Глава 43. Идеи буржуазной переоценки

Настаивать на том, что такой риторический переход от аристократическо-религиозных ценностей к буржуазным должен иметь экономические или биологические корни, - это всего лишь материалистическо-экономический предрассудок, еще раз говорю я. Джон Мюллер, политолог и историк из штата Огайо, чьи мысли о "неплохой" демократии и капитализме я использовал, в другой книге утверждает, что война, как и рабство или подчинение женщин, за последние несколько столетий постепенно стала менее респектабельной.¹ Меняются важные привычки сердца и губ. В XVII веке хозяин мог избить своего слугу. Сейчас - нет. Такие изменения не всегда вызваны интересом, соображениями эффективности или логикой классового конфликта. Буржуазная переоценка имела также юридические, политические, личностные, гендерные, религиозные, философские, исторические, лингвистические, публицистические, литературные, художественные и случайные причины.

Экономист Дипак Лал, опираясь на историка права Гарольда Бермана и повторяя старое мнение Генри Адамса, видит большие перемены в XI веке, в утверждении Григорием VII верховенства церкви.² Возможно. Проблема с такими более ранними и широкими истоками заключается в том, что современность пришла из Голландии и Англии, а не, например, из глубоко протестантской Швеции или Восточной Пруссии (за исключением Канта), или из глубоко церковно-супрематистской Испании или Неаполя (за исключением Вико). Повсеместное распространение политически значимых установок лучше относить к более позднему периоду европейской истории - примерно к 1700 году. Такая датировка лучше согласуется с новыми историческими данными о том, что до XVIII века такие места, как, например, Китай, не выглядели заметно менее богатыми или даже, во многих отношениях, менее свободными, чем Европа.³ В Европе сцена была создана утверждениями обычной жизни и обычной смерти в ходе потрясений Реформации XVI века, длительного голландского восстания и более продолжительной гражданской войны между французскими католиками и гугенотами, а также двух английских революций XVII века. Экономически значимое изменение в мировоззрении произошло в XVII и начале XVIII веков благодаря романным размышлениям вокруг Северного моря - воплощенным, как я уже отмечал, буквально в романе в противовес роману - утверждающим в качестве трансцендентного идеала экономики обычную, а не героическую или святую жизнь. Это было, по другому выражению Чарльза Тейлора, "освящение обычной жизни"⁴.

Маргарет Джейкоб утверждает, что 1680-е годы стали "петлей". Англо-голландская реакция на абсолютизм стала "катализатором того, что мы называем Просвещением". Просвещение, по ее словам, возникло в результате реакции на католический абсолютизм в Англии при позднем Карле II и его брате Якове II, а также во Франции при Людовике XIV в результате Отмены и его тайных переговоров с Карлом и Яковом. Джек Голдстоун отмечает, что в Англии в 1680-х годах даже общее право оказалось под ударом. Это была политика, а не экономика. Абсолютистская и католическая Франция и антиабсолютистская и протестантская Англия были меркантилистами. И голландцы, и французы, и англичане, не говоря уже о португальцах и испанцах, уже давно были империалистами. Менялись в основном идеи, а не экономические интересы.

Общими для эпохи Просвещения были этические и политические идеи. Стало быть, решать вопросы надо открытыми аргументами, а не политической силой. Это эразмовский гуманизм, античная традиция риторики. Реформация, в конце концов, развивалась в эразмианском направлении, но только после большого количества убийств во имя "чье царствование, того и религия", и стала демократической, после еще большего количества убийств. Идеи были западноевропейскими, от Шотландии до Польши. Без этих идей современный мир, возможно, и состоялся бы через некоторое время, но в другом виде - возможно, в централизованном, французском варианте. Это не дало бы хороших экономических результатов (хотя еда была бы лучше).

Старая буржуазия и аристократия заявляли, что они не приемлют бесчестья, связанного только с экономической торговлей и улучшением положения. Банк Медичи просуществовал всего около столетия, поскольку его последующие управляющие были больше заинтересованы в общении с аристократией, чем в предоставлении разумных кредитов купцам.⁵ Схоластическая интеллигенция, при всей своей восхитительной риторической серьезности, не стала пачкать руки в экспериментах, за редким исключением, таким как Роджер Бэкон. Именно голландские и английские купцы XVI века, следуя примеру своих более ранних купеческих родственников в Средиземноморье, разработали концепцию экспериментальной и наблюдательной жизни. Просвещение было изменением отношения к такой обычной жизни. Редкая честь королей, герцогов и епископов должна была обесцениться. И этот почет должен был распространиться на лондонских банкиров и американских экспериментаторов с электричеством. Постепенно последовала сравнительная девальвация судов и политики.

К середине XVIII века, как отмечает теоретик политики и историк интеллекта Джон Данфорд, спор шел о том, "возможно ли свободное общество, если в нем процветает коммерческая деятельность"⁶ Образцами для восхищения с антикоммерческой стороны, как показали Покок и другие, были республиканский Рим и особенно, прежде всего, греческая Спарта. Коммерция, которой отдавали предпочтение Афины, Карфаген или нынешняя Британия, ввела бы "роскошь и сладострастие", по меткому выражению лорда Кеймса, когда дебаты достигли своего апогея, что "искоренило бы патриотизм" и уничтожило бы, по крайней мере, древнюю свободу - свободу участия. Как спартанцы победили Афины, так и какая-нибудь более сильная нация восстанет и победит Британию, или, во всяком случае, остановит "прогресс, столь процветающий... когда патриотизм является главной страстью каждого члена". Подобные аргументы можно услышать и сейчас, когда в США ностальгически восхваляют Великое поколение (линчевание и доход в долларах США в 1945 г. - 33 долл. на голову) в противовес угасшей славе наших последних дней (гражданские права и доход в долларах США в 2016 г. - 130 долл. на голову). Националистическая, жертвенная, антилюксовая, классическая республиканская точка зрения с ее спартанским идеалом сохраняется на страницах Nation и National Review.

Напротив, говорил Юм, отвечая на аргументы, подобные аргументам Кеймса, коммерция полезна для нас. Грузинский меркантилизм и заморский империализм в помощь политике, по его мнению, не приносят пользы. Хьюм выступал, пишет Данфорд, против "примата политического". "В этом принижении политической жизни. Хьюм [является] полностью современным и [кажется] соглашается в важных аспектах с [индивидуализмом] Гоббса и Локка"⁷ Гоббс, утверждает Данфорд, считал, что спокойствие, которого так не хватало Европе его времени, может быть достигнуто, "если политический порядок [понимается] только как средство безопасности и процветания, а не добродетели (или спасения, или империи)."Это равносильно, - отмечает Данфорд, - огромному понижению роли политики, которую теперь следует рассматривать как чисто инструментальную", в отличие от того, чтобы рассматривать ее как арену для проявления высших добродетелей крошечной группы "лучших". Сегодня уже не так легко понять, насколько новаторским было такое понижение, поскольку мы, не чувствуя исторической странности, полагаем, что для обеспечения этих прав среди людей учреждаются правительства, получающие свои справедливые полномочия от согласия управляемых. Политика перестала быть исключительно игрой аристократии.

Хьюм говорил о "противопоставлении величия государства и счастья подданных"⁹ В более ранние времена Макиавелли вполне мог принять величие князя за цель государства, во всяком случае, когда он претендовал на работу у Медичи. Целью Спарты было не "счастье" спартанских женщин, помощников, союзников или даже в каком-либо материальном смысле самого Спартанства. Целью Англии Генриха VIII была слава Генриха как Божьей милостью короля Англии, Франции и Ирландии, защитника веры и церкви Англии и земного верховного главы. Оригинальность Гоббса заключается в том, что он, по словам Данфорда, исходит из того, что "все легитимные [обратите внимание на это слово] правительства пытаются делать в точности одно и то же: обеспечивать безопасность и спокойствие, чтобы индивиды могли преследовать свои частные цели"¹⁰. Данфорд утверждает, что "возможно, было бы лучше описать это изменение как обесценивание политики и политического, а не возвышение торговли."¹¹ Обесценить королевские или аристократические ценности - значит оставить буржуазию во главе. Романтики, привязанные справа к королю и стране, а слева к революции, с усмешкой относились к Просвещению.¹² Уникальность Просвещения заключалась именно в возвышении обычных мирных людей в обычной мирной жизни, в возвышении торговли над монополией на насилие.

Ответ Эрика Рингмара на вопрос "Почему Европа была первой?" начинается с простой и верной триады положений о том, что все изменения предполагают первоначальное размышление (а именно, что изменения возможны), предпринимательский момент (осуществление изменений на практике) и "плюрализм" или "толерантность" (я бы назвал толерантность идеологией буржуазной эпохи, а именно, неким способом противостоять раздражению, с которым консервативное по своей природе большинство людей будет воспринимать любое перемещение их сыра). "Современная Британия, США или Япония, - пишет Рингмар, - не являются современными потому, что в них есть люди, обладающие уникальной рефлексией, предприимчивостью или толерантностью"."¹³ Это верно: психологическая гипотеза, которую можно найти у Вебера, или у психолога Дэвида Макклелланда, или у историка Дэвида Ландеса, не выдерживает критики, как, например, успех заморских китайцев или удивительно быстрый поворот от маоистского голода в материковом Китае к 9 или 10-процентным темпам роста в год на человека, или от индусских темпов роста и "Лицензионного раджа" в Индии после обретения независимости к темпам роста на человека с 1991 года более 6%. Почему психология может измениться так быстро? И как рост предпринимательского духа, скажем, с 5% населения до 10%, который мог быть характерен и для более ранних эффлоресценций, таких как Афины V века, мог вызвать после 1800 года уникальное Великое обогащение в тридцать раз?