Глава 58. И все же Поланьи был прав в отношении встроенности

Однако неудача Полани в поисках более раннего общества, полностью свободного от проклятых рынков экономистов и капиталистов, не означает, что его более фундаментальный тезис был ошибочным. Его качественный тезис, который можно проверить количественно, заключался в том, что даже анонимные рынки являются, как выражаются современные социологи, "встроенными", то есть рыночники тоже люди и заботятся о том, чтобы быть таковыми. Как я уже отмечал, в небезупречной в других отношениях "Протестантской этике" Макса Вебера аналогичным образом верно то, что "капитализм" был встроен в духовную жизнь. Адам Смит посвятил этому всю свою жизнь, хотя многие его последователи успели об этом забыть. Смит яростно выступал, как я уже отмечал, против того, чтобы Бернард Мандевиль (а до него Гоббс, а до него Макиавелли в "Принце") характеризовал людей как невоплощенных, рассчитанных только на благоразумие. Веберовское понятие verstehen, понимание смыслов в обществах, является столь же "научным", как и материалистический каузальный анализ датских звуковых пошлин и средневекового судоходства, и столь же необходимым для полностью научной социологии, истории или экономики. В конце концов, мы конструируем людей, а не атомные частицы или лабораторных крыс, и мы - люди, имеющие доступ к человеческим моральным чувствам.

В разных культурах и на протяжении всей истории человечества, утверждал Поланьи, материальный обмен имел значение, выходящее далеко за рамки удовлетворения индивидуальных потребностей. Именно так. Подумайте о своем вкусе к мебели, о том, что вы переобиваете кресло своего прапрадеда, пусть и неудобное, потому что оно означает семью. Поланьи утверждал, что торговля подтверждает и укрепляет социальные ценности более широкого сообщества. Да. Вспомните ваш газовый гриль для соседских посиделок в Виннетке, штат Иллинойс, или ваш плазменный телевизор для вечеринки по случаю Супербоула в Риверсайде, штат Калифорния. Как и Адам Смит за два века до него, Поланьи утверждал, что торговля имеет смысл.

В этом вопросе Поланьи был в чем-то прав - говорю это как экономист, который на протяжении десятилетий враждебно относился к подобным взглядам и не очень внимательно читал Поланьи и даже Адама Смита, ограничиваясь несколькими фрагментами. И все же я считаю оправданным отвергать антиобменную направленность работ Поланьи и особенно антиобменную тематику в других выдающихся работах его последователей, таких как классик Мозес И. Финли, политолог Джеймс К. Скотт, историк экономики Дуглас Норт или, на более низком научном уровне, многочисленные люди, находящиеся под влиянием Поланьи, которые не читали дальше "Великой трансформации" или, во всяком случае, некоторых слухов о ней. Никто из них не владеет фактами. Они считают, что торговля "возникла" недавно. На самом деле торговля возникла уже в древности, в двадцатом и девятнадцатом веках до нашей эры, как выразился Бэхлер, или, на худой конец, в восьмидесятом веке до нашей эры за пределами пещер наших далеких предков в Африке, говорящих на полном языке.

Однако "дополнительное нечто" Поланьи - то, что рынки являются встроенными, - не дает покоя даже гордым экономистам. Это, например, главный тезис настоящей книги, да и всех трех книг "Буржуазной эпохи". Заголовок: Давний антиполанист признает, что у Полани была правильная основная идея. Арьо Кламер разработал контекст рынков, довольно похожий на контекст Поланьи, но свободный от страстного и разрушающего доказательства отвращения Поланьи к торговле по взаимовыгодным ценам.¹ Рынок, агора, как говорит Кламер, где происходят взаимовыгодные сделки, занимает видное место во всех обществах. По бокам от него находятся частный ойкос - домашнее хозяйство, где воспитываются дети, и полис - государство, где осуществляется монополия на насилие. Кламер также указывает на то, что он называет третьей сферой, то есть третьей публичной сферой, помимо публичных сфер агоры и полиса, - культурное сообщество, в котором "люди реализуют такие социальные ценности, как сообщество, чувство идентичности, солидарность, соседство, страна, безопасность, общение, дружба и т.д."² Они реализуют свою идентичность как болельщики футбольного клуба "Аякс", как хорошие школьные друзья или как верные голландцы. Но они реализуют эти ценности в обществе с множеством рынков. Джеральд Гаус, ссылаясь на многочисленные эмпирические исследования, приходит к выводу, что "мы должны, как мне кажется, сопротивляться этому представлению о рынках как о простом инструментальном отношении к другим людям":

Рыночные отношения встроены в систему норм, которая опирается на нашу врожденную способность руководствоваться нормами и императивами. Если бы мы относились к людям чисто инструментально, то предпочли бы играть с ними в "догонялки" [как, собственно, и делают шимпанзе], а не в "обмен" - предпочли бы выхватить и убежать, а не обменивать свое добро на их добро.³

Это встраивание - барбекю, вечеринка Superbowl, Kaffeeklatsch, на которых женщины рассказывают историю своего племени, причем осмысленно. Но встраивание в социальные отношения происходит и на рынке. Вы, будучи человеком, устанавливаете отношения со своим авторемонтником, или строительным подрядчиком, или местным бариста из Starbucks. Это можно назвать, и Кламер так и делает, "разговором" культуры. Другими словами, Третья сфера зависит (как и другие сферы) от главного понятия Кламера - разговора - разговора о том, как быть американкой или голландским торговцем, или человеком, ценящим современное искусство, или руководителем, развивающим доверие в деловых отношениях. Акира Окадзаки из компании Japan Airlines в 1970-х годах месяцами играл в карты с рыбаками с острова Принца Эдуарда в Канаде, чтобы развить бизнес по доставке синекорого тунца на льду для рынка суши на родине.⁴ Говорите, говорите, говорите. Реализация социальных ценностей. Окадзаки обрел друзей. И занимался бизнесом на стороне.

Заметим, что ни Кламер, ни я не подразумеваем, что все разговоры будут приятными или не подверженными влиянию власти. Стандартное критическое замечание левых в адрес немецкого социолога/философа Юргена Хабермаса звучит так: "Но он забыл о власти". (Надо признать, что такое замечание левых всегда и по любому поводу говорит против их уверенности в своей правоте). На это можно ответить, что предположение о том, что все разговоры являются лишь витриной для материальной власти, само по себе является ненаучной догмой. Иногда это действительно так, как, например, в административном университете, когда декан делает вид, что слушает преподавателей. Но иногда человеческие разговоры имеют значение.

Антрополог Алан Пейдж Фиске разработал еще одну сбалансированную версию встроенности, которую можно частично соотнести с категориями Поланьи и Кламера - как все они, замечу, могут быть соотнесены с гораздо более древней европейской традицией семи главных добродетелей или четырех ростков этического характера в конфуцианстве. В своей работе "Структуры социальной жизни" Фиске говорит о "рыночном ценообразовании" как об одной из четырех "элементарных форм". Остальные три - общинный обмен (ты получаешь мясо, потому что принадлежишь к нашей толпе), ранжирование авторитетов (я - вождь, поэтому получаю больше мяса) и равенство (мы все вместе, поэтому давайте сделаем количество мяса абсолютно одинаковым для всех) - не предполагают цен, то есть обменных курсов между двумя различными видами, мяса на молоко, стрел на наскальные рисунки. Общество должно каким-то образом принимать решение о ценах, "коэффициентах обмена". В отличие от Поланьи, Фиске признает, что в любом обществе, где есть рынки - а я как историк экономики подтверждаю, что они есть в большинстве обществ, и культурный антрополог Фиске и культурный экономист Кламер считают так же - "рынок решает, руководствуясь спросом и предложением"."Фиск ловко подмечает, что последовательность этих четырех типов - община, авторитет, равенство, рынок - соответствует стадиям зрелости человека примерно до восьми лет, когда дети, наконец, выходят за рамки равенства по предметам и принимают обмен и его ценообразование: твоя лягушка на мой нож.⁶ Еще более остроумно он отмечает, что последовательность также соответствует в теории шкалирования категориальным шкалам (вход/выход), порядковым шкалам (выше/ниже), интервальным шкалам (одинаковые суммы) и шкалам отношений (например, температура по Фаренгейту).

Таблица 5. Фиске, Поланьи, Кламер и добродетели

Категории Поланьи

Сферы Кламера

Формы Фиска

Вопрос

Семь главных добродетелей

обеспечение

oikos

совместное использование

"Кто такие "мы"?"

любовь, воздержание

перераспределение

polis

авторитетное ранжирование

"Кто главный?"

мужество, вера

взаимность

не полное соответствие с Третьей сферой Кламера

рейтинг равенства

"Кто или что считается равным?"

справедливость, вера, надежда

современный рынок

агора

рыночное ценообразование

"Каковы коэффициенты обмена?"

prudence

Источник: Fiske (1991 [1993]), pp. 46-47; Polanyi 1944; Klamer 2011; McCloskey 2006, chap. 26, а в настоящей книге - chap. 20, fig. 3.

В таблице 5 показано, как ложатся друг на друга различные группировки. Торговля и ее буржуазия поддерживаются не только благоразумием, хотя очевидно, что благоразумие является ее центральной добродетелью, так же как мужество является центральной добродетелью ведения войны в идеальном аристократическом обществе, а вера/любовь - в идеальном христианском. Но в любом случае категории Кламера, Фиска и семь главных добродетелей решительно отвергают поланиевское представление о том, что торговля разъедает все человеческие ценности, являясь лишь современной патологией, которую можно вылечить, используя монополию государства на насилие для запрета или жесткого регулирования собственности и торговли. Категории отвергают Поланьи Марк I, принимая Поланьи Марк II, который встраивает экономическую жизнь в человеческую жизнь в целом. Аквинский и другие городские монахи XIII века, как я уже отмечал, были заняты таким встраиванием. Медиевист Джеймс Дэвис, обсуждая историографию малопонятной справедливой цены, отмечает, что "идеалом Аквинского был открытый рынок, участники которого осознавали свои социальные и моральные обязательства"⁷. Для современной жизни это тоже так - торговля является областью моральных обязательств, если только какой-нибудь заблуждающийся экономист не убедит нас в обратном.