Грейв не церемонился.

— Я об этом позабочусь, — сказал я, сдавая назад и до чёртиков напугав семнадцатилетнюю Ташу Вуд, потому что я выехал прямо возле её пикапа.

— Сейчас? — переспросил Грейв.

— Сейчас, — мрачно подтвердил я.

***

Ещё вчера у меня не было бы энергии на такое дерьмо, но я проснулся, когда почти голая Лина прижималась к почти голому мне. И это работало куда лучше любых препаратов, что мне прописывали.

Я управлял маленьким, тесно сплочённым департаментом, который служил маленькому, тесно сплочённому сообществу. Несколько тысяч людей, сплетённых общим прошлым даже крепче, чем некоторые семьи. Конечно, мы были грубоватым сообществом, которое часто решало проблемы кулаками и алкоголем. Но мы были сплочёнными. Верными.

Но это не означало, что мы не замечали проблем. Близость к Балтимору и округу Колумбия означала, что проблемы иногда просачивались оттуда. Но чтобы проблемы исходили от офицера в моём департаменте? Такое не прокатит.

Мы были хорошими мужчинами и женщинами, которые посвятили себя службе и защите. И мы становились лишь лучше с каждым вызовом, с каждой тренировкой.

На свете существовала тысяча причин вне нашего контроля, по которым вызов может пойти не по плану. Тысяча возможных ошибок, которые мы могли совершить. И нет смысла добавлять к этому списку предубеждения и дурные замашки.

Так что мы тренировались, учились, анализировали и муштровали.

Но работа всего департамента была столь же хороша, как работа самого слабого его офицера. И Дилтон был самым слабым среди нас.

— Вот и он, — сказал Грейв, предупреждая заранее.

Тэйт Дилтон не потрудился постучать. Он вошёл в мой кабинет так, будто это место принадлежало ему. Он был вполне привлекательным парнем, несмотря на начинавшееся облысение и пивной животик. Его усы меня раздражали, наверное, потому что напоминали маршала Грэхэма, который устроился за свободным столом и решал чёртово судоку.

— Чего изволите, шеф? — спросил Дилтон, присаживаясь и игнорируя остальных людей в комнате.

Я закрыл папку, которую читал, и отложил её в стопку на своём столе.

— Дверь закрой.

Дилтон моргнул, затем поднялся на ноги и закрыл дверь.

— Сядь, — сказал я, показывая на стул, который он только что освободил.

Он снова опустился, откинувшись назад и переплетя пальцы на брюхе, будто он устроился на диване своего дружка смотреть футбол.

— Офицер Дилтон, это Лори Фарвер, — сказал я, представив женщину у окна, на которую он пока что не среагировал.

— Мэм, — сказал он, пренебрежительно кивнув ей.

— Знаешь, Тэйт, когда я был ребенком, у моего соседа был пёс, которого он держал на потолке. Издалека пёс выглядел нормальным. Мягкая золотистая шерсть. Большой пушистый хвост. Пока он сидел на поводке, всё было в порядке. Но стоило выпустить поводок, то всё. Ему нельзя было доверять. Он начинал срываться. Гонялся за детьми. Кусал людей. Мой сосед не заделывал дыру в заборе. Не укреплял поводок. В итоге однажды этот пёс напал на двух детей, катавшихся на велосипедах. Пса пришлось усыпить. А на владельца подали в суд.

Дилтон презрительно скривился, жуя жвачку.

— Без обид, шеф, но мне похер на какого-то соседа и какого-то соседского пса.

Пайпер, устроившаяся в собачьей лежанке под моим столом, низко зарычала.

— Вот в чём проблема, офицер Дилтон. Ты и есть тот пёс. Я не всегда буду рядом, чтобы крепко держать поводок. Суть такова: если я не могу доверять тебе работать в одиночку, то я в принципе не могу тебе доверять. Твои недавние действия прекрасно доказали, что ты не готов служить и тем более защищать. И если я не могу рассчитывать, что ты выполнишь свою работу как можно лучше, тогда у нас серьёзные проблемы.

Глаза Дилтона сощурились, и я заметил в них злобный блеск.

— Может, вы не понимаете, раз теперь торчите за столом, но у меня там дела. Кому-то надо поддерживать порядок.

Я помолчал несколько секунд. Я правда скатывался. И у этого возникли последствия. Дилтон воспользовался ослабевшим поводком, а это означало, что его действия на моей совести, и я должен это исправить.

— Я рад, что ты это поднял. Давай поговорим о том, какое дерьмо ты проворачивал. Например, поставил подножку Джереми Тренту после футбольного матча, упёрся коленом ему в спину и заковал в наручники на глазах у его ребёнка и половины стадиона, когда он всего лишь напомнил, что ты должен ему двадцать баксов за матч Воронов. Или то дерьмо, когда ты позволяешь своему дружку Титусу гонять на тридцать км/ч выше положенной скорости, но при этом останавливаешь чернокожего авиационно-космического инженера и его жену-адвоката по гражданским правам, которые превысили скорость на 5 км/ч. Затем ты вытащил водителя из машины под предлогом... позволь свериться с отчётом, дабы не ошибиться... — я глянул на бумаги перед собой и зачитал: «Постера "Разыскивается" со сбежавшим из тюрьмы заключённым, который висел на нашей доске уже три года».

Лицо Дилтона исказилось в уродливую маску.

— Я контролировал ситуацию, пока не заявились твои шестёрки.

— Когда сержант Хоппер и офицер Баннерджи прибыли на место, ты заковал водителя в наручники, наставил ему синяков и уложил лицом вниз на дорогу прямо в смокинге, пока его жена снимала твои действия на телефон. Согласно их отчёту, от тебя пахло алкоголем.

— Хрень собачья. Хоп и эта сука на меня нацелились. Я заметил, что подозреваемый хаотично ехал, превышая допустимую скорость и я...

Такое чувство, будто кто-то включил во мне свет. Ушло ледяное онемение, тёмная бездна. На их месте взбурлила тлеющая злость, согревшая меня изнутри.

— Ты прое*ался. Ты поставил своё эго и предубеждения превыше своей работы, и тем самым подверг риску свою работу. Ты подверг риску этот департамент. Более того, ты подверг риску жизни людей.

— Хрень собачья, — пробормотал Дилтон. — Эта сучка-жена размахивает своим юридическим образованием и угрожает?

— Офицер Дилтон, с этого момента вы отстранены от работы с сохранением заработной платы, но лишь потому, что таков протокол. До окончания полного расследования ваших действий как офицера. Я бы не рассчитывал на эту зарплату.

— Ты не можешь так сделать, бл*дь.

— Мы начинаем официальное расследование. Мы поговорим со свидетелями, жертвами, подозреваемыми. И если я увижу повторяющуюся тенденцию злоупотребления полномочиями, то лишу вас жетона окончательно.

— Такого не было бы, будь Уили всё ещё здесь. Ты украл этот кабинет у хорошего мужика и...

— Я заслужил этот кабинет и работал чертовски усердно, чтобы люди вроде тебя не злоупотребляли своими бл*дскими полномочиями.

— Ты не можешь так сделать. Тут нет представителя профсоюза. Нельзя отстранить меня по какой-то херовой причине без представителя.

— Мисс Фарвер и есть твой представитель профсоюза. Хотя я думаю, она едва ли будет расшибаться в лепёшку, услышав твою реакцию. Мистер Питерс? Мэр Свенсон, вы всё ещё с нами? — спросил я.

— Всё ещё здесь, шеф Морган.

— Ага. Все слышал, — донеслись ответы по громкой связи.

— Офицер Дилтон, мистер Питерс — солиситор Нокемаута. То есть, адвокат, представляющий интересы города, если вам нужно определение. Мистер Питерс, Нокемауту нужно, чтобы я поднял ещё какой-то момент с отстранённым офицером Тэйтом Дилтоном? — спросил я.

— Нет, шеф. Полагаю, вы всё осветили. Мы будем на связи, офицер Дилтон, — зловеще пообещал адвокат.

— Благодарю, Эдди. Как насчёт вас, мэр Свенсон? Хотите что-то сказать?

— Мне хотелось бы сказать много чего нецензурного, — ответила она. — Вам всем повезло, что мои внуки в одной машине со мной. Скажем так, я предвкушаю полное расследование, и как сказал шеф Морган, если мы найдём тенденции к злоупотреблению, я без колебаний надеру вам з-а-д-н-и-ц-у.

— Спасибо, мэм. Намёк понят, — я посмотрел на Дилтона, который залился ярким оттенком лобстера. — Прошу сдать жетон и табельное оружие.

Он вскочил со стула так, будто под ним выпрямилась пружина. Его руки сжались в тугие кулаки вдоль боков, в глазах сверкала ярость.

— Хочешь замахнуться на меня — вперёд. Но имей в виду, что у этого тоже будут последствия, а ты и так увяз в них по уши, — предостерёг я. — Подумай хорошенько.

— Такое не пройдёт, — прорычал он, швырнув жетон и пистолет на мой стол и в процессе опрокинув табличку с моим именем и должностью. — Это должно быть братством. Ты должен был прикрыть мне спину, а не верить на слово паре засранцев-чужаков или какому-то жалкому пьянице, чьи лучшие годы остались в школе.

— Можешь сколько угодно трепаться о братстве, но правда в том, что ты работаешь на этой работе ради своей выгоды. Ради демонстрации власти. Это не братство. Это просто жалкий паренёк пытается строить из себя большого мужика. И ты прав, такое не прокатит. Ни со мной, ни с ними.

Я показал на окно, за которым стояли остальные офицеры Нокемаута — даже те, у кого сегодня был выходной. Руки скрещены на груди, ноги расставлены. Грейв позади Дилтона удовлетворённо хмыкнул.

— А теперь убирайся из моего участка.

Дилтон рванул дверь с такой силой, что она отскочила обратно от стены. Он вылетел в общее офисное пространство и окинул гневным взглядом остальной департамент.

Остановившись на Таши, он наехал на неё, нависая над ней.

— Какие-то проблемы, малявка?

Я уже наполовину встал, а Грейв уже рванул на порог, но Таши улыбнулась ему.

— Теперь уже нет, мудак.

Бертл и Уинслоу встали позади неё, усмехаясь.

Дилтон поднял палец, ткнув ей в лицо.

— Иди нах*й, — он сердито посмотрел на остальных офицеров и показал на них. — И вы тоже нах*й катитесь.

С этими словами он вылетел из участка.

— «Теперь уже нет, мудак»? Баннерджи, да ты отжигаешь, — Уинслоу хлопнул её по плечу.

Она просияла так, будто учитель только что дал ей поощрительную звёздочку. Даже я невольно улыбнулся.