Глава тридцать шестая

Гэвин быстро оглядел комнату, прежде чем снова запрокинуть голову и отойти к дальней стене, чтобы лучше видеть верхний этаж, где только что стоял Дэнни. Однако он казался пустым. Куда бы он ни пошел, но больше не наблюдал за ними сверху. Где он был? Отправился обустраивать другую комнату? Нет. Нет, все это было сделано задолго до этого.

Он подошел к двери на противоположной стороне стены и открыл замок, идентичный тому, который был на предыдущей двери. Пятизначный код.

Гэвин опустил голову, массируя затылок. Он пытался подавить шок и глубокую печаль от того, что рассказала его мама, но это настигало его. Дэнни Бой был его братом. Он читал записи своего брата. Иисус. Он вдохнул и медленно выдохнул. Гэвин знал, что сейчас ему нужно сдерживать свои эмоции, чтобы сосредоточиться на затруднительном положении, в которое их загнал Дэнни, но ему нужно было время. Только оно.

Ты всегда был шумным маленьким засранцем. Шумным и счастливым. Ты должен таким и оставаться. Рад за тебя, Главный Победитель. Слова Дэнни, сказанные, когда он только приехал, вспомнились ему вместе с волной боли. Он помнил Гэвина, в то время как Гэвин ничего о нем не помнил.

Он отвернулся от двери и встретился взглядом с Сиенной. В выражении ее лица было столько понимания, и это омыло его. Как бальзам. Прилив сил. Как раз то, что ему было нужно.

Восстановив концентрацию, он вернулся на середину комнаты и постоял, глядя вверх и прикидывая, смогут ли они забраться друг другу на плечи, чтобы добраться до окна, но он так не думал. Что это? Частные игорные комнаты? Были ли здесь когда-то столы, покрытые войлоком, за которыми делались высокие ставки? Офисы были расположены так, что охрана могла постоянно просматривать зал со всех сторон, но находились довольно далеко от происходящих игр. Даже если бы они встали друг другу на плечи, тот, кто был сверху — его мать, поскольку она была самой легкой, — должен был бы допрыгнуть до окна, а затем подтянуться и перелезть через карниз. Это не сработало бы. К тому же Дэнни был где-то там, наверху, и, если бы он знал, что они пытались взобраться и прыгнуть, ему нужно было бы только протянуть руку и оттолкнуть, и они бы все упали, у кого-то, скорее всего, была бы сломана спина.

Гэвин подошел к Сиенне, которая стояла рядом с его мамой, все еще находившейся у стены, и обнял ее. Она отпустила, и Мирабель вытерла слезу с ее глаза. Она выглядела потрясенной и убитой горем. Опустошенная. Он положил руки ей на плечи.

— Мама. Послушай меня. Мы собираемся выбраться отсюда, а затем отправимся за помощью для Дэнни.

— Он не хочет, чтобы мы выбирались отсюда, Гэвин. Он просто тратит время на все… — она обвела рукой вокруг, и Гэвин мельком взглянул на каракули, похожие на граффити, все оранжевой краской, на стенах, — это.

— Может быть, — сказал Гэвин. — Возможно. Но мы должны продолжать идти, потому что за одной из этих дверей будет выход.

— Гэвин прав, Мирабель, — сказала Сиенна. — Возможно, он предполагает, что мы не справимся вовремя, но он также дает нам возможность. Если бы он хотел, чтобы мы сидели и ждали, пока это здание взорвется, он бы просто связал нас и бросил. Возможно, часть его надеется, что мы выберемся. И если это правда, тогда Гэвин прав: мы не можем сдаваться.

Его мать кивнула, но выглядела неубежденной. Гэвин приподнял подбородок Сиенне, которая слегка улыбнулась ему.

Ты играешь честно, и я буду тоже. Ему вспомнилась строчка из письма Дэнни. Если бы он хотя бы наполовину имел это в виду, то подстроил все это с возможностью — неважно, насколько малой — что у них все получится. Может быть.

Гэвин заметил что-то на земле. Он сделал несколько шагов к этому, прежде чем нагнуться и поднять пенни. Он показал его двум женщинам, которые обе посмотрели на него в замешательстве. Гэвин сунул его в карман. Насколько он знал, Дэнни уронил его, когда был здесь, создавая это оранжевое произведение искусства. Но это могло быть подсказкой.

— Давайте сначала полностью обыщем комнату, — сказал он. — Возможно, он спрятал еще один контейнер с уликами.

Каждый из них пошел в противоположном направлении, ощупывая дверные выступы, заглядывая в углы и вдоль плинтусов. Рядом со стеной была отклеена плитка для пола, и они потратили несколько минут на то, чтобы подергать ее, но, хотя у нее были сбиты углы, казалось, что она в основном была приклеена. Им понадобится монтировка, чтобы снять ее полностью или пощупать под ней.

— Черт, — выругался он, когда они подошли к стене, на которой было больше всего граффити. Казалось, что их подсказки будут содержаться в неряшливых рисунках.

Сиенна отступила назад, чтобы видеть всю главную стену целиком, а Гэвин подошел и встал рядом с ней.

— Это похоже на карту, — сказал он, переводя взгляд с одной пересекающейся линии на другую.

— Я тоже так подумала. Смотри, там есть крестик.

— Крестиком обозначено место, — пробормотал он. — Но какое место?

— Это может быть мост? — спросила Мирабель, указав на арочную форму у подножия стены слева от них.

— Возможно, — пробормотал Гэвин.

— Если это мост, — сказала Сиенна, — тогда это, вероятно, волны. — Она указала на небольшие всплески под аркой.

— Здесь есть несколько мостов, перекинутых через реку Траки, — сказал Гэвин. — Какой-нибудь из них тебе о чем-нибудь говорит?

— Нет. А тебе? — она обернулась. — Мирабель?

Они с мамой покачали головами.

— Однако мост находится вдалеке, — сказала Мирабель. — Похоже, что это, — она указала на пересекающиеся линии над ними, — является основным фокусом.

Гэвин согласился. Но что они должны были увидеть из множества пересекающихся линий, единственным ориентиром которых был далекий мост?

Они все постояли там еще некоторое время, разглядывая детали линий, завитушек. Гэвин еще несколько раз осмотрел комнату, в основном для того, чтобы поддерживать активность, чтобы его не захлестнуло разочарование настолько, что он стал бесполезен. Сиенна выдохнула, отойдя в другой конец комнаты, а затем прислонилась к дальней стене, рассматривая карту.

— О, Боже мой, — сказала она.

— Что?

Она прошла вперед, наклонив голову и уставившись на оранжевый рисунок.

— Это Байоннский мост в Нью-Йорке. Он соединяет Стейтен-Айленд с Нью-Джерси.

— Ты уверена?

— Я думаю, да. Потому что вот эта форма похожа на стадион «Янки». Она указала пальцем на закругленный треугольник справа от Гэвина.

— И смотри, — продолжила она, указав на два узких канала по обе стороны от них. — Это, должно быть, Ист-Ривер, — сказала она, показав направо от них, — а это, должно быть, Гудзон. — Она повела пальцем влево.

— Хорошо, — сказал Гэвин, предвкушение дало ему небольшой прилив энергии. — Так что бы это могло быть? — спросил он, снова указав на крестик, который, очевидно, был центром этой массивной, исписанной каракулями карты без надписей.

— Ну, финансовый район должен быть вон там, внизу, — сказала она, указав на их ноги. — Значит, это здесь, наверху, должно быть... Гарлем.

— Что значит Гарлем для тебя, Си?

Ее голова двигалась взад-вперед над картой, как будто она ориентировалась.

— Это было место, где я работала, — сказала она. Он молчал, наблюдая за ней, очевидно, что-то прикидывая. Точно так же, как коробка в предыдущей комнате была для него, эта карта была для нее? Дэнни разделил комнаты — пока что — сосредоточив внимание на одном человеке?

— Оранжевый, — сказала она, поворачиваясь к нему и его матери, ее глаза горели. — Здесь все в оранжевых тонах. — Она провела рукой по стене.

— Почему? Почему оранжевый?

— Потому что это был цвет дня. — Она слегка покачала головой. — Полиция Нью-Йорка использует систему «цвет дня» для идентификации полицейских под прикрытием, работающих в зонах повышенного риска. Это предназначено для предотвращения дружественного огня. Я была одета в оранжевое во время моего первого крупного ареста.

— В двух словах, — сказал он, пытаясь поторопить ее, не ставя под угрозу детали, которые могли им понадобиться.

Она заговорила быстрее.

— Я была под прикрытием. Наблюдала за раскрытием крупной сделки с наркотиками. На заднем сиденье был ребенок, я могла бы даже не заметить. Но увидела этого ребенка и не сводила глаз с машины. Честно говоря, мне повезло, Гэвин. В любом случае, арест привел к поимке крупного вора в законе. Я получила награду. Это было во всех местных новостях. Это одна из причин, по которой меня быстро повысили до детектива.

Ей не повезло. Для нее это всегда было связано с детьми. Она не могла вынести, когда они становились жертвами, или о них не заботились. И позже он скажет ей, как сильно, черт возьми, любит ее.

— Хорошо, значит, это был крупный арест... здесь? — спросил он, указав на пересекающиеся линии.

Она кивнула, ее глаза были прикованы к месту.

— Да. Да, вот здесь.

— Пять цифр. Ты помнишь почтовый индекс этого района?

Она приложила руку ко лбу, отводя взгляд.

— Боже, их может быть дюжина. Это большой район, и я не знаю, какой именно в этом конкретном месте. Это начиналось бы с один-ноль-ноль.

Вспышка разочарования пронзила его насквозь. Черт. Сколько это было возможных комбинаций? Если бы он лучше разбирался в математике, возможно, он бы знал. А так им просто нужно было начинать пробовать одну за другой.

— Хорошо, тогда давайте начнем, — сказал он, поворачиваясь к двери.

— Подожди, — сказала она, положив руку ему на плечо. — Пенни.

Он полез в карман, достал его и подержал на ладони.

Она взяла монету из его руки и подержала большим и указательным пальцами, мгновение изучая ее, прежде чем, очевидно, увидела, как и он, что это всего лишь обычный пенни. Она вернула его.

— Медь, — сказала она.

— Что? — он спросил.

— Первые значки полиции Нью-Йорка были сделаны из меди, (copper) — поспешно сказала она. — Так появилось название «полицейский» (cop). Мой номер значка в Нью-Йорке состоял из пяти цифр.