20.
20.
КАДЕНС
Телохранитель Джарода Кросса ждет меня на парковке после школы. Я чувствую, как меня передергивает, когда я смотрю в его тенистые глаза. Всю свою жизнь я была рядом со склизкой стороной тьмы и чувствую, что от этого парня что-то исходит. Что-то, от чего мне становится не по себе.
Звонит мой телефон.
Это неизвестный номер.
Интересно, это мама?
— Алло?
— Каденс. — Наполняет мои уши прокуренный голос Джарода Кросса за миллион долларов. — Люсьен ждет тебя на парковке. Ты его видишь?
— Да.
— Боюсь, я готовлюсь к концерту, поэтому мне нужно, чтобы ты пришла ко мне. Ты не против?
Что-то в его тоне подсказывает мне, что на этот вопрос есть только один правильный ответ.
Я поджимаю нижнюю губу. — Да.
— Увидимся через несколько минут. — Говорит Джарод Кросс. — Я рад нашему сотрудничеству.
— Я еще не сказала вам свой ответ.
— Ты умная девушка. Я знаю, что ты меня не разочаруешь.
По моей коже пробегают мурашки. Я кладу трубку и подхожу к мужчине, одетому в черный костюм, несмотря на злую жару.
Я делаю это не ради себя. Я делаю это не ради денег.
Я делаю это ради Серены.
Она заслуживает того, чтобы ее вернули на законное место, а человек, который лгал о ней и разрушил ее жизнь, должен быть наказан. Я не остановлюсь, пока не добьюсь и того, и другого. Что бы мне ни пришлось сделать, чтобы заполучить улики Джинкс, я готова это сделать.
Люсьен пристально смотрит на меня. Он открывает заднюю дверь.
Я забираюсь внутрь, и он захлопывает ее.
Сердце подпрыгивает к горлу. Я впиваюсь ногтями в ремень безопасности, пока он отъезжает.
Должна ли я сказать Датчу, где нахожусь?
Эта мысль потрясает меня до глубины души. Почему я думаю о нем? Вместо того, чтобы быть девушкой в беде, я должна сама найти выход.
И все же. Это лучше, чем ехать с каким-то незнакомцем, от которого мурашки по коже.
Но если я позвоню Датчу, что я ему скажу?
«Я думаю, что твой отец опасен, поэтому я хочу отказаться от сделки, которую заключила с ним. Ты можешь приехать и спасти меня?»
Не существует реальности, где это было бы воспринято с пониманием.
Я сама по себе.
Быстро подумав, я поставила телефон на запись и положила его под бедро.
— Вас зовут Люсьен?
Я начинаю непринужденный разговор.
В зеркале заднего вида мелькают черные глаза-бусинки.
Я заставляю себя улыбнуться.
— Как давно вы работаете на мистера Кросса?
Наступает долгое молчание.
Я думаю, что он не собирается отвечать, но в конце концов он говорит:
— "Около пяти лет.
— Правда? Судя по тому, как вы общаетесь, я думала, что вы работаете с ним с самого начала его карьеры.
Рот Люсьена сжимается в тонкую линию.
Я прочищаю горло.
— Куда вы меня ведете?
По-прежнему ничего.
— Что мистер Кросс хочет, чтобы я сделала?
По-прежнему ничего.
Мое сердце бьется о ребра. Я впиваюсь ногтями в телефонную трубку, размышляя, что делать дальше.
Что-то не так.
Этот человек. Эта поездка. Просьба рок-звезды.
— Тебе не нужно это записывать. — Говорит Люсьен, его голос хрустящий и сухой. — Мистер Кросс не причинит вам вреда. — Его глаза снова смотрят на меня. — Нет, пока вы сотрудничаете.
Мои ноздри вспыхивают. Понимает ли он, как это звучит? Возможно, в голове Люсьена это должно было утешить меня, но я услышала лишь «мистер Кросс причинит тебе боль, если ты не будешь сотрудничать»
Я облизываю губы и выключаю запись. Он все понял. От этих обстоятельств никуда не деться. Все, что я могу сделать, — это поверить, что не совершаю самую большую ошибку в своей жизни.
Люсьен возвращает свой холодный взгляд на улицу.
Остаток пути проходит в удушающей тишине.
Наконец он останавливает машину у огромной арены. Перед входом стоят папарацци, но никого из них нет сзади.
Мотор машины глохнет.
Люсьен открывает передо мной дверь, словно я кто-то важный.
Я поднимаю взгляд на его лицо.
Он смотрит на меня с жестоким блеском в глазах. Он напоминает мне того ребенка в детском саду, который сажал муравьев в лужи, чтобы посмотреть, как они утонут.
— Туда. — Он показывает на дверь с символом тигра на ней. — Он ждет там.
Я, спотыкаясь, прохожу мимо него, радуясь, что нахожусь вдали от его странно тревожного присутствия.
Лестница, ведущая к сцене, большая и деревянная. Мои кроссовки громко стучат по ним, но звук поглощается мощной какофонией наверху. Над сценой проносятся гигантские подъемные краны. Мужчины в футболках с надписью «ЧЛЕН КОМАНДЫ» на спине отчаянно суетятся.
В кругу этого хаоса, спокойный и зловеще красивый, стоит Джарод Кросс. Он держит гитару, натянутую на его длинное худощавое тело. Татуировки украшают его грудь и большую часть рук, которые выставлены напоказ благодаря черной футболке. Все огни направлены на него, освещая его лицо белым и загадочным светом.
Он поворачивает голову в сторону, и я вижу Датча. То, как они держат свои гитары с небрежной грацией, то, как они оба без страха стоят в центре прожектора, манит странным и греховным образом.
Голубые глаза Джарода Кросса распахиваются, и он окидывает взглядом сцену, словно чувствуя мое присутствие. Он видит меня, и медленная, уверенная улыбка растягивается по его лицу. Как у кота, который поймал мышь там, где ему нужно.
— Каденс.
Он взмахивает гитарой над головой одним плавным движением. Кто-то подходит и берет у него гитару.
Я уверена, что выгляжу так же ошеломленно, как и чувствую себя, но не могу найти в себе силы скрыть выражение лица. Я впервые стою на профессиональной сцене. Хотя в Redwood Prep серьезно относятся к музыке, это не школьная презентация. Это совсем другой уровень.
— Ты здесь.
Джарод щелкает пальцами.
Волшебным образом перед ним появляется бутылка с водой.
Он откручивает крышку, делает глоток и протягивает обратно.
Бутылку быстро убирают.
Он опускает руку мне на плечо.
— Пойдем. Пойдем со мной.
Я спотыкаюсь рядом с ним, удивляясь, когда, черт возьми, я уснула и мне начали сниться рок-звезды, устраивающие мне экскурсии по сцене.
— Все, — Джарод Кросс жестом указывает на свою группу, — это лучшая студентка Маллиза — Каденс Купер.
Музыканты вздергивают подбородки в знак приветствия.
Мой желудок нервно сжимается.
— Привет.
— Маллиз выбрал ее?
Бас-гитарист скользит по мне взглядом.
— Откуда вы знаете мистера Маллиза? — Спрашиваю я.
— Он играл с нашей группой. Недолго. — Говорит Джарод. — Может, сейчас его и нет с нами, но ты никогда не забываешь своего товарища по группе.
— А на чем вы играете? — Спрашивает барабанщик.
Это высокий, худой парень, весь в татуировках. Его волосы настолько лохматые, что скрывают большую часть лица.
— На пианино. — Бормочу я.
— Пианино? — Он качает головой. — Неплохо.
— Мы здесь гитарные фанаты, но пианино уважаем. Никакой ненависти.
Бас-гитарист ударяет кулаком в грудь.
— Вам стоит сыграть что-нибудь.
— Да, определенно. Дайте мне послушать, на что Маллиз поставил свою жизнь.
Джарод хихикает.
— Каденс?
— Я не могу.
Слова вылетают со скрипом. Тихим и страшным.
Поставь меня против такого яростного монстра, как Датч Кросс, и я буду сражаться до последнего.
Попросите меня играть перед толпой, и я потеряю весь свой огонь.
— Почему бы и нет?
Джарод вздергивает бровь.
— У меня страх сцены. — Признаюсь я, сжимая руки в кулаки.
Вся группа замолкает.
Джарод изучает меня долгим взглядом, его взгляд скользит от моих длинных волос до пыльных кроссовок.
— Какие отношения у тебя были с Маллизом?
Все в группе разом напрягаются.
Я тоже. На что, черт возьми, он намекает?
— Слухи были правдивыми?
Странно, но Джарод Кросс кажется скорее забавным, чем скандальным.
Я сразу же настораживаюсь.
Издевается надо мной? Отлично. Но не надо преследовать людей, которые мне дороги.
— Мистер Маллиз выбрал меня из-за моего таланта. — Я пронзаю группу взглядом. — Не по какой-либо другой причине.
— Как вы прошли отбор в Redwood, если у вас боязнь сцены?
Я глубоко вдыхаю.
— У вас тут есть парик?
Они же рок-звезды. У них должен быть какой-то костюм в здании.
— Нет.
Мое сердце колотится быстрее.
Я не смогу сделать это без парика. Я не могу.
Рука Джарода опускается мне на плечо.
— Каденс, признать правду — это нормально. Если Маллиз...
— Он этого не делал. — Рычу я.
Забавная улыбка Джарода становится еще шире.
Я зажмуриваю глаза.
Давай, Каденс. Ты можешь это сделать. Ты даже играла для женщин из кафетерия, помнишь?
Датч выводил меня из зоны комфорта больше раз, чем я могу сосчитать. Пришло время проверить, сработало ли это.
— У вас есть чехол для барабанов?
Джарод щелкает пальцами.
— Принеси этой девушке что-нибудь, чтобы она могла прикрыться.
Я принимаю толстое одеяло и подхожу к пианино слева от сцены.
К этому времени большинство членов команды с любопытством наблюдают за нами, пытаясь понять, что так увлекло Джарода Кросса. Я не обращаю на них внимания и накидываю одеяло на голову, прикрывая волосы, как вуалью.
Уверена, что выгляжу нелепо, но в данный момент я слишком увлечена, чтобы беспокоиться.
Над пианино нет света. Темно и трудно разглядеть клавиши. Но мне это и не нужно. Каждая нота вытравлена в моих костях и похоронена глубоко под ребрами.
Я закрываю глаза и играю. Слепая любовь вырывается наружу и разносится по арене. Это бунтарское исполнение первого хита Джарода Кросса.
Мои пальцы дразнят черные клавиши, поднимаясь на октавы, чтобы придать и без того коварному ритму дополнительную порцию хаоса. Громче. Громче. Пока единственное, что я слышу, — это стук моего сердца в ушах.
А потом тихо. Как ветер. Струящийся. Легкий. Никакой тяжести.
Я нажимаю ногой на педаль сустейна и даю последней ноте прозвенеть, протаскивая их сердца по углям как можно дольше, прежде чем вывести их из транса.
Когда я закончила, я поднимаю руки.
Мне слишком стыдно.
Я только что залила кровью все клавиши пианино. Что, если они увидят этот беспорядок и посмеются над моей трусостью? Что, если они не поймут?