Хорошо, ― сказала она с легким недовольством.

― Похоже, тебе пока трудно уважать мои границы, ― пробормотал я, свободной рукой зачесывая ее волосы за ухо. Она повернула лицо в ко мне, упираясь щекой в матрас, чтобы посмотреть мне в глаза.

― Похоже, мне нужно преподать урок. ― Она покачивала нижней половиной тела, как будто я мог быть более склонен преподать этот урок, если она будет лучше выставлена напоказ.

― Мы можем прекратить в любой момент, ― сказал я, глядя ей в глаза. Она слегка кивнула.

Я поднял руку и шлепнул ее быстро, но сильно. Тея взвизгнула, и я задержал движение руки в воздухе, чтобы дать ей время остановить меня. Но ее дыхание стало быстрым и поверхностным. Я нанес еще один удар, а затем сделал паузу, прежде чем повторить.