Слеза катится по моему лицу, и Драгикс целует её.

— Ты была одна и напугана.

Я киваю.

— И слабой.

Он хватает мой подбородок рукой.

— Нет.

Я пожимаю плечами, всё ещё разочарованная в себе.

— Несколько недель спустя я сделала что-то, что разозлило его. Я не помню, что это было. Всё, что я помню, это то, что он схватил меня за горло.

Драгикс притягивает меня к себе, его огромное тело трясётся, когда он целует каждый дюйм моего лица. Я вздыхаю, ловя его губы своими.

Его губы теплые, нежные. Он целует меня, как будто я бесценна.

— Ты выжила.

— Да. Удача была на моей стороне. Он забыл, что должен был прибыть один из его друзей. Он сказал мне идти в спальню и закрыть дверь. Я так и сделала, и пока я была там, я запихнула всё, что смогла найти, в свой рюкзак. И в тот момент, когда он привёл своего друга в гостиную, я помчалась по коридору прямо в полицию. А потом я провела три года в бегах.

Драгикс долго молчит, а потом отстраняется от меня.

— А потом ты приземлилась здесь, и я похитил тебя и не дал тебе уйти. Украл твою свободу. Неудивительно, что ты возненавидела меня. Неудивительно, что ты хочешь уйти.

Я качаю головой.

— Да, когда ты впервые забрал меня, я подумала, что ты такой же, как Бен. Но это не так, Драгикс. Ты бы никогда не причинил мне вреда. Если ты не сделал этого, когда был больше зверем, чем человеком, ты не сделаешь этого и сейчас. Я костяии своими чувствую, что это правда.

— Завтра я отнесу тебя к другим двуногим, — говорит он, и у меня отвисает челюсть.

— Что?

— Если я не дам тебе свободу, я ничем не лучше того самца, который так долго тебя мучил.

Мои глаза горят от слёз. Дракон понял про личность. Что такое свобода. Для меня.

Я смотрю на него сверху вниз. Я не хочу уходить, и поэтому мне нужно это сделать. Это разумный выбор. Единственный возможный выбор.

Драгикс

Чувство вины терзает меня при мысли о её ужасе, когда я похитил её. Не только потому, что я был существом, которого она никогда раньше не видела, но и потому, что она уже подвергалась насилию.

Я спариваюсь со своей маленькой двуногой снова и снова, в течение дня и ночи. Я ещё не уверен, что мои крылья удержат нас, поэтому я проведу ещё одну ночь с Чарли, прежде чем верну ей свободу.

Мне… стыдно.

— Ты снова думаешь об этом, — мягко говорит Чарли, и я смотрю на неё сверху вниз. Когда день начал накалятся, мы перебрались в комнату, которая когда-то была комнатой моих родителей. Она достаточно велика, чтобы я мог лежать в форме дракона, что помогло бы мне исцелиться.

Но я не хочу упустить ни одного момента с ней. Полежать с Чарли, с «моей» Чарли.

Она вздыхает от моего молчания.

— Я прощаю тебя, Драгикс. Ты никогда не делал мне больно, даже в ту ночь, когда я пыталась сбежать.

— Я бы никогда не причинил тебе вреда.

— Я знаю.

Солнце встает, комната становится светло-серой. Если я не заставлю себя увести её в ближайшее время, я не смогу.

— Мы должны лететь.

Чарли садится, её тёмные волосы растрепаны вокруг красивого лица.

— Ты уверен? Ты можешь лететь?

Я киваю.

— Мы пойдем сейчас.

Прежде чем я передумаю.

Она вдруг выглядит такой грустной, что мне приходится отвернуться.

— Я встречу тебя наверху, — говорю я.

— Хорошо. — Еле слышно сказала. — Если это то, что ты хочешь. Я пойду попрощаюсь с Майз.

Я киваю и выхожу. Майз не поймёт моего выбора. Долгое время я сожалел о том, что вообще увидел, как этот корабль падает с неба. Сожалел, что когда-то был достаточно любопытен, чтобы полететь к нему, исследовать запах, который привлёк меня. Если бы я сопротивлялся этому желанию, я бы остался в своей крылатой форме, никогда не зная ничего другого. Никогда не зная об этой… потере.

«Но тогда ты бы не узнал Чарли».

На ней широкие темно-серые штаны и рубашка цвета ее глаз, когда она выходит на вершину моей горы. Она сжимает сверток в руках, и я чувствую свой запах. Моя чешуя. Она выглядит хрупкой, грустной и такой красивой, что мне приходится отвернуться, когда я превращаюсь в свою крылатую форму.

Мне больно, но я принимаю эту боль. Я лучше почувствую эту боль, чем боль от потери Чарли.

— Драгикс…

«Мы летим сейчас».

Выражение её лица грустное, когда я наконец смотрю на неё, и мне приходится отвести взгляд, когда по её щеке стекает слеза.

— Хорошо, — мягко говорит она. — Ты прав.

Я помогаю ей залезать на свою спину и расправляю крылья, игнорируя боль, оставшуюся после исцеления. Я съедаю три удазина, когда мы летим, и сразу чувствую себя менее истощённым.

И я отвожу свою маленькую двуногую в её новый дом.