Когда я слишком долго не могу произнести эти слова, он чертовски сильно шлепает меня по другой щеке, и я сдерживаю рыдания, уткнувшись в подушку.

Слезы текут из моих глаз, и мои эмоции переполняют меня, когда Дмитрий начинает массировать мой клитор. Мои бедра мгновенно выгибаются навстречу его руке, умоляя о большем трении.

Боже, я сошла с ума. Больше нет никаких сомнений.

Удовольствие начинает сводить мои мышцы, и я стону от того, как это приятно, а потом он, черт возьми, останавливается.

— Клянусь, как только я вернусь в Сиэтл, я, блять, сбегу, – угрожаю я ему.

Дмитрий издает смешок.

— У меня есть для тебя новости, Малышка. Ты не вернешься в Сиэтл.

— Что? – Я ахаю.

Он шлепает меня по клитору, и в моем мозгу происходит короткое замыкание.

Святое. Дерьмо.

— Скажи это, – требует он.

— Ах... что я должна была сказать? – Мой голос прерывается, мое тело дрожит от противоречивых чувств, которые он заставляет меня испытывать.

— Это не твоя вина, что в меня стреляли, – напоминает он мне, когда его палец снова погружается в меня.

Хм.

Я облизываю губы, и мне едва хватает мозговой активности, чтобы сказать:

— Я не виновата, что в тебя стреляли.

Дмитрий вытаскивает из меня свой палец, а затем запечатлевает поцелуй на моей левой ягодице.

— А теперь, – бормочет он низким и глубоким голосом, – скажи мне, что ты чувствуешь ко мне.

— Прямо сейчас я разрываюсь между злостью и испорченностью, – бормочу я.

Он снова шлепает меня, и я скриплю зубами, чтобы сдержать крик, затем рявкаю:

— Забудь об этом. Я злюсь на тебя.

И тут он, блять, усмехается.

— Теперь ты знаешь, что я чувствую.