4

Иден

Навигационная система сообщает мне, что я в двадцати минутах езды от адреса, который моя мама ввела в систему, поэтому я заезжаю на заправку впереди, чтобы уделить себе минутку.

Пять часов. Я веду машину уже пять часов, мое сердце разбивается с каждой пройденной милей. Я сейчас в таком замешательстве. Что, черт возьми, представляет собой моя жизнь, и почему, черт возьми, все это происходит со мной?

Я так много раз пыталась дозвониться маме, что с каждым разом все больше впадала в панику, когда линия переключалась на голосовую почту. Пока она, наконец, не прислала мне сообщение, говорящее, что с ней все в порядке, но она не может говорить.

Не может говорить? Я пересекала штаты против своей воли, чтобы попасть в город, в котором не хотела быть, потому что внезапно наши жизни оказались в опасности.

Судя по намекам на правду, которую она излила, возможно, мы всегда были в опасности, а я просто была защищена от нее. Это отчасти оправдывает, почему мы никогда не оставались надолго на одном месте — мы были в бегах. И все же я до сих пор не знаю, от кого.

Заправляя G-Wagon, я беру свой любимый пакет шведской рыбы и бутылку персикового чая со льдом. Сижу в тишине и размышляю о своей жизни. Меньше недели назад я жила своей жизнью, веселилась с Лу-Лу и нежилась на солнышке. Сейчас я почти в четырехстах милях от того места, которое в последний раз называла домом. Одна. Я надеюсь, что моя черная Amex продолжит работать, иначе я понятия не имею, как я буду жить дальше.

Мой взгляд скользит по заднему сиденью моего внедорожника, которое завалено чемоданами и коробками. Я до сих пор не могу поверить, что моя мама упаковала все мои вещи, пока я спала.

Вздохнув, я завожу машину и продолжаю следовать указаниям. Всю дорогу я бросала взгляды в зеркало заднего вида, проверяя, нет ли за мной слежки. Но я была чертовски глупа и не взглянула на их номерной знак, а ведь повсюду черные внедорожники.

У меня нет сил подключать свой музыкальный аккаунт, поэтому я предпочитаю слушать радио. Из динамиков начинает звучать — Fairytale Livingstone, и мое сердце почти останавливается. Возможно, сейчас неподходящее время для прослушивания этих текстов, но это чертовски иронично, и я, кажется, не могу от этого избавиться.

Я пришла к осознанию того, что мне нужно узнать, что, черт возьми, происходит, почему мои родители были вынуждены прятаться со мной, и тогда я смогу найти выход из этой передряги.

Больше не быть наивной Иден, какой я была. Мне нужно носить свое лицо отдохнувшей сучки, как маску. Мне не нужны никакие привязанности или связи с людьми здесь. Мне просто нужно разобраться во всем этом дерьме и найти решение. Почему нам угрожают и убивают?

Очевидно, что в моих собственных маме и папе есть нечто большее, чем я когда-либо осознавала, и, хотя я не всегда на короткой ноге с мамой, я предпочла бы быть с ней, чем в каком-то городе с совершенно незнакомыми людьми.

Проезжая по тихой дороге, вдоль которой нет ничего, кроме пальм, я замечаю впереди указатель.

ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В НАЙТ-КРИК

Где ярко светит солнце и сильно разбиваются волны.

Дрожь пробегает у меня по спине. Надеюсь, это не метафора для чего-либо. Но интуиция подсказывает мне, что моя простая жизнь ушла навсегда.

Следуя указаниям, пейзаж постепенно начинает меняться по мере того, как появляется центр города. Магазины, бары, рестораны — здесь есть все. Многие из них, похоже, являются предприятиями малого бизнеса, но время от времени встречаются и дизайнерские лейблы.

Я не пропускаю закусочную In-N-Out Burger drive, и я делаю мысленную заметку посетить ее как можно скорее. Я смогу лучше исследовать мир с бургером в руке.

Моя скорость замедляется, когда я замечаю самый потрясающий вид впереди — океан. От этого зрелища у меня по рукам бегут мурашки. Прошло так много времени с тех пор, как я могла увидеть океан, чувствовать, как волны разбиваются о мои ноги, а пальцы ног зарываются в песок.

Что, черт возьми, заставило моих маму и папу уехать отсюда? Потому что прямо сейчас я, кажется, не вижу ни единой причины. Найт-Крик потрясающий.

С каждым поворотом я обнаруживаю, что приближаюсь все ближе и ближе к воде, и даже в этих экстремальных обстоятельствах я взволнована перспективой оказаться так близко. Мое возбуждение мгновенно сменяется чувством вины. Вины за то, что я такая чертовски эгоистичная. Но если я должна быть здесь, я, по крайней мере, заслуживаю чего-то, что заставит меня улыбнуться, я думаю.

Дома становятся все больше, и какими бы большими ни были мои дома в Аризоне, это серьезно новый уровень. Все они имеют прямой выход к пляжу.

— Шестьсот футов влево, и вы достигли места назначения.

Мое возбуждение мгновенно улетучивается, когда я вспоминаю, зачем я здесь, и неизвестный мир, который ждет меня в этом доме.

Останавливаясь в нескольких домах от дома, я смотрю на дом Фримонтов. Почему я должна оставаться здесь? Какое значение это имеет?

Черт возьми. У меня так много вопросов и далеко не достаточно ответов, но единственный способ получить их — это вырастить несколько здоровенных яичников и выяснить это.

Мой телефон вибрирует на приборной панели, отвлекая мое внимание от дома. Я молюсь, чтобы это была моя мама, но на экране мелькает имя Лу-Лу.

Я не разговаривала с ней с вечера вечеринки. Я отправила быстрые односложные ответы с помощью текстовых сообщений, но это все. Я была слишком занята, оплакивая смерть моего отца и погружаясь в жалость к себе, чтобы предложить что-то еще.

Однако прямо сейчас я могла бы воспользоваться ее дерзостью, чтобы завести себя.

Проводя пальцем по экрану, я отвечаю на ее звонок и сразу же переключаю ее на громкую связь.

— Привет, Лу, — бормочу я и слышу, как она ахает от удивления, что я ответила.

— Не говори мне — привет, Лу, как будто ты не избегала моих звонков, — ворчит она, и я качаю головой.

— Ты бы предпочла, чтобы я сказала: "какого черта тебе нужно, Лу?" Мой отец умер, а я вдруг сижу на побережье Калифорнии, и моя жизнь буквально переворачивается с ног на голову?

Мой сарказм встречает абсолютная тишина, и я мгновенно чувствую себя стервой.

— Я пыталась позвонить и поддержать тебя по поводу твоего отца, Иден, и именно из-за этого я не буду обращать внимания на твое отношение. Но какого черта ты делаешь в Калифорнии? Я подумала, что ты, возможно, оценишь вечеринку и немного алкоголя. Это поможет тебе забыть обо всех заботах на минуту, но я не могу предложить этого, если ты так далеко.

Вытаскивая невидимые ворсинки из своей толстовки с капюшоном, я сожалею о выборе одежды моей матерью этим утром, не желая ничего больше, чем иметь возможность сделать именно это с ней.

—Честно говоря, я даже сама не знаю, Лу. Кажется, в моей жизни есть многое, о чем я не подозреваю, — бормочу я, не находя облегчения в разговоре с кем-либо.

— Так что, ты теперь не вернешься домой? — спрашивает она, и я слышу смех на заднем плане. Вероятно, ее брат и его банда снова устраивают беспорядки, их обычные подшучивания доносятся по телефону.

— Я не думаю, что Уайт-Ривер когда-либо по-настоящему был моим домом, — признаюсь я, откидывая голову на подголовник и делая глубокий вдох. Лу-Лу живет в одном доме с самого рождения. Она не понимает нормальности переезда, возобновления жизни. Я понимаю. — И теперь я, по-видимому, нахожусь в своем новом временном доме на обозримое будущее.

— Что, черт возьми, произошло, Иден? — Ее выбор ругательств почти вызывает улыбку на моих губах, но вид того, как кто-то открывает входную дверь моего нового дома, привлекает мое внимание.

—Не знаю, Лу, но я постараюсь держать тебя в курсе. Я скоро позвоню.

Завершая разговор, я наблюдаю, как парень постарше, примерно возраста моих родителей, подходит к концу подъездной дорожки и смотрит прямо на мой внедорожник. Уперев руки в бедра, он смотрит вниз, на свои ноги, словно собираясь с духом, проводит пальцем по лицу, прежде чем кивнуть головой. Одним быстрым движением он машет рукой в моем направлении, поощряя меня двигаться вперед.

Откуда, черт возьми, он знает, что я здесь? Или кто я такая?

Отсюда я вижу напряжение на его лице, и именно этот взгляд заставляет меня ползти вперед и заезжать на подъездную дорожку, как он указывает.

Мое сердце бешено колотится в груди, а ладони потеют, когда я чувствую, как он смотрит на меня сверху вниз, ожидая, когда я выйду из внедорожника. Я делаю глубокий вдох и делаю непроницаемое лицо, не желая, чтобы кто-нибудь видел мои эмоции.

Открыв дверь, я медленно выхожу из машины, оставляя дверь открытой, и подхожу к капоту, глядя на парня, стоящего с другой стороны. Его глаза опухли, а лицо покраснело, когда он пытается взглянуть на меня. На висках у него седые волосы, которые переходят в отросшую бороду. Его голубые глаза выглядят печальнее моих, и я не думала, что это возможно.

Он плакал?

Прочищая горло, он смотрит вдаль. — Вы, должно быть, Иден. Я, я, Ричард.

Я не знаю, через что проходит этот человек, но я чувствую его боль отсюда.

— Да, это я, — бормочу я, нервно заламывая руки перед собой. — Почему я здесь? — Спрашиваю я, не желая тратить время на светскую беседу.

Его темно-синие глаза впиваются в мои, когда он потирает затылок. — Потому что они так считают. Не позволяй фальшивым предлогам этого города обмануть тебя, Иден. Каким бы красивым это ни выглядело на первый взгляд, оно прогнило насквозь. Мы все марионетки в их больших играх, и они получают удовольствие, играя нашими жизнями. — Повернувшись, он идет обратно к входной двери, останавливаясь перед тем, как снова войти внутрь. — Чувствуй себя как дома. Твоя комната — третья дверь направо на верхнем этаже.

С этими словами он ушел, а я осталась у своего внедорожника в еще большем замешательстве, чем раньше.