Глава 13. Новые деньги
Деньги, как понятие, - это скользкий, протеиновый зверь. Для начала, это реальная, физическая вещь: Их можно сложить, вложить в конверт, опустить в музыкальный автомат. Это хранилище стоимости, средство обмена, единица счета. Это также обратная сторона долга, или кредита. Моя любимая статья по экономике, написанная бывшим президентом ФРС Миннесоты Нараяной Кочерлакотой, доказывает, что деньги - это память, способ общества следить за тем, кто кому что должен. Если вы читали что-нибудь об истории денег, вы можете смутно припомнить рассказы о том, что большие камни на острове Яп были деньгами, и эти камни сохраняли свою ценность и полезность как деньги даже тогда, когда лодка, на которой они находились, затонула, а камень навсегда исчез под волнами. Различия относительно природы денег лежат в основе некоторых из самых глубоких и трудноразрешимых споров в экономике - например, между австрийцами и кейнсианцами и современными денежными теоретиками.
Одно мы можем сказать точно: чем больше вы думаете об этом, тем сложнее понять деньги. Вот почему они так легко поддаются поздним ночным сеансам "быков", а также почему мы никогда не увидим времени, когда утописты не пытались бы изобрести их заново тем или иным способом или другим, будь то путем выпуска местных билетов, предназначенных для покупки соседской репы, или путем изобретения сложных игр для компьютеров, создавая рынки, которые вечно восхищают людей вроде близнецов Уинклвосс.
Однако для 99,9 процента населения деньги всегда были простыми. Это то, что вам нужно заработать, чтобы заплатить за вещи. Чем больше у вас денег, тем больше вы можете купить, сейчас или в будущем. Вы, ребята, беспокоитесь об онтологии богатства, а я буду беспокоиться о том, как заплатить за квартиру в этом месяце.
Даже во время кризисов такое представление о деньгах остается незыблемым. Я начал свою карьеру финансового блогера благодаря тому, что в течение многих лет писал о кризисах суверенного долга - вспомните Мексику в 1994 году, Корею в 1997 году, Россию в 1998 году, Эквадор в 1999 году, Аргентину в 2001 году и так далее и тому подобное. Одной из определяющих черт таких кризисов является то, что страна заняла деньги у кредиторов частного сектора (вспомните Citibank), а также напрямую у других стран (вспомните Францию), а затем оказалась в ситуации, когда она не может расплатиться со всеми полностью и в срок. Что она должна делать?
Страны-кредиторы, крупнейшей из которых часто является США, в совокупности называются Парижским клубом. У них есть особый способ думать об этом вопросе, который они формулируют следующим образом: Выручка или залог?
В рамках программы спасения страны-кредиторы позволяют странам-должникам перенести свои двусторонние долги, то есть суммы, которые они должны правительствам других стран, и даже иногда предоставляют полное списание части долга. Поскольку сумма задолженности перед другими странами таким образом уменьшается, у пострадавшей от кризиса страны появляется больше возможностей продолжать обслуживать свои долги частного сектора: облигации и кредиты, принадлежащие таким компаниям, как BlackRock или JPMorgan Chase. Таким образом, "спасение" - это не только спасение страны-должника, но и спасение частных кредиторов стран-кредиторов. Таким образом, кризис не распространяется из банковского сектора страны, попавшей в беду, на банковский сектор более богатых стран.
При bail-in, напротив, страны-кредиторы настаивают на том, что любое списание долга, которое они предлагают, должно быть встречено "сопоставимым обращением" со стороны глобальных банков и остального частного сектора. Все несут убытки, что, в свою очередь, способствует тому, что банки и инвесторы в облигации проводят домашнюю работу по странам, прежде чем предоставлять им кредиты, а не просто полагают, что если что-то пойдет не так, их все равно выручат.
В этой системе существует бесчисленное множество сложностей, о которых я не буду вам рассказывать, и споры о том, как правильно и справедливо поступить в той или иной ситуации, могут быть очень жаркими. Но общая модель проста. Существует конечный запас ценных денег, часть из которых контролируется правительствами, а часть - частным сектором. Эти учреждения готовы дать эти деньги в долг, но они хотят получить их обратно с процентами. В зависимости от того, насколько системообразующей является страна-заемщик и сколько денег она заняла, невозврат денег может привести к многочисленным кризисам в странах по всему миру, поэтому все агрессивно борются за то, чтобы получить то, что они считают своей справедливой долей из того, что может быть предложено. Деньги - это поле битвы, константа, данность; все стороны играют по их правилам.
Однако в 2008 году эта концепция денег начала рушиться. Классически, если правительство США хотело поддержать американские банки, оно делало это, поддерживая проблемных заемщиков - направляя деньги в сторону должников. Например, в конце 1980-х годов Казначейство США организовало выпуск так называемых облигаций Брейди на миллиарды долларов, названных в честь тогдашнего министра финансов Ника Брейди. Эти облигации представляли собой суверенный долг латиноамериканских стран, но они были частично гарантированы казначейскими облигациями, выпущенными США, и рефинансировали кучу сомнительных кредитов, которые, если допустить дефолт, сделали бы несостоятельной большую часть американской банковской системы.
Затем это стало стандартной схемой действий: В 1994 году, например, министр финансов Роберт Рубин открыл непонятный фонд под названием "Биржевой стабилизационный фонд" для спасения Мексики, что, конечно же, было скрытым спасением кредиторов Мексики, которые в значительной степени были американскими банками. Суть в том, что США нужна была определенная сумма денег, чтобы осуществить спасение, поэтому они пошли искать деньги, нашли их и использовали.
Во время финансового кризиса эта программа была отменена. Снова возникла огромная куча плохих кредитов - в данном случае субстандартных ипотечных кредитов. И снова, если бы эти ипотечные кредиты стали плохими, это более чем уничтожило бы капитал большинства крупных американских банков, а также многих мелких банков. Поэтому очевидным шагом было поддержать субстандартных заемщиков, реструктурировав их долги таким образом, чтобы заемщики сохранили свои дома, а банки остались на плаву.
Фактически, таков был первоначальный план: Так называемая Программа помощи проблемным активам (TARP) была разработана для покупки у банков проблемных активов, таких как субстандартные кредиты, укрепляя их капитал и одновременно давая правительству возможность продавать эти кредиты инвесторам, стремящимся по возможности избежать лишения права выкупа. Однако этого не произошло. TARP был признан слишком маленьким, чтобы спасти банки путем покупки их плохих долгов, поэтому вместо этого он был использован для спасения банков напрямую. Они сохранили свои плохие кредиты, но правительство перечислило на их счета в ФРС Нью-Йорка столько новых денег, что опасения по поводу платежеспособности практически исчезли. В один прекрасный день министр финансов Хэнк Полсон решил, что банкам нужно больше денег; на следующий день они их получили. Не все банки были рады этому, но у них не было выбора в этом вопросе. Деньги TARP были инструментом, который правительство создало и использовало для борьбы с кризисом, и банки были вынуждены принять их, хотели они этого или нет.
Вооруженное этим прецедентом, правительство США прибегло к созданию денег в начале кризиса 2020 года. В середине апреля 2020 года миллионы американцев проснулись и обнаружили, что на их банковских счетах волшебным образом появились 1 400 долларов, которые были положены туда администрацией Трампа в рамках первого плана стимулирования Ковида. США больше не подчинялись тем же денежным правилам, что и все остальные; теперь деньги подчинялись приказам, отдаваемым правительством - единственным субъектом, способным совершить такой шаг.
Доллар США - это фиатная валюта: Он выпускается и управляется властями страны, но большинство людей, в большинстве случаев, не думают об этом так. Ситуация начала меняться после финансового кризиса 2008 года. Не случайно, например, Сатоши Накамото, изобретатель биткоина, написал следующее в феврале 2009 года, когда кризис был на пике: «Коренная проблема обычной валюты заключается в доверии, которое необходимо для того, чтобы она работала. Центральному банку нужно доверять, чтобы он не обесценивал валюту, но история фиатных валют полна нарушений этого доверия». Без кризиса изобретению Сатоши было бы гораздо сложнее поразить воображение стольких технологов - и даже сам Сатоши, возможно, не вложил бы в проект столько средств, сколько вложил.
Правительство США не закончило свой проект по превращению доллара из основополагающего факта жизни в мощный инструмент политики. Доллар представляет собой вершину того, что денежный эксперт Credit Suisse Золтан Позсар называет "внутренними деньгами", то есть кредитной моделью денег, где богатство - это сумма, которую вам должны. Если у вас 100 долларов на расчетном счете в банке, то ваш актив - это пассив банка: Банк должен вам 100 долларов, которые вы можете получить по первому требованию в любое время. С другой стороны, если вы помещаете банкноту в 100 долларов в банковскую ячейку в том же банке, то это "внешние деньги". Эти деньги не являются ничьей ответственностью, кроме круговой тавтологии о том, что правительство США обещает дать вам 100 долларов, если вы предъявите им банкноту.