Когда я слишком долго не могу произнести эти слова, он чертовски сильно шлепает меня по другой щеке, и я сдерживаю рыдания, уткнувшись в подушку.
Слезы текут из моих глаз, и мои эмоции переполняют меня, когда Дмитрий начинает массировать мой клитор. Мои бедра мгновенно выгибаются навстречу его руке, умоляя о большем трении.
Боже, я сошла с ума. Больше нет никаких сомнений.
Удовольствие начинает сводить мои мышцы, и я стону от того, как это приятно, а потом он, черт возьми, останавливается.
— Клянусь, как только я вернусь в Сиэтл, я, блять, сбегу, – угрожаю я ему.
Дмитрий издает смешок.
— У меня есть для тебя новости, Малышка. Ты не вернешься в Сиэтл.
— Что? – Я ахаю.
Он шлепает меня по клитору, и в моем мозгу происходит короткое замыкание.
Святое. Дерьмо.
— Скажи это, – требует он.
— Ах... что я должна была сказать? – Мой голос прерывается, мое тело дрожит от противоречивых чувств, которые он заставляет меня испытывать.
— Это не твоя вина, что в меня стреляли, – напоминает он мне, когда его палец снова погружается в меня.
Хм.
Я облизываю губы, и мне едва хватает мозговой активности, чтобы сказать:
— Я не виновата, что в тебя стреляли.
Дмитрий вытаскивает из меня свой палец, а затем запечатлевает поцелуй на моей левой ягодице.
— А теперь, – бормочет он низким и глубоким голосом, – скажи мне, что ты чувствуешь ко мне.
— Прямо сейчас я разрываюсь между злостью и испорченностью, – бормочу я.
Он снова шлепает меня, и я скриплю зубами, чтобы сдержать крик, затем рявкаю:
— Забудь об этом. Я злюсь на тебя.
И тут он, блять, усмехается.
— Теперь ты знаешь, что я чувствую.