Глава 13. Единственный, кого я знаю
Я не знаю, что я был особенно несчастен в последнее время - по крайней мере, не больше, чем обычно.
Письмо Бренде Салкелд, май 1935 года
Я восхищался Эйлин и считал, что она заслуживает кого-то получше, чем безродный писатель.
Лидия Джексон
Ранние отношения Оруэлла с Брендой Салкелд и Элеонорой Жакес - с любой из его предыдущих подружек, если до этого дойдет дело, - окутаны тайной. К счастью, большинство людей, которые были свидетелями его ухаживаний за женщиной, ставшей его первой женой, оставили пунктуальные отчеты о том, что они видели и слышали. Их отношения начались весной 1935 года, когда недавно поселившийся в доме миссис Обермайер объявил, что хочет устроить вечеринку. Это было легче сказать, чем сделать. Комната Оруэлла была маловата для развлечений. Да и интерьер не был особенно привлекательным: "Не только грязно, но и довольно убого", - вспоминал один из друзей. Повсюду валялась полусъеденная еда, и было очень пыльно". Учитывая эти недостатки, квартирант и хозяйка решили объединить свои ресурсы и провести совместное мероприятие, используя все помещение.
Миссис Обермайер, которая в это время училась на магистра в области психологии образования у Сирила Берта в Университетском колледже Лондона, пригласила нескольких своих сокурсниц, чтобы пополнить толпу. Две из них, Эйлин О'Шоннесси и Лидия Джексон, пришли вместе, пешком поднявшись на Парламентский холм от станции метро. Предупрежденные заранее, что они могут ожидать увидеть в гостиной двух писателей по имени Эрик Блэр и Ричард Рис - эти имена ничего для них не значили - они пришли, чтобы найти двух чрезвычайно высоких мужчин, "задрапированных над незажженным камином" и погруженных в беседу. Лидия, по крайней мере, не была впечатлена: "изъеденный молью", - поставила она диагноз. Она была удивлена тем, что Оруэлл и ее подруга сразу же понравились друг другу и провели большую часть ночи в глубокой беседе. Позже Эйлин призналась, что была "довольно пьяна, вела себя очень плохо, очень шумно". Каковы бы ни были масштабы ее плохого поведения, оно понравилось Оруэллу, который, как только гости удалились, тут же сообщил своей хозяйке: "Вот на такой девушке я хотел бы жениться". По инициативе ли своего квартиранта или по собственной инициативе, миссис Обермайер через два дня устроила званый обед, на который были приглашены Оруэлл и Эйлин: "очень веселая вечеринка", вспоминала она, по окончании которой она оставила будущих влюбленных в гостиной и отправилась навестить друзей, живших неподалеку.
Оруэлл почти не оставил публичных комментариев о женщине, которую можно с полным основанием назвать великой любовью всей его жизни; то, что он признавался, что думал или чувствовал по отношению к ней, можно суммировать в нескольких весьма условных предложениях. Но сама Эйлин имеет привычку ускользать от сетей, расставленных для того, чтобы поймать ее: при всех биографических ресурсах, которые были привлечены к ней - см. превосходную книгу Сильвии Топп "Эйлин: создание Джорджа Оруэлла" (2020) - она остается неуловимой личностью, которую никогда не поймать в воспоминаниях, но которая поразительно жива в горстке сохранившихся писем. К моменту ее появления в гостиной миссис Обермайер ей было около тридцати лет, она была исключительно худой девушкой, которую ее ближайшая подруга прозвала Свиньей, чей средний рост (5 футов 5 дюймов) и бледный цвет лица привлекали внимание к ее хрупкости: если бы она не пользовалась косметикой, то выглядела бы так, как будто вот-вот упадет в обморок, объяснила она однажды. Хотя она сильно отличалась от Кей, она тоже представляла собой образец женственности межвоенной эпохи, с которой Оруэлл имел очень мало опыта. Дочь таможенного и акцизного чиновника из Саут-Шилдса, Эйлин - необычно для женщины ее происхождения - провела три года в колледже Святого Хью в Оксфорде, читая английский язык и литературу (более сложный из двух предлагаемых курсов английского языка, поскольку он включал изучение англосаксонского языка), и была достаточно заинтересована в академической карьере, чтобы быть серьезно разочарованной своим дипломом второго класса. Впоследствии она перебрала практически все профессии, доступные образованной молодой женщине ее социального происхождения - это и преподавание в школе-интернате для девочек, и секретарская работа, и компаньонка пожилой дамы, и заведование машинописным бюро - так много, что кажется, будто бесчисленные профессии, которыми занимались девушки, живущие в клубе Берпенфилд на Ангельском тротуаре Пристли, были сфокусированы на одной заключенной.
В отличие от Кей, Эйлин все еще жила дома. Адрес, указанный при зачислении на курс UCL осенью 1934 года, был домом в Блэкхите, который также занимали ее мать, ее брат Лоуренс, все более выдающийся торакальный хирург, известный (путано) в семье как Эрик, и его жена-врач Гвен. Мир, населенный О'Шонесси, был важен для нее - ее преданность брату распространялась на редактирование и корректуру его медицинских работ, - в результате чего Оруэлл вскоре был втянут в их паутину. Воскресные прогулки или экскурсии по живописным местам Хоум Каунти почти всегда заканчивались семейными ужинами в Блэкхите или в более солидном доме по адресу 24 Crooms Hill, Greenwich, который Эрик и Гвен приобрели летом 1935 года. Важно отметить, что Эйлин, похоже, проявляла более традиционную сторону Оруэлла - его принадлежность к высшему среднему классу. Они вместе катались верхом на Blackheath Common; Хеппенстолл вспоминал, как его угощали назидательными замечаниями о "подходящем" происхождении семьи Эйлин.
Отношения Оруэлла и Эйлин почти всегда попадают под рубрику "вихревой роман": молниеносное ухаживание, которое реализовалось в предложение руки и сердца чуть более чем за месяц. Невозможно сомневаться в интенсивности чувств Оруэлла, и все же в начале лета 1935 года несколько его эмоциональных мостов, похоже, так и остались непогашенными. Например, в первую неделю июля он планировал поездку в Саффолк, призывал Бренду "постараться выделить для меня немного свободного времени (во всяком случае, по вечерам)" и требовал, чтобы она встретилась с ним в Хейлсуорте в следующее воскресенье. Мы знаем, что эта конкретная поездка имела место, поскольку в письме Раймбо от середины месяца упоминается, что писатель провел несколько дней в Саутволде. Естественно, на этом этапе Оруэлл не стал бы говорить Бренде что-либо об Эйлин, хотя в более раннем письме, отправленном в мае, содержится дразнящее замечание о том, что она "не особенно несчастна", что может быть жестом в ее сторону. В любом случае, это не похоже на работу человека, который полностью посвятил себя пока что анонимному третьему лицу.
Реакция Эйлин на предложение руки и сердца была однозначно неоднозначной: она была заинтригована своим новым бойфрендом, ей нравилось проводить с ним время, но на этом раннем этапе она не решалась сделать решительный шаг. Опять же, отчасти сложность в определении того, где Оруэлл и Эйлин находились друг с другом - здесь, в 1935 году, или в любой другой момент их отношений - заключается в том, что большая часть того, что было написано о них, принадлежит третьим лицам, в основном друзьям Оруэлла, которые склонны видеть ее через призму, которую он, так сказать, создал для них. Будучи показанной знакомым своего мужа и иногда нервничая из-за этого, она, как правило, реагировала соответствующим образом. Так, Энтони Пауэлл и его жена леди Вайолет, хотя она им и нравилась, отмечали ее "защитную" сторону. 'Очаровательная', 'умная', 'независимая', - произносили другие литературные знаменитости, но, как вы подозреваете, это бромиды, отчеканенные случайными наблюдателями, которые не приложили никаких усилий, чтобы определить, какова на самом деле женщина, в обществе которой они сидят. Оруэлл усугубляет эту проблему тем, что не пишет о ней сам: вы можете прочитать большинство писем, которые он прислал из их пребывания в Марокко несколько лет спустя, не зная, что она там была.
И все же, какой бы загадочной ни оставалась Эйлин для некоторых друзей Оруэлла, они были едины во мнении, что она была ему полезна, выводила его из себя и добавляла новое измерение к той личности, которую он предлагал миру. Несомненно, во многом это было результатом того, что она находила удовлетворение в некоторых качествах, из-за которых предыдущие девушки иногда получали отпор: Любезность Оруэлла, его требовательный сухой юмор и его странные навязчивые идеи пришлись ей по вкусу. Что касается их свадьбы, то помимо необходимости Эйлин точно определить, что она думает о своем женихе, существовало еще несколько препятствий. Одним из них, естественно, были деньги. Эйлин была студенткой. Доход Оруэлла, складывающийся из авансов "Голланца", литературной журналистики и работы в магазине, с трудом достигал 300 фунтов стерлингов в год; что еще хуже, торговля в "Уголке книголюбов" упала, и в письме Бренде, налаживающей поездку в Саутволд, он жалуется, что "мою зарплату, такую, какая она есть, снова урезают". Но еще одним вопросом было будущее Эйлин, ее учеба и то, как можно использовать ее знания. Некоторые из ее друзей удивлялись ее очевидной готовности следовать планам Оруэлла. Кей, хотя и была рада оставить свой пост, как только увидела, насколько хорошо Оруэлл и Эйлин ладят друг с другом, была озадачена тем, что выглядело как намек на раболепие. Ее преемница, по ее мнению, "имела собственный интеллектуальный статус... Я думала, что это довольно трагично, что она должна отказаться от всего этого".