Существуют интересные записи о некоторых видах работ, включая подробности о том, как проводила время одна рабочая бригада из Гизы, команда сопровождения "Ура Хуфу - его проу". В этих ежедневных отчетах нет упоминаний о наказаниях или принуждении. Скорее, сохранившиеся фрагменты представляют собой вид квалифицированного труда и тяжелой работы, связанной со строительством средневековых соборов: камень нужно доставить из каменоломни к Нилу, затем по реке на лодке, а потом перетащить на место строительства. Нет никаких упоминаний о рабстве, хотя некоторые современные эксперты считают, что, вероятно, существовали обязательства по принудительному труду для простых рабочих, подобные тем, которые существовали в феодальные времена и которые Лессепс использовал для строительства Суэцкого канала в 1860-х годах.
В фараоновский период квалифицированные египетские ремесленники могли питаться и получать зарплату благодаря тому, что излишки продовольствия выжимались из сельскохозяйственной рабочей силы. Технология производства зерна позволяла собирать большие объемы урожая в плодородной долине Нила, который затем можно было транспортировать в города. Но это происходило также благодаря готовности простых крестьян предоставлять огромное количество труда за столь малое вознаграждение. А это, в свою очередь, происходило потому, что они были убеждены авторитетом и славой фараона, а также, конечно, его способностью подавить оппозицию, если потребуется.
Никто точно не знает, что двигало древними людьми; мы не можем заглянуть в сознание крестьян, живших две тысячи или семь тысяч лет назад, и они не оставили письменных записей о своих стремлениях или тяжелом положении. Представляется вероятным, что организованная религия помогла убедить их в целесообразности такой жизни или в неизбежности их судьбы. В централизованных земледельческих космологиях четко прослеживается иерархия, где боги находятся наверху, цари и священники - в середине, а крестьяне - в самом низу. В разных системах верований вознаграждение за отсутствие жалоб различно, но в целом это некая форма отложенной компенсации. Боги поручили тебе эту роль, так что заткнись и возвращайся к работе в поле.
В египетской системе верований помощь правителям в более обеспеченной загробной жизни была главной мотивирующей идеей. Обычные люди могли не ожидать никаких улучшений; слуги оставались слугами, и так далее. Но боги одобряли людей, которые оказывали услуги, строили пирамиды и передавали пищу, что помогало правителям обрести большую славу и больший мавзолей. Самые невезучие отправлялись со своими хозяевами прямо в загробный мир; в некоторых пирамидах есть свидетельства того, что придворные и другие слуги могли быть ритуально убиты во время погребения их правителя.
Египетская правящая элита жила в городах и представляла собой некое сочетание жреческой иерархии и "божественных царей", претендующих на легитимность или даже прямое происхождение от богов. Эта модель не является уникальной для Египта. Храмы и другие памятники появляются в большинстве ранних цивилизаций и, как правило, по тем же причинам, по которым средневековая церковь строила соборы - чтобы узаконить правление элиты путем почитания ее божества и поддержать веру людей.
Один из видов модернизации
Ни монокультура зерновых, ни высокоиерархическая социальная организация, которая извлекала большую часть излишков у фермеров, не были предопределены или продиктованы природой соответствующих культур. Это был выбор. Другие общества, часто в схожих экологических условиях, специализировались на различных видах сельского хозяйства, включая клубневые и бобовые культуры. В раннем Чаталхёюке зерновые, по-видимому, сочетались с богатым набором диких растений, а мясо потреблялось от одомашненных овец и коз, а также от неодомашненных животных, таких как авроры, лисы, барсуки и зайцы. В Египте, до того как установилась монокультура зерновых, выращивали эммерскую пшеницу и ячмень, одновременно охотясь на водоплавающих птиц, антилоп, диких свиней, крокодилов и слонов.
Даже выращивание зерновых не всегда порождало неравенство и иерархию, о чем свидетельствуют более эгалитарные цивилизации долины Инда и Мезоамерики. Выращивание риса в Юго-Восточной Азии происходило в контексте менее иерархических обществ в течение тысяч лет, а начало большего социального и экономического неравенства, по-видимому, совпадает с внедрением новых сельскохозяйственных и военных технологий в бронзовом веке. Комплекс крупномасштабного выращивания зерна, высокий уровень извлечения излишков и контроль сверху вниз, как правило, был результатом политических и технологических решений, принятых элитой, когда она была достаточно влиятельной и могла убедить остальных пойти на это.
Для времен неолита и эпохи египетских фараонов мы можем составить лишь приблизительное представление о том, как выбирались и использовались новые технологии и какие аргументы приводились, чтобы убедить людей принять их и отбросить существующие порядки. Однако в восемнадцатом веке мы можем более ясно увидеть, как в Англии возникло новое видение модернизации сельского хозяйства. На первый план выходит то, как те, кто хотел получить выгоду, добивались своего, увязывая аргументы в пользу предпочтительного выбора технологии с тем, что они считали общим благом.
К середине 1700-х годов сельское хозяйство Англии претерпело значительные изменения. Крепостное право и большинство пережитков феодализма исчезли. Не было лордов, которые могли напрямую управлять местной экономикой и заставлять других работать на своих полях или перерабатывать зерно на своих мельницах. Генрих VIII распустил монастыри и распродал их земли в середине 1500-х годов. Сельскую элиту теперь составляло дворянство, владевшее землей в несколько сотен акров и более, и все более зорко следившее за тем, как модернизировать сельское хозяйство и увеличить излишки, которые они получали.
Процесс трансформации сельского хозяйства продолжался на протяжении столетий, и более широкое использование удобрений и усовершенствованных технологий сбора урожая повысило производительность, увеличив выход продукции на гектар от 5 до 45 процентов в зависимости от культуры за предыдущие пятьсот лет. Экономические и социальные изменения, вероятно, ускорились, начиная с середины шестнадцатого века. По мере ослабления власти землевладельцев и монастырей рост производительности начал распространяться и на крестьян. Начиная примерно с 1600 года, мы видим, что реальная заработная плата стала более устойчиво расти, что привело к улучшению питания и немного улучшило здоровье крестьянства.
По мере роста населения увеличивался и спрос на сельскохозяйственную продукцию. Повышение урожайности сельскохозяйственных культур стало темой дебатов в национальной политике. Безусловно, в сельской экономике Англии существовали части, которые нуждались в модернизации. Большая часть земли теперь была частной собственностью дворянства, их арендаторов или мелких фермеров. Но в некоторых частях страны значительная часть земли была "общей землей", на которой члены местной общины имели неофициальные обычные права на выпас скота, заготовку дров и охоту. Также имелись неогороженные, открытые поля, на которых велось сельское хозяйство. По мере того, как земля становилась все более ценной, все большее число землевладельцев стремилось "огородить" эти земли, что означало лишить крестьян обычных прав на их использование. Захваты включали в себя превращение неформальных общих земель в официальную частную собственность, защищенную законом, обычно как продолжение существующих поместий.
Различные виды огораживаний проводились с пятнадцатого века на разовой основе. Во многих частях страны землевладельцы могли добиться этого, убедив местное население согласиться на огораживание в обмен на денежную или иную компенсацию. Однако в глазах британской элиты конца XVIII века существовала большая необходимость в дальнейшей модернизации, особенно за счет расширения своих земельных владений. Около трети всех сельскохозяйственных земель все еще находились в общей собственности и потенциально могли быть превращены в их частную собственность.
Хотя риторика звучала в терминах повышения производительности и блага для страны, предлагаемая модернизация была далеко не нейтральной. Она означала лишение крестьян доступа к земле и расширение коммерческого сельского хозяйства. В соответствии со взглядами эпохи обычные права безземельных крестьян стали рассматриваться как пережиток прошлого, который необходимо модернизировать. Если крестьяне не хотели отказываться от этих традиционных прав, то их нужно было заставить это сделать.
В 1773 году парламент принял Закон об огораживаниях, облегчающий крупным землевладельцам проведение желаемой ими реорганизации земель. Парламентарии приняли этот новый закон, потому что верили или хотели верить, что огораживание будет отвечать национальным интересам.
Артур Янг, фермер и влиятельный писатель, имел особый голос в этих спорах. В своих ранних работах Янг подчеркивал важность новых сельскохозяйственных технологий, включая удобрения, более научное чередование культур и лучшие плуги для сбора урожая. Консолидированные земельные владения сделали бы эти технологии более эффективными и простыми в применении.
Но как насчет сопротивления крестьянства огораживаниям? Чтобы понять точку зрения Артура Янга на этот вопрос, мы должны сначала осознать контекст, в котором он находился, и более широкое видение, определявшее технологию и реорганизацию сельского хозяйства. Британия все еще была иерархическим обществом. Демократия в ней была создана элитой и для элиты, а правом голоса обладало менее 10 процентов взрослого мужского населения. Хуже того, эта элита не слишком высокого мнения о своих менее привилегированных соотечественниках.