Его глаза заблестели, когда он сказал: — Шокирована тем, что я перерос фазу обезглавливания гномов, а?

— Типа того. – Я хихикнула и покачала головой. — Но я также думала, что ты ухватишься за шанс... эм... «поразить цель».

Это заставило его ухмыльнуться и посмотреть на меня, приподняв одну из своих тёмных бровей.

— Это отвратительно, Баксбаум.

— Скажи же?

— Ты впервые произносишь эти слова?

Я только рассмеялась и кивнула, что вызвало у него громкий смех.

После этого мы сидели там, просто болтая ни о чём, пока он не докурил свою сигару.

— Ты будешь ещё одну? – спросила я.

Он бросил окурок в костёр и встал, взял большую палку и стал возиться с дровами.

— А что, ты хочешь одну?

— Боже, нет. – Я подняла волосы к носу и сказала: — От этих штуковин мои волосы пахнут, как помойка.

Он прислонил палку к очагу и поднял ведро, стоявшее за его креслом. — Вообще-то, мне завтра рано вставать, так что я, наверное, должен закругляться, если ты готова идти.

Было что-то в том, каким мягким было его лицо в этот момент: спокойное, счастливое, освящённое отблесками огня – что заставило меня почувствовать счастливицей, что я узнала, в кого он вырос. — Да, я готова.

Он окунул ведро в пруд и вылил его на огонь, подняв облако дыма. Когда мы вышли из Секретной зоны на задний двор, он сказал, что напишет мне, когда Майкл скажет ему, во сколько будет вечер кино.

Я легла спать, чувствуя себя счастливой, хотя и не была до конца уверена из-за чего. Или, скорее, кого. Я лежала, чувствуя приятное расслабление, распространяющееся по всему телу, пока запах дыма в волосах не свёл меня с ума настолько, что мне пришлось принять полуночный душ и сменить наволочку.

Вот тогда я легла спать счастливой.