30

30





Зачем он мне это говорит? Почему он смотрит на меня этими всезнающими глазами, которые подразумевают, что он знает, что я скрываю? Это уже второй или третий раз, когда он намекает, что для меня безопасно рассказать ему о том, что меня беспокоит. Я восхищаюсь им за мужество, с которым он поделился своим прошлым; я просто еще не дошла до этого.

— Если мы собираемся стать родителями ребенка, мне кажется важным, чтобы мы были честны друг с другом. Ты не можешь построить отношения на слабом фундаменте, — добавляет он.

Я киваю. Что еще я могу сказать? У меня не хватает смелости открыть тебе свой секрет, потому что мне будет ненавистно то, как ты будешь смотреть на меня после этого? Хуже того, я не уверена, как я буду относиться к самой себе. И в этом-то здесь и проблема. Я признаю это, но не знаю, что с этим делать. Я отрезаю кусочек французского тоста и жую его. Сладость сахара в сочетании с заварной текстурой яиц и маслянистыми, хрустящими золотистыми краями тает у меня на языке. Это все равно что есть пудинг из хлеба с маслом, только гораздо лучше.

Раздается стон.

Его пристальный взгляд задерживается на моих губах, затем он протягивает руку и проводит большим пальцем по краешку моих губ. Он сосет свой большой палец, и все мое тело чувствует себя так, словно его готовят на медленном огне... Как французские тосты.

— У тебя там было немного сахарной пудры, — объясняет он. У него хриплый голос. С таким же успехом он мог бы сказать: «Я собираюсь трахнуть тебя». Чего, о боже, признаюсь, я действительно хочу.

Я сосредотачиваюсь на своей тарелке и с удовольствием доедаю оставшуюся часть блюда.

Когда я поднимаю глаза, он наблюдает за мной с ухмылкой.

— Что?

— Ничто не сравнится с женщиной со здоровым аппетитом.

— Помогает то, что твоя стряпня была неплохой.

— Неплохо, а? — Он смеется. Все его поведение расслаблено. Его плечи не напряжены, черты лица открыты. В нем есть общее чувство удовлетворенности, которое так сильно расходится с тем, каким я видела его раньше.

Я оглядываю остров, затем снова смотрю на него.

— Ты действительно не общительный человек, да?

Он откидывается на спинку стула.

— Люди — неизбежное зло, но я не вступаю с ними в контакт без крайней необходимости.

— Так почему же ты решился на такую публичную свадьбу?

— Ты знаешь почему.

— Я знаю, ты сказал, что пиар пойдет тебе на пользу, но я уверена, что даже если бы у тебя не было такого публичного мероприятия, это не помешало бы тому, что ты запланировал для своей компании.

Его взгляд становится непроницаемым.

— Я права, не так ли?

Он не соглашается и не возражает.

Я тянусь за клубникой и отправляю ее в рот.

— Так почему же ты пошел на это... — Я останавливаюсь на полпути, откусывая фрукт, затем смотрю на него. — А ты... — Фраза обрывается не в ту сторону, и я кашляю. Он похлопывает меня по спине, затем пододвигает стакан с водой. Я делаю несколько глотков, затем вытираю слезы со щек. — Это для меня. Ты сделал это для меня. Ты знал, что полученная в результате огласка или дурная слава, — я вздрагиваю, — пойдет мне на пользу.

— Не делай из меня такого альтруиста. Реклама определенно помогает при проведении публичной продажи акций, хотя ты права, это состоялось бы даже без полученного в результате пиара. — Он переминается с ноги на ногу. — И да, я знал, что это скорее поможет твоему бизнесу, чем нет. Кроме того, как ты отметила, было слишком поздно отменять эксклюзивы, которые мы обещали СМИ, так что имело смысл довести это до конца.

— Я... я не уверена, что сказать. — Я начинаю играть со своим кольцом, затем останавливаюсь, когда понимаю, что делаю.

— Почему мысль о том, что я, возможно, принимал близко к сердцу твои интересы, так сильно расстраивает тебя?

— Потому что, — сглатываю я. — Потому что с тобой легче иметь дело, когда ты ведешь себя нехорошо.

— А теперь?

— Теперь... — Я поднимаю на него взгляд. — Я не уверена, что и думать.



Я натягиваю на голову широкополую шляпу, чтобы лучше защититься от солнечных лучей. На мне цельнокроеное майо с высоким вырезом на бедрах и саронг вокруг талии. Я нахожусь на пляже в тени дерева. Мой наблюдательный пункт позволяет мне следить за той частью моря, куда Лиам отправился купаться. Он пригласил меня присоединиться к нему, но я отказалась. Я не только не очень хорошо плаваю, но и ненавижу мочить волосы. Вытирать их потом — сущая мука. А еще я терпеть не могу прятать их под шапочку для плавания.

Таким образом, я получаю лучшее из обоих миров. Я могу почитать последний непристойный роман на своем Kindle, наблюдая, как мистер ходячий-секс рассекает волны, как хищник, которым он и является. Он не настаивал, чтобы я плавала, за что я ему благодарна. И если ему кажется странным, что я предпочитаю сидеть в тени, а не плавать, он этого не показал. Конечно, я воспользовалась возможностью поглазеть на великолепные формы этого засранца, когда он шел к морю. То, как его широкие плечи заслоняли солнце, как от вида его узкой талии и упругой задницы у меня потекли слюнки. Как напряглись мышцы под его мощными бедрами, когда он вошел в воду, а затем напряглись, когда он нырнул в волны. Он исчез из виду на несколько минут, затем я заметила, как он пробирается сквозь воду.

Он хотел, чтобы мы оба ходили обнаженными по пляжу, потому что это частный остров и вокруг никого нет, но мне удалось убедить его, что я слишком ханжа для этого. Я настояла, чтобы мы оба надели наши купальники. У него был такой вид, словно он не собирался соглашаться, но когда я стала умолять его, он смягчился. Честно говоря, я не думала, что он это сделает. Он такой властный, я была уверена, что он откажется, но когда он сказал, что наденет свои плавки, если мне так будет комфортнее... Что ж, я думаю, в тот момент я влюбилась в него еще больше. Есть что-то такое сексуальное в мужчине, который знает, когда требовать, а когда уступить вашим требованиям.

Теперь я разделяю свое внимание между чтением пикантной сцены в моей книге и тем, чтобы внимательно следить за его возвращением. И все же ничто не подготовит меня к тому, что я увижу его сейчас выходящим из волн.

Помните Дэниела Крейга, выходящего из океана в Казино Рояль? Умножьте это на тысячу, и вы получите общее представление о том, что я вижу. Вода стекает с него, и солнечный свет отражается от капель, которые прилипают к его плечам, груди, бедрам. Он держит руки слегка в стороне от туловища, и солнечные лучи косо проникают в пространство между его локтями и талией. У него рельефная грудь, те восемь кубиков, по которым я провела ладонями, рельефны; его талия вогнута, и это только подчеркивает выпуклость в его плавках.

Жар разливается по моей коже. Мой желудок скручивает от вожделения. Лужица влаги прилипает к моей сердцевине. Слава богу, на мне солнцезащитные очки, так что он не может разглядеть, как я пялюсь на него, когда он направляется ко мне. Эти его мускулистые бедра — поэзия в движении, когда он приближается ко мне. Он останавливается менее чем в футе от меня, широко расставив ноги и упираясь ими в песок. Он так близко, что я могу протянуть руку и коснуться волосков, вьющихся вокруг его икр. Мои пальцы покалывает, и я крепко сжимаю свой Kindle.

Вода стекает с его плавок, прилипает к мощным бедрам. У меня пересыхает в горле. Я осознаю, что он смотрит на меня, но отказываюсь поднимать взгляд на его лицо. Если я это сделаю, он определенно обнаружит, что мое лицо раскраснелось, и это не от жары. Пот выступает у меня на лбу.

— Почему на этом острове так тепло? — бормочу я.

— На этом острове свой собственный микроклимат. Вот почему я его купил. Независимо от того, насколько холодно становится в Англии, я знаю, что могу сбежать отсюда и работать в шортах весь день напролет.

— Так вот каково это — быть богатым? Ты можешь заказать свой собственный климат-контроль по индивидуальному заказу?

— Среди прочего.

Что-то в его голосе заставляет меня поднять взгляд, и его бесцветные глаза впиваются в мои. Сегодня они больше напоминают смесь синего и зеленого, принимая оттенки окружающего нас пейзажа. На его лице выражение яростной тоски — что-то обнаженное, голодное и уязвимое. Что-то настолько мощное, что достигает той скрытой части внутри меня. Той, что я все это время оберегала от него. Что-то, что заставляет меня хотеть доверять ему. Рассказать ему свой секрет, сбросить с себя бремя, которое я так долго несла.

Я открываю рот, но тут же спохватываюсь. Вот почему он привел меня сюда. Здесь от него никуда не деться. Куда бы я ни повернулась, он везде рядом. Его взгляд следует за мной, куда бы я ни пошла. Его запах витает в этой хижине, впитанный в каждое бревно, использованное при строительстве дома. Он сказал мне, что спроектировал его сам, и в этом есть смысл. Этот дом во многом похож на него — грубый, но нежный, неукротимый, но с утонченностью, которая течет по его венам.

Я не заключена здесь в тюрьму, но я отрезана от мира. Возникает чувство изоляции, которое одновременно и соблазнительно, и пугает. Та изоляция, которая предупреждает меня, что я так близка к тому, чтобы сломаться. И как только я это сделаю...

Я не смогу контролировать это повествование. Я понятия не имею, как он отреагирует. Он не может развестись со мной — по крайней мере, до тех пор, пока не получит свое наследство. Но что, если он начнет смотреть на меня с жалостью? Я не смогу этого вынести.

Если я проведу еще немного времени в его присутствии... Я не смогу сдерживаться. В конце концов я все ему расскажу. Это неизбежно. Это не значит, что я не могу откладывать. Я вскакиваю на ноги. Выражение его лица удивленное. Я делаю шаг назад, и его взгляд становится настороженным.

— Куда ты направляешься?

— Я знаю, чего ты хочешь от меня.

— Правда?

— Ты хочешь трахнуть меня, не так ли?

Он наклоняет голову. В том, как он оценивает меня, есть что-то хищное.