— А мы можем не говорить об этом или о других гипотетических преступлениях, когда в шести метрах от нас сидит федеральный маршал? Вы двое не можете играть в чёртова Скуби Ду посреди федерального расследования.

— Я оскорблён, — объявил Люсьен.

— Тогда ты оскорбляйся, а я буду взбешённым, — решил Нокс.

Я взял своё пиво, хоть и не хотел его пить.

— И что же тебя так оскорбляет?

— То, что ты сомневаешься в моих способностях.

Честно говоря, Люсьен был практически корпоративным агентом 007. Вот только он был американцем, предпочитал бурбон, а не мартини, и работал в суровом мире политического консультирования, который наверняка имел некоторое сходство с международным шпионажем.

Он не распространялся о деталях того, что именно его компания делала для своих клиентов, но не надо быть гением, чтобы понимать — далеко не всё было законным.

— Я не знаю ничего о своих способностях. Но я знаю, что из нас троих ты единственный, кто реально сидел в тюрьме.

Это был пи**ец какой подлый удар, и мы все это знали. Чёрт, да я сам хотел врезать себе по роже.

— Извини, дружище, — сказал я, потирая большим пальцем местечко между моих бровей. — В последнее время я стал несдержанным.

Моё терпение, скорее всего, вытекло из меня вместе с той лужей первой отрицательной на обочине дороги. Вот почему мне не хотелось находиться в обществе людей.

Он пренебрежительно махнул рукой.

— Да всё нормально.

— Нет. Не нормально. Ты всегда меня поддерживал, Люси, а я как мелочный мудак наезжаю на тебя. Я прошу прощения.

— Если вы двое начнёте обниматься, я ухожу, — пригрозил Нокс.

Чтобы побесить его, я притянул Люсьена в медвежьи объятия. Моё плечо заныло, но почти в хорошем смысле слова.

Люсьен дважды хлопнул меня по спине. Я знал, что мы придуриваемся перед моим братом. Но всё же моментальное прощение от моего самого давнего друга как будто дарило почву под ногами. Это блекло в сравнении с тем укореняющим жаром, что будило во мне прикосновение Лины. Но это всё равно имело значение.

Мы повернулись к Ноксу, улыбаясь.

— Пиво с собой заберёшь? — поинтересовался я у него.

— Засранцы, — буркнул Нокс.

— Я правда сожалею, Люси, — повторил я.

— Ты прощён. Ты многое пережил.

— Ты поэтому торчишь в городе в вечер понедельника, вместо того чтобы управлять своей злобной корпоративной империей?

Губы моего друга изогнулись.

— Серьёзно, дружище, если ты в городе лишь для того, чтобы присматривать за мной, то ко мне и так приклеился мистер Вооружённые Усы, — сказал я, кивнув в сторону Нолана. — Тебе не нужно торчать здесь и терять свои деньги.

— Управление злобной корпоративной империей подразумевает наличие команды, которая может справиться сама, пока я занят другим.

— Ты же не мотаешься туда каждый день, нет? — дорожное движение в северной Вирджинии представляло собой особенный круг ада.

Нокс хрюкнул.

— Не прослезись от этого жеста. У империи есть вертолёт. Люс просто использует тебя как повод позабавиться со своей игрушкой.

— Главное не приземляйся на крышу начальной школы. Мне не надо, чтобы вдобавок к федералам и маршалам меня донимала ещё и ФАА³.

— Как дела с планированием свадьбы? — спросил Люсьен, меняя тему.

— Вы можете поверить, что Маргаритка подумывает о белых льняных скатертях на столиках? Ну типа, ёб вашу мать, это вечеринка в Нокемауте, мы же будем проливать всякое дерьмо. Я не хочу, чтобы наш приём выглядел так, будто столики застелены простынями, на которых кто-то обоссался, а потом был убит.

Мой брат определённо умел нарисовать нужный образ.

— Так что ты выбрал? — спросил Люсьен.

— Тёмно-синие, — с гордостью сказал Нокс.

— Прекрасно, — Люсьен одобрительно кивнул.

— Между прочим. Вы оба шаферы, — мой брат взглянул на меня. — Пожалуй, ты можешь быть главным шафером.

***

Я вытерпел час и пятнадцать минут и чертовски гордился собой. Я потягивал вторую бутылку пива, давал в основном подходящие ответы и попрощался, когда Наоми позвонила Ноксу и сказала, что Уэйлон погнался за скунсом, на которого он запал, и тот его обрызгал. Опять.

Мы попрощались, и я изо всех сил постарался не рвануть к двери.

Я даже помедлил у столика Нолана, пока тот надевал пальто.

— Мне тут три метра дойти до двери. Думаю, я и сам справлюсь, — сказал я ему.

— Тебе решать, шеф. Постарайся не оказаться в канаве, изрешечённый пулями.

— Сделаю всё возможное, — соврал я.

Я вышел в прохладную ночь, и дверь бара, закрывшаяся позади меня, отрезала свет и музыку. Что-то казалось неправильным. Стоя под фонарём, в считанных метрах от входной двери на второй этаж, я чувствовал себя выставленным напоказ, уязвимым, напряжённым. Кто-то или что-то тут притаилось.

Это он? Дункан Хьюго вернулся закончить начатое? Или это лишь в моём воображении?

Я глянул в обе стороны вдоль по улице, ища источник зловещего ощущения, зародившегося во мне.

В моих руках началось покалывание. Оно началось в ладонях и распространилось в пальцы.

— Бл*дь. Не сейчас, — прошептал я себе под нос. — Не здесь.

В темноте не притаился никакой стрелок. Единственным злодеем здесь был глюк в моём мозгу.

Покалывание превратилось в жжение. Я стиснул руки в крепкие кулаки, пытаясь прогнать ощущение. Прежде мне удавалось его остановить. Но я знал, что уже слишком поздно.

Лёгкий слой пота покрыл моё тело, тогда как внутри я чувствовал себя промёрзшим до костей.

— Ну же, дружище. Держи себя в руках, — выдавил я сквозь стиснутые зубы.

Но кольцо вокруг моей груди сжималось всё теснее и теснее. Задержанное дыхание начало покидать лёгкие. Все звуки в ушах притихли, сменившись приглушёнными ударами моего собственного сердца.

Моё дыхание превратилось в слабый свист.

Это нельзя было остановить. Нельзя успокоить себя уговорами. Холодный пот ручьями стекал по моей спине.

— Бл*дь.

Мои руки сжались в кулаки, а кольцо вокруг груди продолжало сжиматься ещё теснее. Моё сердце бешено стучало под рёбрами, ноющая боль усиливалась. Я сумел войти внутрь и добраться до основания лестниц, ведущих к квартирам на втором этаже, прежде чем мои ноги подкосились. Я врезался в стену и сполз на холодный кафель.

— Не реально. Это не реально, бл*дь, — повторял я между слабыми выдохами.

Паника никогда не решала проблему. Никогда не шла на пользу в кризисные моменты. Будучи копом, я вбил себе это в голову. Меня обучали оставаться спокойным, следовать протоколу, действовать по инстинктам. И всё же никакие протоколы, никакие тренировки не подготовили меня к таким атакам.

Я одновременно горел и замерзал. Боль расходилась по моей груди, в глазах начинало темнеть, и плясали искорки света.

Я ненавидел себя. Ненавидел слабость. Нехватку контроля. Ненавидел мысль о том, что всё это в моей голове. Что это могло случиться когда угодно. Я не мог выполнять свою работу, если свернулся бл*дским комком на земле. Не мог защитить этот город, если даже себя не мог защитить от монстров в своей бл*дской голове.