Глава 12

Глава 12

Лука

Когда я просыпаюсь на следующее утро, то сразу смотрю запись с камеры наблюдения, на которой Верона роется в мусоре, как гребаный енот. Мои губы кривятся от отвращения, когда она открывает пакет за пакетом, пока не находит свою старую одежду.

Нажатием кнопки, камера приближает ее лицо, и я вижу абсолютное облегчение, заливающее ее черты, когда она находит то, что ищет. Старое платье? Оно простое, выглядит как обычная одежда, в нем нет ничего особенного. Но, очевидно, это имеет для нее какое-то значение. Может быть, это винтажный Gucci или что-то в этом роде.

Бенито стучит, прежде чем ввести код на недавно установленном замке в моем офисе. Я приостанавливаю запись и смотрю на него, когда он входит.

— Понравилось тебе прошлой ночью нырять в мусорный контейнер? — Спрашиваю его с ухмылкой.

— Это было платье ее матери, — говорит он.

Мои брови хмурятся, когда я снова смотрю на ноутбук и вижу ликующее лицо Вероны, застывшее на экране.

— Понятно, — бормочу я. Я не из тех, кто любит сентиментальности, но у меня есть старая музыкальная шкатулка моей матери, и я держу под ее замком. Песня, которую она играет, напоминает мне о ней. Возможно, это платье похоже на музыкальную шкатулку. Что-то, что хранит память о ее матери, когда она больше всего в этом нуждается.

Я пренебрежительно машу Бенито рукой. Не хочу говорить о прошлом, Вероне или гребаном платье, в поисках которого она рылась в мусоре.

— Есть новости о сделке? — Это действительно то, что меня интересует.

— Константин не сдвинулся с места, — отвечает он.

Это меня злит. Константин Карбоне достаточно долго был занозой в моем боку. Его банда соперничает по известности и размерам с моей собственной семьей, и он поднимается по служебной лестнице так же быстро, как и я. Мы всегда соперничали друг с другом, даже если в глубине души у нас совершенно разные интересы.

Что касается меня, я ценю рынок наркотиков, торговлю оружием, отмывание денег.

Что касается Константина, то он занимается в основном торговлей плотью. И, более конкретно, торговлей несовершеннолетними. Его приобретения приносят ему много денег, делая его с каждой минутой все более могущественным, а также более опасным.

Я пытался положить конец его новоприобретенному вкусу к незаконной деятельности, но он даже не принимает моих предложений отдать ему территории в обмен на то, что он прекратит торговлю детьми.

У меня нет души... или сердца. На самом деле, мне нравится думать, что тьма, клубящаяся внутри меня, время от времени выплескивается наружу, когда это необходимо. Но в том, что он делает, есть что-то такое, что проникает мне под кожу, и я не могу позволить этому продолжаться.

— Предложи ему также западную территорию, — говорю я Бенито.

Бенито некоторое время пристально смотрит на меня.

— Это наша самая большая территория. Мы потеряем часть бизнеса и много денег, если сделаем это.

Я прищуриваюсь, глядя на своего самого надежного и единственного друга в мире.

— Мне похуй.

— Твой отец никогда бы этого не допустил.

— Последнее, что я слышал, мой старик уходит в отставку и назначает меня главным. Он не скоро скажет свое слово.

— Очень хорошо, — говорит Бенито, прежде чем покинуть мой кабинет.

Раздраженный, я отталкиваюсь от стола. Сначала моя жена бросала мне вызов на каждом шагу, а теперь Бенито тоже начинает сомневаться в моих мотивах. Что, черт возьми, происходит в моем мире?

Ноги несут меня через комнату к сейфу, который спрятан за очень дорогой картиной на стене. Я набираю длинный код и открываю дверцу. Внутри все, что я ценю в этом мире. Деньги и музыкальная шкатулка моей матери.

Я протягиваю руку и беру маленькую коробочку, поворачивая изящный переключатель на задней панели, прежде чем поставить ее на место. Знакомая успокаивающая музыка начинает наполнять комнату, и я мгновенно чувствую, что успокаиваюсь.

Да, я могу понять, почему Верона так сильно хотела это платье. И очень малая часть того, что можно охарактеризовать только как совесть, гложет меня за то, что я приказал выбросить вещи, не спросив сначала ее разрешения.

После того, как песня закончена, я снова запираю сейф со всеми новыми, чуждыми чувствами, которые у меня возникли к моей жене. В моем мире опасно заботиться о ком-то, и я не могу себе этого позволить, не говоря уже о Моретти.