Сам Лессепс был так же уверен, что канал на уровне моря можно построить в срок и в рамках расширенного бюджета. Однако на этот раз три эксперта, один из которых был направлен французским законодательным органом, а два работали на саму компанию, независимо друг от друга определили, что строительство канала на уровне моря нецелесообразно. Несмотря на необычайную убедительность Лессепса, законодательное собрание начало обращать внимание на факты, и достаточное количество депутатов уперлось ногами.

В октябре 1887 года Лессепс, наконец, уступил и начал переходить к временному плану, включающему шлюзы, которые должны были быть спроектированы Александром-Гюставом Эйфелем, который в то время работал над своей одноименной башней. В конце концов, после многих поворотов, он получил разрешение занять еще 720 миллионов франков через лотерейный выпуск облигаций. Однако к декабрю 1888 года выпуск облигаций не смог собрать достаточно денег для выполнения минимальных требований. Компания Панамского канала была передана под опеку.

Через несколько лет Лессепс умер в опале. Его сын и другие сообщники были приговорены к тюремному заключению за мошенничество. Канал был заброшен. Но настоящую цену заплатил не Лессепс. Инвесторы вложили около миллиарда франков, а погибли пять тысяч французов; еще семнадцать тысяч рабочих, в основном из Вест-Индии, также погибли. И все это для того, чтобы построить по сути ничего.

Панама в Америке

Когда американцы всерьез взялись за проект в 1904 году, железнодорожное и землечерпательное оборудование, которое они начали использовать, было почти таким же, как и у французов. И американцы совершили много тех же ошибок, в том числе спровоцировали эпидемию желтой лихорадки.

В конечном счете, французы потерпели неудачу, потому что они попали в ловушку заблуждения, которое не позволило им увидеть альтернативные пути использования имеющихся ноу-хау и технологий и принять трудности. Они не изменили курс, когда доказательства и трупы показали глупость их пути. Это было видение Лессепса насквозь, с его техно-оптимизмом и ложным чувством уверенности. В данном случае он не просто навязывал издержки бесправным людям во имя прогресса. Оно было глубоко в муках горделивого безразличия к противоположным доказательствам; не опираясь на факты, оно шло к катастрофе.

У американцев, естественно, были свои предубеждения. Как и Лессепс, они не обращали особого внимания на местных жителей, а условия для рабочей силы иммигрантов были тяжелыми. Но одно большое отличие заключалось в том, что без самоуверенного видения, которое навязывал Лессепс, неудачи что-то значили, особенно для политиков на родине. Когда первые усилия потерпели неудачу, высшее руководство канала было заменено, и были привлечены новые люди, идеи и методы. Когда земляные работы затянулись и возникла угроза болезней, президент Теодор Рузвельт передал контроль над проектом американским руководителям, которые работали на местах и гораздо лучше реагировали на местные условия, включая важнейший вопрос сохранения здоровья рабочих.

Американцы многое узнали о здоровье тропиков во время оккупации Кубы, и они привезли в Панаму новые методы уничтожения комаров. Растительность была удалена с дороги, а наличие стоячей воды на участке было запрещено. Дороги и дренажи были улучшены, чтобы устранить места размножения.

Научные знания о каналах и земляных работах не продвинулись вперед со времен французских усилий, но, освободившись от видения Лессепса, американцы использовали эти знания по-другому и более эффективно. Новые инженеры привнесли лучшие идеи о том, как лучше организовать бурение, выемку грунта и логистику, из обширного опыта Америки в строительстве железных дорог. Французы не могли решить, как быстро вывезти достаточное количество грязи и камня. Американский руководитель увидел в этом проблему планирования железных дорог, прокладывая и перекладывая пути с феноменальной скоростью, чтобы обеспечить движение поездов.

Была также новая большая идея, которую, по иронии судьбы, можно отнести к тому, что было реализовано в Суэце и ранее предлагалось для Панамского канала. Канал на уровне моря требовал слишком больших земляных работ, так почему бы не отвести проблемную реку Чагрес, чтобы затопить нагорье, создав большое искусственное озеро? Затем большие шлюзы позволят судам подниматься до уровня озера и переправляться через него к шлюзам, которые позволят спуститься на другую сторону.

Суэцкий канал и сегодня не имеет шлюзов, но если внимательно посмотреть на карту, то можно увидеть сооружение, имеющее поразительное сходство с Панамским. Инженеры Лессепса прорыли канал от Средиземного моря до Большого Горького озера, а затем заполнили его океанской водой, чтобы превратить сухой солончак в (небольшое) внутреннее море. Лессепс извлек неправильный урок из Суэца. Вместо того чтобы сопротивляться шлюзам, он мог бы подражать тому, как естественный рельеф местности использовался для уменьшения объема необходимых земляных работ. К сожалению, к тому времени, когда строительство Суэцкого канала было завершено, у Лессепса сформировался образ мышления, который игнорировал все другие варианты.

То, что вы делаете с технологией, зависит от направления прогресса, которое вы пытаетесь наметить, и от того, что вы считаете приемлемой стоимостью. Это также зависит от того, как вы извлекаете уроки из неудач и фактов на местах. Именно здесь видение американцев, пусть даже ошибочное и в некоторых отношениях столь же бессердечное, оказалось превосходным.

Ловушка для зрения

Лессепс был харизматичным, предприимчивым, амбициозным. У него были связи, за ним стояла мощь французского государства, а иногда и египетского. Его прошлый успех завораживал многих современников. Самое главное, что Лессепс пропагандировал версию техно-оптимизма XIX века: крупные инвестиции в государственную инфраструктуру и технологические достижения принесут пользу всем, как в Европе, так и во всем мире. Это видение привлекло французскую общественность, а также французских и египетских руководителей. Без него у Лессепса не было бы той силы воли, которая заставила его построить канал через 120 миль египетской пустыни, даже когда все пошло не по его первоначальным планам. Технология - ничто без видения.

Но зрение также подразумевает искаженные линзы, ограничивающие то, что люди могут видеть. Хотя мы можем отметить дальновидность Лессепса в Суэце и его приверженность технологическому прогрессу, использование тысяч принудительных египетских рабочих было таким же центральным элементом его подхода, как и его настойчивое желание построить канал на уровне моря, и его бренд прогресса никогда не предполагал включения этих рабочих. Даже в своих собственных терминах, видение Лессепса было колоссальным провалом именно потому, что его величайшая сила, основанная на уверенности и ясном чувстве цели, была также его роковой слабостью. Благодаря своему видению ему было трудно признать неудачу и адаптироваться к меняющимся обстоятельствам.

История двух каналов иллюстрирует самый пагубный аспект этой динамики. В Панаму Лессепс привез те же убеждения, те же французские знания и капитал, и, по сути, ту же институциональную поддержку из Европы. Но на этот раз он не смог понять, что нужно, и решительно отказался обновить свои планы перед лицом фактов на местах, которые противоречили его первоначальному мнению.

Чувства Лессепса в некоторых отношениях были удивительно современными. Его склонность к большим проектам, его техно-оптимизм, его вера в силу частных инвесторов и его безразличие к судьбе всех тех, кто остался без голоса, поставили бы его в хорошую компанию со многими современными корпоративными советами директоров.

Уроки, извлеченные из фиаско Панамского канала, находят отклик и сегодня, причем в еще более широком масштабе. Как сказал один американский делегат Парижского конгресса 1879 года: "Провал этого конгресса преподаст народу спасительный урок, что в условиях республики он должен думать сам, а не следовать чьему-либо примеру". Увы, трудно утверждать, что этот урок до сих пор был усвоен.

Прежде чем мы перейдем к обсуждению наших нынешних бедствий и неспособности извлечь уроки из прошлых катастроф, навязанных людям во имя прогресса, важные вопросы все еще ждут ответов: Почему возобладало именно видение Лессепса? Как он убедил других? Почему другие голоса и голоса тех, кто страдал в результате, фактически не были услышаны? Ответы на эти вопросы кроются в социальной власти и в том, действительно ли мы все еще живем, в каком-либо значимом смысле, "под властью республики".