К.У. ЛаCарт "ДО ТОШНОТЫ" (13 Историй экстремального ужаса)
Наши переводы выполнены в ознакомительных целях. Переводы считаются "общественным достоянием" и не являются ничьей собственностью. Любой, кто захочет, может свободно распространять их и размещать на своем сайте. Также можете корректировать, если переведено неправильно.
Просьба, сохраняйте имя переводчика, уважайте чужой труд...
Бесплатные переводы в наших библиотеках:
BAR "EXTREME HORROR" 2.0 (ex-Splatterpunk 18+)
BAR "EXTREME HORROR" 18+
ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ: ЭКСТРЕМАЛЬНОЕ СОДЕРЖАНИЕ. НЕ ДЛЯ ТЕХ, КТО ВПЕЧАТЛИТЕЛЬНЫЙ.
Это очень шокирующая, жестокая и садистская история, которую должен читать только опытный читатель экстремальных ужасов. Это не какой-то фальшивый отказ от ответственности, чтобы привлечь читателей. Если вас легко шокировать или оскорбить, пожалуйста, выберите другую книгу для чтения.
Посвящение/благодарности
Этот сборник с благодарностью посвящается всем моим друзьям и семье. Спасибо Стэну Свенсону и издательству "Dark Moon Books" за то, что дали мне шанс, и Кейси Данек за то, что она - мой личный тренер, друг и бесплатный редактор. И последнее, но, безусловно, не менее важное: спасибо моим замечательным родителям, драгоценным детям и любимому Лу. Без вашей любви и поддержки я бы ничего не добилась в этой жизни.
Большое спасибо также команде "Dark Moon", включая Араминту Стар Мэтьюз, Курта Райхенбо и Макса Бута III за всю их тяжелую работу, и Венди Мачлису Эффенди за его замечательную обложку.
- К.У. Ласарт
Джимми присел около сада, упёршись локтями в грязные колени. Он приподнял бейсболку, чтобы почесать лысеющий лоб, щурясь в ранних лучах солнца на кучку блестящих в траве кишок.
Хмммм! Это ещё что за чёрт? Хотя произнес он это про себя, его всё равно передёрнуло в ожидании шлепка по уху от Мамочки за ругательства. Мамочка мертва и похоронена уже больше года, но он до сих пор ощущает её присутствие, нависшее в предвкушении его следующего проступка.
Эдна ДеЛеон не растила единственного ребёнка сквернословцем.
Кишки выглядели чистыми, не заляпанными в крови, как если бы их выдрала кошка. Джимми подумал, что это, скорее всего, кролика или белки. Крошечный тёмный орган, который мог быть печенью, соединялся с требухой сосудом не толще нитки. Он ткнул в кучку указательным пальцем, недоумевая, как она оказалось на его заднем дворе, и где же остальной несчастный зверёк. Палец защипало, и он с удивлением отпрянул. Куча источала слабый запах, который он сначала не заметил, не ту вонь, обычно исходящую от внутренностей, но лёгкий, мускусный аромат. Почти приятный. Джимми глубоко вдохнул, втягивая запах.
Чем больше необычный аромат наполнял его ощущения, тем сильнее смещалось его отношение к куче от неприязни к любопытству. Джеймс ДеЛеон был каким угодно, но не брезгливым. Он взял мягкий узел кишок голой рукой, чтобы выкинуть в компост в углу сада, но один их конец, похоже, застрял в траве. Он слегка потянул, скользкая верёвка немного растянулась, прежде чем сопротивление переросло в собственную тягу. Она выскользнула из руки и исчезла в земле с тихим чавкающим звуком, напоминавшим о поедании мамочкиных спагетти.
Что за...?
Вся требуха испарилась; только маленькая неровная дырка в земле обозначала место, где она лежала. Джимми моргнул. Это правда произошло? Земля просто всосала эти кишки, как макароны?
Теперь щипало всю руку, и необычный запах, пусть рассеявшийся, висел в воздухе. Джимми нагнулся, уткнувшись носом в траву, и заглянул в оставленную на газоне дыру. Она была едва шире питьевой соломинки, с темными от почвы краями. Вообще-то, она походила на червоточину. То, как кишки выползли из его руки, тоже напоминало червя.
Джимми выпрямился и обтёр руки о комбинезон, прежде чем вернуться в дом. Утром было ужасно жарко, он долго работал в саду. Спина ныла, пробыв столько времени согнутой в три погибели, и он смирился, что уже не юнец. Может, следовало бы выпить воды и вздремнуть. Он решил, что идея хорошая, и, отгоняя желание снова взглянуть на место, где были органы, поднялся по ступеням в дом.
Он почти убедил себя, что всего этого не было, или, может, то была всего лишь старая-добрая ночная гусеница, но кое-что его всё-таки беспокоило. Занимаясь домашними делами, он всё мучился одним вопросом.
Почему куча требухи, или, если угодно, червь, вызвал у него вялый стояк?
Этой ночью Джимми страдал от беспокойного сна и проснулся рано, уставший и с лёгким похмельем.
Когда Мамочка была жива, она не разрешала пива в доме. В день, когда он закопал её на кладбище Тенистые Сосны, Джимми принёс домой упаковку из двенадцати бутылок, и в течение года взял в привычку всегда держать пиво в холодильнике. Это больше не её дом.
Он всё ещё выглядел как её дом, с теми же вычурными занавесками и сочетающимися полотенцами в большой ванной.
Он ничего не трогал в её спальне. Но он считал это место своим, подчиняющимся его правилам. Пиво было первой переменой. Джимми раньше никогда не жил один; никогда не покидал маменькиного гнездышка. Поначалу он боялся, что будет одиноко, но в итоге счёл отсутствие мамочкиных наставлений и пощёчин освежающим. Он, правда, скучал по её стряпне.
После долгого душа (некому было шпынять его за растрату воды) Джимми оделся и разведал ситуацию с пивом в холодильнике.
Ого-го. Всего два осталось. Он решил смотаться в город. Можно будет остановиться в кафе и повидаться с Шарлин. Хотя в городе ему было тревожно, он никогда не упустит шанс перекинуться парой слов с любимой официанткой. Мысль об улыбке Шарлин (даже если она вроде как обязана улыбаться) приняла решение за него. Джимми нахлобучил бейсболку с потными разводами, прикрывая залысину, и вышел.
Гараж находился в конце тропинки, за овощной грядкой. Джимми вдруг остановился, пот на его теле похолодел, несмотря на жар позднего июльского утра. Куча кишок вернулась, на этот раз она была больше. Сегодня она наверняка кошачья или кроличья. Запах тоже вернулся, гораздо острее. Джимми учуял его с десяти футов, у него тут же встал.
Испарились все мысли о пиве и Шарлин, как только он вновь опустился на газон.
Кишки были тёплыми и липкими, опять без следов крови. Он поднял их одной рукой, следя, чтобы не потянуть конец, скрывающийся в траве, словно в своеобразном пупе. Приятное покалывание пропитало его плоть.
Что за чертовщина?
На этот раз Джимми не вздрогнул, игнорируя голос матери в голове, отчитывающий его за ругань.
Джеймс Аллен ДеЛеон! Ты не посмеешь ругаться в моём доме!
- Я не в доме, мамочка. И ты мертва.
Под звук его голоса, спорящего с его воображением, кишки снова хлюпнули в землю. Джимми схватился за конец кишки, но она оборвалась, оставив в его руке жалкий дюйм поблёскивающей требухи. Он бездумно обтёр это об джинсы, прикованный взглядом к оставшейся в земле норе.
На этот раз она больше, достаточно широкая, чтобы вместить его похожий на сосиску указательный палец. До того, как потерять самообладание, он засунул палец в норку и покрутил. Внутри она была тёплая и влажная. И склизкая. Он снова подумал про дождевого червя. Странно. Только он приготовился вынуть палец, нора начала двигаться. Мягко потягивая его за палец, она снова стала издавать эти чавкающие звуки. Сосущие звуки.
Джимми отскочил так резко, что приземлился задницей на грядку. Куст помидоров смягчил падение, раздавленные им плоды пропитали джинсы.
Отлично! Просто замечательно! Теперь у меня как будто пошли месячные! Он неожиданно для себя засмеялся. Эдна ДеЛеон не разрешала ругаться в доме, но что было действительно под запретом, так это разговоры о женских штучках.
Джимми сидел на остатках растения, уставившись в траву. Тёмная норка в земле смотрела на него в ответ, источая соблазнительный аромат. Он гадал, откуда она и что её проделало.
Позвать кого-то?
Да кого я вообще позову?
У него не осталось семьи. Отец сбежал с официанткой вскоре после его рождения, мать была единственным ребёнком. У него не было друзей, не было работы, кроме починки забора для фермеров неподалёку. Ему и Мамочке не нужно было много денег, чтобы жить, и она получила в наследство кругленькую сумму на банковский счёт и дом, когда умерли её родители. Теперь счёт, как и дом, принадлежал ему. Его решения и жизнь тоже были его собственностью.
Когда ему было двадцать с чем-то, Джимми намекнул Мамочке, что ему, наверное, пора встречаться с девочками, как остальным парням в городе. Мамочка быстро расплющила эти амбиции, напомнив, какими жестокими дети (а особенно девочки) были в школе. Мамочка всегда говорила, что у него больше сердца, чем мозгов, и поощряла его застенчивость, чтобы никто не смог навредить её единственному ребёнку.
В свои тридцать семь Джеймс ДеЛеон не встречался ни с кем со времён старшей школы. Даже тогда это было только пару раз. Обе девочки были такими скромными и милыми, что он боялся вести их домой к своей Мамочке, переживал, что она их обидит. Он уже не знал, можно ли ему встречаться, даже если захочется. Он даже не знал, как начать.
Джимми встал и провёл рукой по штанам. Ничего хорошего. Придётся переодеться. Снова принять душ тоже не повредит.
Нора в земле осталась на месте, безобидная при дневном свете, без единого следа пищеварительного тракта, который она только что сожрала. Он снова задумался, кому можно рассказать об этом, но никто не пришёл на ум, и он зашёл домой привести себя в порядок.
Радостный колокольчик оповестил о прибытии Джимми, когда он вошёл в закусочную; время клонилось к обеденному. Было достаточно посетителей, в том числе и парочка, занявшая его любимый стол в углу. Джимми сел у стойки, разочарованный вторжением в его зону комфорта. Джимми кивнул Сэму, когда тот подошёл в своём обычном заляпанном фартуке и с уставшим видом положил перед ним заламинированное меню. Шарлин обслуживала только столики, и место за стойкой отдавало Джимми в распоряжение повара. Он глянул на свой стол в надежде, что парочка уже заканчивает, но Шарлин только сейчас приносила их еду.