Итак, вот окончательный вердикт. Homo sapiens испытывает удовольствие в среднем не чаще, чем другие виды. Какими бы дарами ни наделила нас способность к языку, математике, науке и т. д., нет никаких оснований полагать, что моя жизнь - какой бы привилегированной она ни была - наполнена большим удовольствием, чем жизнь моих цыплят.

Даже самый счастливый человек не сможет превзойти моих цыплят. Подумайте о жизни буддийского монаха, который проводит свой день в тихом созерцании, овладев способностью минимизировать дискомфорт от негативных мыслей или эмоций. Например, Маттье Рикар - тибетский буддийский монах, считающийся самым счастливым человеком в мире. Допустим, в свой лучший день Рикар испытывает только удовольствие, никаких негативных мыслей или ощущений. Его мозг наводнен положительными качествами, позволяющими ему знать, что его физические, социальные и эмоциональные потребности удовлетворены и что ему не о чем беспокоиться. Неужели это так сильно отличается от того, что каждый день испытывают мои цыплята? Пожалуй, мои куры практически не испытывают негативных квалиа каждый день; они могут кормиться на огромной огороженной территории (в безопасности от хищников) и имеют доступ ко всей необходимой пище и воде. Они могут устраивать насесты высоко на стропилах (т. е. их любимое место ночью) и жить в социальной группе, которая, согласно исследованиям социального познания кур, является нормой для их вида (т. е. один петух, десять кур). Мои куры, как и Рикард, живут, получая максимум удовольствия. У него и у моих кур одинаковые умы, пропитанные удовольствием. Это означает, что любой человек, живущий жизнью, наполненной меньшим удовольствием, чем Рикард (например, я, вы, ребенок-солдат, все остальные), технически проигрывает моим цыплятам в игре жизни.

Конечно, то, как живут мои куры, не является нормой для вида. И это тоже продукт человеческого интеллекта и печальный результат парадокса исключительности . У людей есть возможность создать для кур жизнь, доставляющую максимум удовольствия. Но обычно мы используем эту возможность, чтобы создать для них гораздо больше страданий, чем для "средней" курицы, живущей в дикой природе. Поскольку люди придумали, как упростить производство яиц и мяса, чтобы максимизировать наш доступ к пище, мы создали для разводимых кур ситуацию, которая является предметом кошмаров. Большинство современных кур сидят в клетках-батареях, лишенные нормального насестничества, корма и общения. В целом куры, вероятно, испытывают меньше удовольствия, чем люди. Но в этом, как ни парадоксально, виноваты люди. Это связано с тем, что человеческое познание создает больше страданий для кур, а не больше счастья для нас самих.

Будущее человеческого интеллекта

Человеческий разум - исключительное явление. Мы обладаем способностью, которой лишены все другие виды: способностью намеренно создавать больше удовольствия для других умов. Как специалисты, обладающие эпизодическим предвидением и теорией разума, мы понимаем, что наши действия могут порождать удовольствие и страдание в сознании других существ, будь то человек или животное. Мы понимаем, что дети-солдаты и куры в батарейных клетках несчастны. Мы знаем эти вещи, и у нас есть возможность изменить их. У нас есть когнитивные и технологические возможности для создания мира, в котором все люди, а также нечеловеческие животные получают максимальное удовольствие. Мы, , могли бы наводнить мир качественными ощущениями удовольствия, если бы захотели. И это возвысило бы ценность человеческого интеллекта над ценностью других видов, которые не могут представить себе мир, максимизирующий удовольствие. Если человеческий разум и превосходит разум животных в плане ценности, то это наша способность понимать, что удовольствие важно, и стремиться распространять его как можно дальше и шире. Однако, как ни парадоксально, мы этого не делаем.

Одна из причин, по которой я люблю "Звездный путь", заключается в том, что в нем представлена подобная техно-дурацкая утопия, где люди живут в определенной гармонии друг с другом и избавлены от многих повседневных страданий, которые мы испытываем в настоящее время. Является ли мир "Звездного пути", в котором максимизируется удовольствие, фантазией?

Существует две школы мысли о будущем человеческого рода, когда речь идет о создании утопии, основанной на удовольствии. На одной стороне - Стивен Пинкер, психолог и лингвист из Гарварда, который много писал о том, почему у нашего вида есть надежда на улучшение себя. Пинкер отмечает, что люди проделали огромную работу по улучшению своего положения в жизни благодаря тому типу мышления эпохи Просвещения (т. е. "разум, применяемый для улучшения человека")32 , который удвоил наш средний уровень жизни, которое всего за двести лет удвоило среднюю продолжительность нашей жизни и снизило уровень бедности в мире до нынешнего (рекордно низкого) уровня. Когда Пинкера просят порассуждать о будущем нашего вида, он настроен несколько оптимистично: утверждает, что "проблемы неизбежны, но проблемы решаемы, а решения порождают новые проблемы, которые в свою очередь могут быть решены". Это не обещание неизбежной утопии, но в этом есть что-то от "Звездного пути", что больше смахивает на оптимизм, чем на вымирание.

В другом углу находится философ Джон Грей, написавший множество книг о месте человечества в мире природы. Грэй признает, что мышление в стиле эпохи Просвещения дало нам современные технологии, медицину и все остальное, но, похоже, не очень надеется, что этих преимуществ будет достаточно, чтобы освободить людей от бесконечного цикла саморазрушительной прогностической близорукости. В своей книге "Соломенные псы" он пишет:

Рост знаний реален и, если не случится мировой катастрофы, уже необратим. Улучшения в правительстве и обществе не менее реальны, но они временны. Они не только могут быть утрачены, но и обязательно будут утрачены. История - это не прогресс или упадок, а постоянные приобретения и потери. Прогресс знаний заставляет нас думать, что мы отличаемся от других животных, но наша история показывает, что это не так.

Да, возможно, мы разорвем этот цикл неизбежных потерь и будем жить в технологически прекрасном будущем, как в "Звездном пути", с адамантиновыми городами, парящими в небе над пышными, нетронутыми тропическими лесами, покрывающими омоложенную Землю. Там, где биоразнообразие восстановлено, а люди получают пищу из устойчиво выращенных сельскохозяйственных культур, не требующих такого количества земли и воды, и где мы избавились от страданий животных, создаваемых нынешними методами ведения сельского хозяйства. Это мечта моей дочери о мире. Плавучие города. Леса. Жизнь.

Она рассказывает мне об этом, когда мы едем на молодежный митинг в поддержку изменения климата в Галифаксе. Мы едем по Трансканадскому шоссе в моем Subaru мимо новых участков вырубленного леса, усеивающих пейзаж Новой Шотландии. Мы маршируем по улицам в огромной толпе - самой большой, которую когда-либо видел Галифакс, - требуя от правительств стран мира принять меры по борьбе с изменением климата. По дороге домой мы останавливаемся, чтобы выпить кофе с пончиком и поговорить обо всех способах, которыми люди разрушают Землю, и о том, что нам нужно сделать, чтобы это исправить.

Автомобиль, работающий на ископаемом топливе? Импортный кофе? Вырубка леса? Климатический митинг? Как много неоднозначных сообщений за один день. Я прогнил от прогностической близорукости. Мы все прогнили от прогностической близорукости.

Я надеюсь, что мы найдем решение для борьбы с надвигающимися на нас экзистенциальными угрозами. Я верю, что мы сможем создать законы, которые обойдут наши слепые зоны принятия решений и направят наши коллективные действия на то, чтобы остановить угрозу изменения климата и экологического коллапса. Я надеюсь, что утопия из "Звездного пути", которая находится внутри нас, станет реальностью. Я просто не уверен, когда эта надежда переходит в заблуждение.

Если бы Ницше был нарвалом

Давайте обратимся к нашему старому приятелю Ницше. Вот что он говорил о счастье животных:

Подумайте о скоте, пасущемся мимо вас: он не знает, что значит "вчера" или "сегодня"; он скачет, ест, отдыхает, переваривает, снова скачет, и так с утра до ночи и изо дня в день, привязанный к моменту и его удовольствию или неудовольствию, и поэтому не меланхоличный и не скучающий. Человеку тяжело смотреть на это зрелище, и хотя он считает себя лучше животных, потому что он человек, он не может не завидовать их счастью.

Дело в том, что Ницше ошибался насчет коров. Они не "привязаны к моменту". Коровы, как и большинство животных, строят планы, пусть и на ближайшее будущее. И они испытывают меланхолию. У них есть минимальное представление о смерти, и они чувствуют некую грусть при потере друзей и близких.

Но он был прав, признавая их способность к наслаждению. Он был прав, завидуя их счастью. В зависимости от конкретной коровы, вполне вероятно, что за свою жизнь она испытает больше удовольствия, чем замученный душой Ницше. В отличие от буддиста, который стремится покончить со страданиями путем устранения желаний, Ницше принимал страдания как путь к смыслу. Страдания были для него достойным учителем. Его человеческие когнитивные способности - мудрость смерти, способность к каузальным умозаключениям и когнитивно-лингвистические способности - не приносили ему счастья. Никакого удовольствия. Только страдания, которых он жаждал. В конце концов, Ницше было бы лучше быть нарвалом. И если мы всерьез задумаемся об увеличении удовольствия и уменьшении страданий в глобальном масштабе - утилитарная утопия, - то миру было бы лучше, если бы все мы были нарвалами. Подумайте, какое счастье распространилось бы по всему животному миру, если бы люди вдруг перестали делать все те разрушительные вещи, которые делают нас людьми.