ГЛАВА 41

КАТОН

Подачу тока в ошейнике отключают, и я обессиленно падаю на пол. Каждый раз, когда они это делают, раны раскрываются, не давая им времени полностью затянуться. Мне больно, но не так сильно, как от того, что у меня снова забрали Талию.

Я ненавижу это. Чувствую себя беспомощным, бесполезным.

Она моя спутница жизни, и я не могу защитить ее. Меня снова заперли, как зверя, снова держат в клетке, и обычно этого было бы достаточно, чтобы отправить меня в дымку, но зная, что я ей нужен, я пока держусь.

Но они продолжают забирать ее у меня, и это заставляет меня быть на грани, пока я мечусь по камере, гадая, что же сейчас происходит.

Думай, Катон. Разберись в проблеме.

Ее голос звучит у меня в голове, когда наношу удары по стенам и реву.

Думай.

Она нужна им живой. Им нужен ее ум. Им нужны исследования.

Это значит, что она в безопасности.

Я говорю себе это снова и снова, но это не ослабляет мою потребность в паре. Я просто злюсь, а мой звериный нрав стремится добраться до нашей подруги и убить тех, кто посмеет к ней прикоснуться. Она моя.

Не могу поверить, что она не знала. Я горько усмехаюсь. Какой же я дурак. Я должен был проводить с ней каждую свободную минуту, показывая, что она значит для меня и как сильно ее люблю.

Я больше не совершу этой ошибки. Она никогда не будет сомневаться в своем месте в моей жизни или в том, что я принадлежу ей, а она — мне.

Ошейник снова жужжит, опуская меня на колени. С рычанием я борюсь с током. Каждый раз, когда они его используют, я все больше привыкаю к нему, и на этот раз я остаюсь на ногах, борясь с агонией, когда дверь открывается. В комнату вваливаются десять человек с оружием.

— Веди себя хорошо, и мы его отключим. Будешь плохо себя вести, и крошка человечек, которого ты так любишь, будет передаваться между охранниками, пока от нее ничего не останется, — рявкает один из них.

Я рычу, но заставляю себя расслабиться и не нападать на них.

Они причинят Талии боль, чтобы добраться до меня, и я никогда не позволю этому случиться. Я переживу все, что они захотят со мной сделать. Я уже делал это раньше и сделаю снова ради нее.

Они отключают ошейник и, направив на меня пистолеты, медленно выводят из камеры. Я веду себя хорошо, несмотря на то, что мне хочется разорвать их на куски за то, что они просто говорят о ней. Мы идем медленно, так как они не хотят убирать оружие, но, в конце концов, меня приводят в комнату, похожую на мою камеру, только здесь есть стеклянная стена с наблюдательным пунктом, где стоит ученый с жестокими глазами.

Я игнорирую его, когда мне приказывают лечь на металлическую кровать. Я так и делаю, положив руки на подставки, и через мгновение металлические ленты охватывают мою грудь, руки, ноги и шею, удерживая меня неподвижно, пока охранники отступают к стене.

Идиоты.

— Мне нужно полное обследование. Давайте посмотрим, как повлиял ее образ жизни, — говорит доктор, его голос как бы бормочет через стекло. Я смиряюсь с тем, что стану их лабораторной крысой, прикусываю язык и сдерживаю рычание, пока у меня берут кровь.

Они сканируют меня и проверяют каждый сантиметр, даже зубы.

Я принимаю все это и позволяю себе думать только о Талии. Я вспоминаю ее улыбку, смех и ощущение ее рук на моей коже. Это помогает мне успокоиться. Когда они уходят, оставляя меня, я встречаю взгляд ученого, который с любопытством наблюдает за мной.

— Где моя пара? — спрашиваю, желая знать, что с ней все в порядке.

Его злобная ухмылка напоминает мне о тех, кто мучил нас в детстве.

— Талия? — Ученый ухмыляется. — Сейчас она с другим зверем, ее трахают во все дыры, чтобы я мог получить то, что мне нужно.

Дымка взрывается.

С ревом я сажусь, металлические ремни трещат по телу. Раздаются крики, но все это неважно.

Она — все, что имеет значение.

Переполненный яростью, гневом и негодованием, прохожу через всю лабораторию, вырывая оружие у охранников. Ломаю его, хватаю одного за голову и вырываю ему горло. Бросив его труп на пол, я поворачиваюсь к другому, который бьет меня дубинкой.

Все вокруг затуманено и окрашено в красный цвет, жажда крови настолько сильна, что я не смог бы остановиться, даже если бы захотел.

Мои движения быстры и безумны.

Схватив ученого, поднимаю в воздух и разрываю его пополам, его органы и кровь забрызгивают все вокруг. Я не обращаю внимания на крики. Дверь заперта, так что они не могут выбраться, и я почти смеюсь, разрывая их на части. Это слишком просто.

Они так слабы.

Я издаю сокрушительный рев, и слышу, как взвывают сигналы тревоги. Я все еще слышу их крики, но мне все равно — я запрокидываю голову, с моих клыков капает кровь.

Они все мертвы.

Я буду убивать их всех, пока не найду свою спутницу жизни.

ТАЛИЯ

— Нет, отпустите меня! — кричу, когда меня тащат на секретный уровень, о существовании которого я даже не подозревала. Уровень оснащен такой мощной системой безопасности, что понимаю: надежды на побег нет. Слишком много охранников, камер, датчиков, запертых камер и дверей, и я начинаю чувствовать себя беспомощной.

Думала, что им нужен мой ум, так почему они это делают? Почему хотят, чтобы я спарилась с монстром? Если бы я мыслила здраво, то, наверное, смогла бы догадаться, но сейчас, когда меня с криками и толчками тащат по коридору, верх берет инстинкт «беги или дерись».

Я растерянно озираюсь по сторонам, пока меня ведут через лабораторию. По сравнению с теми, в которых я работала, или даже с теми, что внизу, эта — как мясной рынок. Я даже не могу описать то, что вижу. Кругом расставлены колбы, как в бункере, а внутри них — дети-полумонстры в разном возрасте.

На столах разрезаны на кусочки те, что постарше, и даже беременная женщина-монстр. Я поворачиваю голову, и меня рвет от страха, снова и снова.

Ученые — монстры.

Они — зло.

Я знала это, но увидеть такое? Меня тошнит, а охранник кричит и бросает меня на колени.

— Черт! Посмотри на мои ботинки, тупая сука! — кричит один и пинает меня, как собаку.

Я хнычу, в глазах стоят слезы, и оглядываюсь по сторонам.

— Я возьму ее, иди приберись, — приказывает другой, хватая меня и быстро таща за собой, чтобы мне не стало плохо. В конце лаборатории стоят ряды камер со стеклянными стенами. Он выбирает одну наугад, отпирает ее и бросает меня внутрь, после чего закрывает за собой.

Ухмыляясь, он смотрит на меня и говорит:

— Удачи, мне этот нравится.

В этот момент я чувствую дыхание на своей шее.

Я замираю, как добыча, не в силах пошевелиться. Чувствую, теплое дыхание, и поворачиваюсь, не в силах остановиться. Там, возвышаясь надо мной, стоит чудовище.

Он такой же краснокожий, рогатый и клыкастый, но у него ярко-оранжевые глаза, а вместо одного хвоста у него два. Его ноги слегка согнуты, а на спине и по бокам растут длинные острые шипы. Выглядит он просто ужасающе, но я поняла, что некоторые из самых страшных на вид существ на самом деле самые милые и что за красивым лицом может скрываться мерзкая душа.

— Привет, — пискнула я.

Раздается стук в стекло, но я не отворачиваюсь от монстра.

— Не волнуйся, сучка, мы не позволим ему убить тебя. Босс хочет, чтобы он тебя трахнул. Охранник смеется.

— Человек, — шипит монстр, поднимая нос и принюхиваясь. — От тебя пахнет монстром.

Я сглатываю, отказываясь бояться. Уверена, что он чувствует мой страх, но все равно притворяюсь.

— Потому что я — пара монстра.

— Нет, не спарилась. — Он фыркает, вышагивая вокруг меня. — По крайней мере, пока нет.

— Вообще-то у нас не было времени. — Я хмыкаю, а он усмехается, снова останавливаясь передо мной.

— Они хотят, чтобы я тебя размножил, — рычит он, шипя мне в лицо.

— Они могут пойти на хрен, а если ты ко мне прикоснешься, я убью тебя, монстр ты или нет, а потом придет моя пара и разорвет твой труп на куски за то, что ты даже посмотрел на меня, — фыркаю я.

Он смеется.

— Ты мне нравишься. Ты сильная, не то что другие люди, от которых воняет ложью и страхом.

— Я не такая, как они. Я на твоей стороне, — уверяю я. Оглядываюсь на охранника. — Слышишь, ублюдок? Я на их стороне. Пошел ты со своими дурацкими экспериментами, кусок дерьма! — в ярости бью кулаками по стеклу. — Я никогда, блядь, не помогу тебе! — Задыхаясь, я снова смотрю на монстра. — Ты собираешься попытаться меня размножить?

— Нет. — Он качает головой. — Я никогда не сделаю того, что они хотят. Сначала им придется меня убить.

Я немного расслабляюсь, бродя по его крошечной камере без возможности уединения, пока охранник наблюдает за нами, не зная, что делать.

— Кто ты? Ты не похож на тех монстров, которых я знаю.

— Я — Сплайс. Меня создали здесь. Я не знаю ничего, кроме этой лаборатории, — отвечает он, с любопытством наблюдая за мной.

Я смотрю на него, кивая.

— Они изменили твою генетику. Интересно, зачем?

— Ты же ученый, — усмехается он.

— Да, и я собираюсь с помощью своего ума защитить монстров, выяснив, что им от нас нужно, а потом я планирую сжечь все их гребаные исследования к чертям собачим, — беззастенчиво говорю ему.

Он кивает, словно ему нравится этот ответ.

— Я не спариваюсь с нежелающими. Я не буду их марионеткой, как бы они меня ни мучили, и они это знают. Если они бросили тебя сюда, значит, ты им не нравишься.

— Нет, они хотят сломать меня. — Я пожимаю плечами. — Но у них ничего не получится. Мужчины всю мою жизнь пытались. — Я встречаю его взгляд. — Когда я выберусь отсюда, я освобожу вас всех. Вы сможете перебраться за стену вместе с нами, встретить других людей своего вида и найти дом, счастье и будущее.

Он моргает, а затем медленно улыбается.

— Я бы хотел этого... быть счастливым.

Когда он стоит передо мной, дверь открывается, врывается охранник, поднимает пистолет и вышибает монстру мозги, а я кричу. Кричу и кричу, даже когда меня вытаскивают перед хмурым Хейсом.

— Это был его последний шанс, он знал это. Его смерть на твоих руках, Талия. Не волнуйся, тут полно других монстров, которых можно заставить трахнуть тебя, и некоторые из них получат от этого удовольствие. Отведи ее пока назад и успокой зверя. Черт, может быть, в безумии он трахнет ее, и мы получим то, что хотим.