Чуть коснёшься ты струны послушной —

Чудо! — то, как статуя, бездушный,

То бесплотный, молча я стою.

Смертью, жизнью — всем ты завладела.

Словно Филадельфиа, из тела

Душу исторгаешь ты мою.

Мир, как будто зачарован,

К звукам сладостным прикован.

Обрывая дней полёт,

Полноту блаженства пьёт.

Самый воздух, замирая,

Чутко внемлет песням рая.

Как меня твой дивный взор —

Всё пленяет звуков хор.

Вот они, как в сладострастной буре,

Гимном счастью вознеслись, —

Так новорождённые, в лазури,

Ангелы стремятся ввысь,

Так из тьмы, где Хаоса владенья,

В грозовую ночь миротворенья

Роем огненных шаров

Извергались тысячи миров.

Звуки льются, то журча украдкой,

Словно ключ по гальке гладкой,

То сильны, как бурный вал,

Бьющий в твердь гранитных скал;

Грозны, как гром, что в оркестр урагана

Мощно врывается гулом органа,

Смутны, как ветер весной

В липовой чаще,

Дышащий негой ночной,

Томный, пьянящий.

Горестны, как полный грустных пеней

Ропот сожалений в той ночи, где тени

Бродят, плача, где Коцит

Волны слёз в глухую даль стремит.

Дева, молви! Не сошла ль ты с неба,

Вестница возвышенная Феба?

Не в Элизии ль возник

Твой божественный язык?