Глава 35

Тиана

Теперь я понимаю, что чувствуют люди, когда знают, что вот-вот умрут.

Мужчина, стоящий передо мной, не мой муж.

От Армани, в которого я влюбилась, не осталось и следа.

Даже мафиози нигде не видно.

Человек, держащий пистолет, соткан из ярости и боли, насилия и мести, потерь и страданий.

С ним невозможно договориться.

Признаю, запись звучит невероятно реально. Слышать голос другого мужчины рядом с моим в такой интимной обстановке – травмирует.

Я не могу перестать качать головой, глядя на Армани. Боль и мучительное выражение предательства в его глазах ощущаются как миллион порезов на моей душе.

Мои брови сводятся вместе, когда я говорю:

— Я бы никогда не причинила тебе такой боли. Я скорее вырву собственное сердце, чем поступлю так с тобой.

Он продолжает смотреть на меня, связь, которую мы разделяли, разорвана, а любовь, которую он испытывал ко мне, исчезла. В мгновение ока он превратился из любви всей моей жизни в опасного незнакомца.

Это безумие.

Ужасающий страх, невыносимая сердечная боль и чистое отчаяние наполняют мою грудь и покрывают кожу тонким слоем пота.

Не могу поверить, что это происходит.

Когда мой взгляд скользит по лицу Армани, я наблюдаю, как все эмоции исчезают из его глаз.

Матерь Божья.

Нет.

Его глаза становятся такими темными, почти черными, а голос обманчиво мягким, когда он спрашивает:

— Ты трахалась с ним на моей кровати?

— Нет!

Я отступаю от него на шаг, чувствуя себя зверем в клетке, на которого вот-вот начнет охотиться худший вид хищника.

— Когда ты с ним познакомилась? — Он делает расчетливый шаг ко мне. — Пока я надрывал задницу ради нас?

Я качаю головой, и прежде чем успеваю ответить, он спрашивает:

— Где ты вообще нашла время? — Он агрессивно усмехается. — Значит, пока я думал, что ты здесь, дома, ты тайком действовала у меня за спиной?

Будет ли иметь значение то, что я скажу?

— Я этого не делала, Армани.

Он поднимает руку и смотрит на пистолет. Проходят мучительные секунды, прежде чем он засовывает его обратно за пояс брюк.

Надеясь, что он успокоится и мы сможем поговорить разумно, я спрашиваю:

— Могу я приготовить тебе кофе? Если мы сядем и поговорим...

Леденящий душу взгляд Армани устремлен на меня.

— Ты заплатишь за то, что предала меня. Я убью твоего любовника у тебя на глазах и заставлю тебя стоять в луже его крови.

Боже Милостивый.

Он резко выдыхает, и на мгновение кажется, что его сейчас стошнит.

— Мне нужно выпить, блять, — рычит он, вытирая лицо ладонью. — Cristo, я даже смотреть на тебя не могу.

Ненависть в его голосе – разрушительная сила, разрывающая в клочья все счастливые моменты, которые мы разделили.

С сокрушительной душевной болью я смотрю, как Армани отворачивается от меня и покидает наш дом.

Я обхватываю рукой живот, отчаянно хватая ртом воздух. Мое тело сотрясается в конвульсиях, и я бегом добегаю до туалета в самый последний момент. Я выплевываю все, что есть в моем желудке, пока желчь не обжигает мне горло.

Падаю на пол, и из меня вырываются рыдания.

Мой идеальный мир продолжает катиться в черную дыру, пока не остается лишь тяжкое беспокойство и страх, что Армани убьет меня.

Если бы я получила подобную запись, услышав Армани с другой женщиной, я бы тоже в это поверила. Большинство улик против меня.

Я ничего не могу сказать или сделать, чтобы защитить себя.

Я видела, что происходит, когда мистер Асланхов выпивает, чтобы ‘успокоиться’. Это всегда приводило к противоположному эффекту.

Мой ребенок.

Поднявшись на ноги, я бросаюсь в спальню. Хватаю сумку с верхней полки и беспорядочно бросаю в нее одежду и туалетные принадлежности.

Паника растет с каждой минутой, потраченной на сборы, и, не выдержав напряжения, я закрываю сумку и спешу на кухню.

Я беру список покупок, прикрепленный магнитом к холодильнику, и пишу короткую заметку, а затем хватаю телефон и запихиваю его в сумочку.

Это все, что я успела взять с собой.

Беги, Тиана. Пока он не вернулся и не убил тебя и твоего нерожденного ребенка.

Я бросаюсь вниз по лестнице и, боясь столкнуться с Армани на улице, бросаю свой багаж в лодку. В течение ужасающей минуты я изо всех сил пытаюсь завести мотор, и когда он наконец-то с ревом оживает, я всхлипываю от облегчения.

Направляя лодку по водному пути, я плыву в центр Венеции, чтобы успеть на поезд.

Куда я пойду?

Что буду делать?

Моя грудь разрывается от невыносимой боли, когда приходит осознание того, что я потеряла.

Я потеряла человека, вокруг которого строила все свое существование. Любовь всей моей жизни.

Я не могу найти в себе силы возложить вину на Армани. Мне больно за ту боль, которую ему пришлось испытать.

Я оплакиваю удивительного человека, которого у меня украли.

Я оплакиваю то счастье, которое было у меня с ним, но которое было жестоко вырвано у меня.

Я никогда больше не почувствую его поцелуев. Он никогда больше не обнимет меня. Я никогда больше не займусь с ним любовью.

Тяжесть утраты грозит лишить меня рассудка и бросить в бездонную яму отчаяния.

Я почти ударяю лодку о берег и вытираю слезы, чтобы разглядеть, куда плыву. Въезжая в оживленный канал, мне приходится снизить скорость и маневрировать между другими лодками и гондолами.

Мое беспокойство резко возрастает из-за потери времени, ведь в любой момент Армани может понять, что я ушла, и отправиться за мной.

Дыхание перехватывает, и я стараюсь следить за тротуарами в поисках хоть какого-нибудь признака Армани.

Не могу поверить, что это происходит.

Это слишком больно. Больнее, чем все, что я пережила в прошлом.

Достигнув платформы, ведущей к железнодорожной станции, я наугад припарковываю лодку и вылезаю. Вытаскиваю свой багаж на тротуар и бегу.

Необходимость добраться до безопасного места и защитить своего неродившегося ребенка заставляет меня бежать быстрее.

Я продолжаю оглядываться через плечо и врезаюсь в женщину, которая проклинает меня по-итальянски. Я даже не извиняюсь, а продолжаю мчаться к железнодорожной станции.

Когда я подхожу к билетному автомату, достаю кредитную карточку Армани и покупаю билет в один конец до Милана. Это недалеко от границы со Швейцарией, где живет Миша.

Схватив билет, я бросаюсь к банкомату и вставляю кредитку в щель. Лихорадочно оглядываясь по сторонам, и снимаю все наличные, какие только можно, пока не исчерпан дневной лимит.

Я запихиваю все это в сумочку и спешу к поезду, забираясь на борт. Запыхавшись и находясь в опасной близости от приступа паники, я нахожу свое место и плюхаюсь на него.

Багаж.

Я встаю и запихиваю его в купе, а затем снова сажусь на свое место.

Иисус.

Мой разум путается, а эмоции в хаотичном беспорядке, пока я пытаюсь отдышаться. Шок продолжает сотрясать меня с силой цунами.

Армани считает, что я предала его. Это единственное, что он ненавидит больше всего и никогда не простит.

Это убило его любовь ко мне.

Это превратило его в монстра, который, вероятно, никогда не перестанет охотиться за мной.

Я обхватываю себя руками за талию и наклоняюсь вперед, из меня вырывается беззвучный крик. Отчаянно нуждаясь в утешении, я начинаю раскачиваться, пытаясь унять душевную боль.

Не в силах утешить себя, я переключаю внимание на своего еще неродившегося ребенка.

Шшш…Мама не допустит, чтобы с тобой что-нибудь случилось. У нас все будет хорошо. Обещаю.

Мое сердце болезненно сжимается, тоска по Армани уже овладела мной.

Я хочу, чтобы моя жизнь стала прежней.

Я хочу, чтобы мой муж вернулся домой и заключил меня в свои объятия.

Я хочу разделить с ним трапезу. Хочу чувствовать его тело поверх своего.

Я хочу, чтобы все вернулось к тому моменту, когда мы были счастливы в последний раз.

Я просто хочу, чтобы Армани обнял меня и сказал, что все будет хорошо.

Но этого не произойдет.

Я отдала ему все, а он выбросил меня, словно я ничто – и все из-за записи.

Кто стоит за этим?

Кто настолько жесток и ненавистен, что хочет уничтожить нас?