— Я уже принял тебя. Отдай мне свое сердце, принцесса. Люби меня.
Уинтер отводит руки назад и обхватывает мой подбородок мягкими ладонями. Мы пристально смотрим друг другу в глаза, а затем она наклоняется вперед и запечатлевает нежный поцелуй на моих губах.
— Ты завладел моим сердцем, Дэмиен.
Я не позволяю ей отстраниться, но прижимаю ее к себе, когда завладеваю ее ртом. Мой язык касается ее языка, желая попробовать на вкус слова, которые она сказала. Наши губы сливаются воедино, и проходят минуты, пока наши языки танцуют, прежде чем мы медленно отрываемся друг от друга.
Уинтер кладет щеку мне на плечо, и я чувствую, как ее дыхание касается моей шеи. Через пару секунд она шепчет:
— Расскажи мне о своем детстве.
Нахмурившись, я спрашиваю:
— Зачем?
Она издает смешок.
— В детстве я слышала страшные истории о Ветровых. Киллиан произнес это так, будто ты бугимен.
— Баба Яга, – бормочу я. – Киллиан не ошибся.
Уинтер поднимает голову и хмуро смотрит на меня.
Я бросаю взгляд на воду.
— Я выстрелил из своего первого пистолета в возрасте семи лет. К тому времени, когда мне исполнилось тринадцать, я ни разу не промахнулся. На мой шестнадцатый день рождения отец взял меня на охоту.
— На кого вы охотились? – спрашивает Уинтер.
Я снова перевожу взгляд на нее.
— У моего отца был контракт на убийство кого-то, и он заставил меня сделать это.
— Итак, ты выполнил контракт? – спрашивает она.
Я киваю, затем спрашиваю:
— Сколько тебе было лет, когда Киллиан научил тебя стрелять из оружия?
— Четырнадцать.
Я поднимаю руку к ее шее и провожу пальцем по шраму.
— Расскажи мне, что случилось.
Уинтер делает глубокий вдох.
— Мы выходили из торгового центра. На полпути к машине они открыли по нам огонь. Моя мама... она схватила меня и повалила на землю. В нас обоих стреляли, только ей выстрелили в голову. Киллиан схватил меня и вытащил оттуда. Он подлатал меня... – Ее голос затихает, и проходят долгие секунды, прежде чем она шепчет.– Киллиан был для меня всем. Он взял на себя роль моей матери. Он был моим лучшим другом. Он – все хорошие воспоминания, которые у меня остались.
Я снова провожу большим пальцем по шраму.
— Ты очень любила его.
— Больше, чем кого-либо.
Наши глаза встречаются, и, наклонив голову, я говорю:
— Мне жаль, что ты потеряла его.
Мы сидим еще некоторое время, затем я встаю и поднимаю Уинтер на ноги. Когда мы возвращаемся к дому, я смотрю на остров новыми глазами. Это место теперь мой дом, и Уинтер – единственное, ради чего я живу.